Новый фрагмент
| Главная » Новые фрагменты » Алексей НУЖНЫЙ |
«Конверт». (“Envelope”)
Эльф и Петров, или Странный фильм
Режиссер и сценарист Алексей Нужный. Короткометражный фильм. США. 2012. Длина фильма 17 минут, и он очень простой. Но структура данного текста сложноватая. Она такова:
А). Мое уведомление
Б). Предыстория фильма, написанная не мной
В) Заключение, написанное мной
Чтобы читатели не запутались, каждая часть будет окрашена своим цветом.
1.Уведомление
Я получил этот фильм, вместе с текстом-«предысторией», от приятеля. Приятелю прислал какой-то его приятель. Кто написал «предысторию», я не знаю. Автор «предыстории» рекомендует прочитать ее, прежде чем смотреть фильм. Я же, наоборот, рекомендую ни в коем случае не читать ее до фильма: тогда от него почти ничего не останется. Я предлагаю действовать в следующем порядке:
I. Смотрите фильм
II.Читаете «предысторию»
III.Читаете мое заключение
Я мог бы даже стереть рекомендацию автора «предыстории», но не делаю этого, потому что - кто знает? – может быть, этот человек умнее меня. Но я так не думаю (то есть в данном случае). В общем, делайте как хотите. (Но лучше меня послушайте!)
2.Предыстория фильма
Мистическая история из реальной жизни Евгения Петрова.
Евгения Петрова вы конечно же знаете, не можете не знать!
<<Двенадцать стульев>> и <<Золотой теленок>> -- Ильфа и Петрова...
Возможно вы не знаете того, что настоящая фамилия Евгения Петрова –
Катаев, и что Он -- родной брат другого известного писателя – Валентина Катаева, и что он родом из Одессы.
Но, рассказать я хочу самую невероятную, из всех известных мне историй: загадочная мистическая история... из реальной жизни Евгения Петрова.
Начиналось все так...
Писатель Евгений Петров имел странное и редкое хобби: всю жизнь коллекционировал конверты... от своих же писем! Делал он это так – отправлял письмо в какую-нибудь страну. Всё, кроме названия государства, он выдумывал -- город, улицу, номер дома, имя адресата, поэтому через месяц-полтора конверт возвращался к Петрову, но уже украшенный разноцветными иностранными штемпелями, главным из которых был: <<Адресат неверен>>.
Но в апреле 1939-го писатель решил потревожить почтовое ведомство Новой Зеландии. Он придумал город под названием <<Хайдбердвилл>>, улицу <<Райтбич>>, дом <<7>> и адресата <<Мерилла Оджина Уэйзли>>. В самом письме Петров написал по-английски: <<Дорогой Мерилл! Прими искренние соболезнования в связи с кончиной дяди Пита. Крепись, старина. Прости, что долго не писал. Надеюсь, что с Ингрид все в порядке. Целуй дочку от меня. Она, наверное, уже совсем большая. Твой Евгений>>. Прошло более двух месяцев, но письмо с соответствующей пометкой не возвращалось. Решив, что оно затерялось, Евгений Петров начал забывать о нем. Но вот наступил август, и он дождался... ответного письма. Поначалу Петров решил, что кто-то над ним подшутил в его же духе. Но когда он прочитал обратный адрес, ему стало не до шуток. На конверте было написано: <<Новая Зеландия, Хайдбердвилл, Райтбич, 7, Мерилл Оджин Уэйзли>>. И все это подтверждалось синим штемпелем <<Новая Зеландия, почта Хайдбердвилл>>. Текст письма гласил: <<Дорогой Евгений! Спасибо за соболезнования. Нелепая смерть дяди Пита выбила нас из колеи на полгода. Надеюсь, ты простишь за задержку письма. Мы с Ингрид часто вспоминаем те два дня, что ты был с нами. Глория совсем большая и осенью пойдет во 2-й класс. Она до сих пор хранит мишку, которого ты ей привез из России>>.
Петров никогда не ездил в Новую Зеландию, и поэтому он был тем более поражен, увидев на фотографии крепкого сложения мужчину, который обнимал... его самого, Петрова! На обратной стороне снимка было написано: <<9 октября 1938 года>>. Тут писателю чуть плохо не сделалось -- ведь именно в тот день он попал в больницу в бессознательном состоянии с тяжелейшим воспалением легких. Тогда в течение нескольких дней врачи боролись за его жизнь, не скрывая от родных, что шансов выжить у него почти нет. Чтобы разобраться с этими то ли недоразумением, то ли мистикой, Петров написал еще одно письмо в Новую Зеландию, но ответа уже не дождался: началась вторая мировая война. Е. Петров с первых дней войны стал военным корреспондентом <<Правды>> и <<Информбюро>>. Коллеги его не узнавали – он стал замкнутым, задумчивым, а шутить вообще перестал.
Но история на этом не закончилась...
