Mеня восхищают евреи, сделавшие Голливуд, - и не так менеджеры, как режиссеры: Любич, Уайльдер, Кертиц, Уайлер, Преминджер (место рождения г.Вижница - моя родная Черновицкая область). В этом ряду могли бы стоять Ромм, Хейфиц, Райзман - как им было бы хорошо в Америке, какими бы они были богачами и как бы вообще развернулись! Режиссеры такого типа - великие портные: работаю в Германии или СССР - идеально шью на немцев и русских, перебрался в США - быстро осмотрелся и начинаю идеально шить для американцев.
Да, ремесленничество - но в высшем смысле: соединение мастерства и мимикрии. Да, мимикрия - но как артистическая способность живо улавливать, "что нынче носят", и доводить фасон до  искусства. Это ж подумать: ну сколько там Уайльдер прожил в Новом Свете, еще произношение у него было такое, что артисты еле понимали его без переводчика - а уже вовсю кроил best loved American movies: Double Indemnity, Sunset Boulevard, Some Like It Hot, The Apartment  («Двойная страховка»,  «Сансет Бульвар», «В джазе только девушки», «Квартира»). Разные жанры, разные сферы американской жизни. Что-то было в этих срулях от протеичности манновского  Круля, который, услышав некоторое число слов на незнакомом языке, начинал придумывать слова на этом языке - и потом действительно находил их в соответствующем словаре. 

Модельный режиссер такого типа -  наш Райзман, примерявший артиста на роль, как его папа примерял на клиента фрак: нет мужчин с одинаковой фигурой – значит, фрак не шьется впрок! В каждом новом фильме персонажи наособицу - значит, не может быть у режиссера обоймы "своих" артистов.  Яков Райзман шил фраки, фраки, фраки - но он каждый раз шил их на индивидуальность, фрак был для него существительное собственное, а не нарицательное: Фрак. Поэтому, когда пришлось перейти с фраков на костюмы для "Ивана Грозного", это не составило для него особой проблемы. Эйзенштейн писал о портном Райзмане, сшившем одежду для Грозного, кажется, с большей симпатией и не меньшим уважением, чем о Черкасове, Грозного сыгравшем. (Еще, помню, он восхищался Горюновыми и Ломовыми - династии гримеров? костюмеров? неважно, не о русских сейчас речь).

Как уютно чувствует себя зритель в фильмах еврейских портных, как все слажено и пригнано у Любича или Уайльдера, сделано с  таким расчетом, чтобы мы сразу не поняли (иначе возомним себя умнее фильма!), а потом, притом точно когда надо, задним ходом догадались, и гордились собой, и уважали тех, кто это смастерил: ишь, хитрецы, здорово придумали, воображали, что я не допру, да не на того напали! А это всё расчет, гениально точный расчет: костюм должен сидеть свободно, но не совсем, не слишком далеко от грани тесноты, чтобы носящий этот костюм ощущал его весь, как жокей ощущает лошадь.

Конечно, им всем повезло: они работали в пору расчетливого, открыто манипулятивного, герметичного кино, где все ружья стреляли и все петарды вовремя и с шиком взрывались. Такой гиперстиль соответствовал их портновским натурам. Стоит задуматься, почему в наши дни режиссеры-экспатриоты не добиваются в Голливуде подобного успеха. Может быть, ответ такой: герметичное кино соответствовало герметичной, замкнутой реальности, и такая реальность была умопостижима для чужаков. А потом - Big Bang! - мир неимоверно расширился, и поди охвати чужую страну, когда и свою-то невозможно постичь. Впрочем, против такой гипотезы напрашивается контрдовод: глобализация делает все страны более-менее похожими. М-да, непонятно. Но вот что бросается в глаза: если "понаехавшие' режиссеры и добиваются сегодня в Голливуде успеха, то сейчас таковые - не "культурно близкие" иудео-христиане, а пришельцы из экзотических стран: Энг Ли, Алехандро Иньярриту, Гильермо дель Торо,  Джон Ву, Манодж Шьямалан. Политкорректность, вошедшая в кровь, велит быть толерантным к расовым чужакам не в форме терпимости, а в форме любви.  

Но вернемся к еврейским портным. Из фильмов самого, наверное, гениального из них, Билли Уайльдера, я выбрал «Свидетеля обвинения». Какое удовольствие это смотреть! Как играет Чарльз Лафтон: комбинация  жиртреста с мозговым трестом. Жиртрест довольно омерзителен, но мозгтрест побеждает - мы постепенно влюбляемся в его хитрющего адвоката, как прекрасная женщина Клея в старой пьесе «Лиса и виноград» (старики, помните?) влюбилась в уродливого раба Эзопа за его басни. С каким щелчком срабатывает каждая пружинка сюжета! Это фильм-детектив, а цель детектива – не сунуть нас с головой в скучное нагромождение «где» и «когда», а сделать так, чтобы головы закружились, когда все «где» и «когда» в конце истории – как можно ближе к последней странице или кадру - вдруг перекувырнутся и встанут с ног на голову или с головы на ноги (см. великий детектив Агаты Кристи «Убийство Роджера Экройда»). В «Свидетеле обвинения» это выполняется avec brio – с блеском. В последних кадрах звучит триумфальная музыка. Нередко в конце фильмов звучит торжественная музыка, - но это всего лишь хорошая мина при плохой игре. «Свидетель обвинения» честно заработал право на триумфальную музыку в своем финале!

И музыка эта – не только жирная черта под драматическими и трогательными событиями фильма, не только музыкальное «браво» адскому уму адвоката и не менее, как оказалось, адскому уму «свидетеля обвинения». Это еще «браво» Уайльдера самому себе, своему великолепному мастерству. Ау, мое поколение, ты помнишь, какого спокойного достоинства были полны старые еврейские портные? «Не надо мне говорить, как шить - это ваш первый костюм, молодой человек, но не мой!»

В одном рассказе Бабеля погромщики издеваются над еврейским сапожником: подспудно ощущая его гордое достоинство профессионала, они стремятся унизить старика, и это им удается. Торжествуйте, кретины, вы заставили сапожника лизать сапоги! Вам не понять, что страна стОит тем больше, чем абстрактнее преграды, которые обеспечивают неприкосновенность ее граждан. В нормальных странах это женская честь, седины,  слабость, мудрость, аристократизм (в средние века что-то мешало солдатне надругаться над плененной королевой). В диких странах это чин, связи, бабло, мышцы, телохранители и бронежилет. Унизить гениального портного – все равно что надругаться над королевой. Что ни говори, Америка хорошая страна – она позволяет своим портным ходить с