2 июля 1942 Евгений Петров погиб, возвращаясь самолетом из осажденного Севастополя в Москву. А его жена в этот день получила письмо, в котором новозеландский друг просит Петрова быть осторожным, так как он вспомнил: когда Петров у них гостил, они отговаривали его купаться, так как вода была холодной, на что он им ответил, что ему не суждено утонуть, а суждено разбиться на самолете...
3. Мое заключение
Вообразим, что я – кинорежиссер или, лучше, сценарист, преподающий во ВГИКе, а уважаемые посетители сайта – мои студенты. Мы посмотрели этот фильм, а теперь разбираем его.
Я говорю:
- Что ж, очень мило. Но мелко как-то, малозначительно. Вышла всего лишь некая странная новелла, и всё. К тому же у этой новеллы нет сюжетного объяснения: остаётся неясным, как такое удивительное совпадение оказалось возможным. То, что это якобы имело место «на самом деле» с Евгением Петровым, ничего не меняет: мало ли что бывало «на самом деле», искусство обязано быть правдоподобнее реальности.
Но вы знаете, что в кино, как и в литературе, возможны странные сюжеты, которые никак не объясняются. В таком случае перед нами обычно произведение поэтическое: объяснение сюжета находится в сфере не житейской эмпирики, а поэтической метафизики. Зритель должен подняться до нее, чтобы странный сюжет оказался для него разгаданным и оправданным правдой искусства.
Поскольку в «Конверте» объяснения загадки не дается, выходит, это «поэтический фильм». Но, увы, в самом стиле, атмосфере картины нет ничего, что бы выталкивало зрителя из повседневности в поэзию: она, увы, слишком простенькая и примитивная.
Студент:
- Но в конце фильма Кевин Спейси произносит: «В моих конвертах есть шифр. Надо только отойти подальше, чтобы увидеть их все разом. Этот шифр – моя жизнь». Это должно натолкнуть зрителя на поэтическое прочтение.
Я:
- Совершенно верно, намек есть. Но, на мой взгляд, намека недостаточно. Не в том смысле недостаточно, что зритель намека не поймет: зритель, он разный бывает, иной очень даже поймет, - а совсем в другом. Даже если он и поймет, фильм все равно останется некоей шарадой. Но поэзия – не шарада, а переживание. Или так: поэзия - шарада не для ума, а для души. «Конверт» - в лучшем случае шарада для мозгов. Повторю: совершенно отсутствует атмосфера, видимость предельно четкая, как, наверное, на Луне, где тоже нет атмосферы.
Но давайте конкретнее. Каков, приблизительно, смысл шарады «Конверта»? Смысл, я думаю, такой: человек прожил не свою жизнь. Долгие годы он «писал письма не туда», и вдруг, единственный раз (а это всегда бывает единственный раз, потому что каждому из нас уготовано единственное предназначение!), "написал по реальному адресу". То есть наконец понял, где должен был, если бы судьба его сложилась правильно, жить: в некоей Новой Зеландии! Более того – он там и жил, хотя не подозревал об этом. То есть, может быть, там жил его более счастливый двойник, alter ego. Словом, вы понимаете. Сам же он прожил жизнь зря, "не там" (недаром он говорит соседу, что не любит свою работу, что эти письма – для него не хобби, а главное). Всю жизнь человек искал себя, свое истинное предназначение, а когда нашел, было уже поздно... он погиб. Мы всегда узнаем главное «о жизни и судьбе» слишком поздно.
Очень красивая, волнующая получается разгадка всей истории, да? Но, к сожалению, разгадка есть, а загадки нет. В ходе самого фильма мы ни о чем подобном не думаем, вернее, ничего подобного не чувствуем. Квадратные, ясные кадры, где дважды два равняется четыре. А поэзия, знаете, это когда дважды два сорок... бочек арестантов.
Студентка:
- Вы думаете, что надо было фильм как-то «замутить»? Чтобы не было "четко, как на Луне"?
Я:
- Не искусственно замутить, а тот, кто это делал, должен был найти в самом себе, в своей душе отклик на этот сюжет, пропустить его через себя и сделать так, чтобы вся ткань фильма была проникнута вот этим настроением несостоявшейся жизни... Ведь жизнь в разных художественных мирах может не состояться по-разному: так у Чехова в «Дяде Ване» или «Трех сестрах», иначе у Кафки в «Замке», еще как-то у Беккета в «Годо» или у Володина в «Старшей сестре»... У каждого из этих художников общая посылка наполняется личным опытом души, претворенным в некий миф. И наш режиссер, Алексей Нужный (понятия не имею, кто это такой, но судя по всему, любитель или новичок) – тоже должен был найти свое. Но не нашел.
Так что замучивать... замутнять ничего не надо. Но вы знаете, что я вам скажу? Страшную вещь. Смотрите, не сделайте из нее далекоидущих выводов. Уж лучше было немножко замутить, даже бессмысленно, да, чем 2х2=4. Мутноватость как-то все же могла бы мобилизовать зрителей, настроить на восприятие напряженное, в поэтическом режиме. Тарковский в "Солярисе" вдруг надолго задерживается на ухе Баниониса. Для чего? А ни для чего. Просто хочет озадачить нас, держать, так сказать, "в тонусе". А тут мы сидим ни о чем не думаем, просто пассивно смотрим себе. А в финале то ли восхищаемся, то ли недоумеваем: ну и странная история!
Студент:
- Ладно, обещаю от имени всей группы: не будем ложно замутнять. Или только слегка. Но если не замутнять, если по-настоящему. Какой бы вы, например, могли вдохнуть поэтический смысл в эту красивую алгебраическую формулу?
Я:
- Почему я должен это делать? Это не мой сюжет!
Студент:
- Ну ладно, ладно. Мы же не гимназистки. Не сами ли вы учили нас, что кино, вообще искусство – это святое, но это и дело техники, нужно уметь красиво выпутываться из самых сложных обстоятельств и, если потребуется, делать из дерьма пулю? Так что, дорогой N.N., не кокетничайте, а лучше покажите нам, как льют из дерьма пули.
Я:
- Ух вы какой! (Некоторое время размышляет). Ну ладно. Можно было бы вот какой смысл, допустим, «вдохнуть». Эти люди, муж и жена, в них главное то, что они - за железным занавесом! Настоящее место, где они должны были бы жить – некая Новая Зеландия, а не СССР. Как доктор Астров в "Дядя Ване" говорил: "А должно быть, в этой самой Африке теперь жарища...", понимаете? Но в таком случае было бы лучше, чтобы действие происходило не в невыразительном и сравнительно вегетарианском 84-м году, а в 37-м, или 49-м, или каком-то неопределенном советском году "вообще". И это бы определило весь изобразительный строй. Который должен был бы перестать быть "никаким", неким химическим веществом без цвета и запаха (в том «Конверте», который мы имеем, вообще нет признаков советскости, даже на уровне 84-го года: герои живут в типичном house, этаком воплощении американской мечты... тут не то что ни о какой поэтической метафоричности не приходится говорить, но это просто халтура, или не халтура, а нехватка денег и связанная с ней любительщина на всех уровнях. Поэзия в кино затратна!) Визуальность фильма должна была бы отражать идею спертости, герметичности, тупиковости существования героев. Представьте, например, что тот же сюжет разворачивается в таком жилье, как квартира Сталкера у того же Тарковского. В таком случае писание Кевином Спейси этих писем было бы как ходки Сталкера в зону, да?
Студент:
- Да... Действительно, это было бы совсем другое дело.
Студентка:
- Прямо почувствовала сейчас, как в формулу вливается дух...
Другой студент:
- Спасибо, мэтр! Это был важный разговор.
Я:
- Не за что. Учитесь, пока я жив.
Другая студентка:
- А можно я нарушу эту благоговейную атмосферу?
Я:
- Ради бога.
Другая студентка:
- Вы знаете, я все понимаю, но... мне это не нравится, не нравится. По-вашему, надо непременно стремиться к чему-то грандиозному. Но почему? Зачем обязательно, как у Тарковского? Ведь мы знаем, что Тарковский отпугивал своей неясностью многих зрителей, искренне хотевших его понять. А этот фильм, да, он простенький, но я лично не восприняла его как нечто чисто умозрительное. Я поняла его, в общем, в том же духе, что и вы, но с той разницей, что это взволновало меня все-таки. Не потрясло, нет, но взволновало. А зачем непременно делать ставку на потрясение? Каждый мечтает потрясти, ни у кого не выходит, и в результате всё идет насмарку. А если без мании величия, без грандиозных этих амбиций – может, хоть что-нибудь скромное, но достойное получится? Извините, N.N., но вся ваша преподавательская стратегия, она направлена на подготовку гениев – а потом мы распрощаемся с вами, станем лудить сценарии для сериалов - и не будем готовы вложить в них тот смысл, который умеют вкладывать мастера американских сериалов... есть очень даже приличные американские сериалы... (плачет).
Я:
- Гм... Что ж, вы совершенно правы, и в целом, и в данном конкретном случае. Я и сам сознаю, что учу вас не тому, что требуется. Говорят: генералы всегда готовятся к прошлой войне. А я готовлю вас работать в кино 60-х, 70-х. Это так. Что же касается «Конверта», то, если вы заметили, я с самого начала оговорил, что это всего лишь мое восприятие. Если фильм вас взволновал – значит, он способен взволновать, и тогда – не обращайте на все мои заморочки внимания. Давайте сегодня закончим пораньше, потому что мне надо немножко подумать.
Смотреть фильм он-лайн:
 Алексей Нужный
Автор С. Бакис
 | |
| Просмотров: 2486 | Комментарии: 2 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 1 | ||
| ||
0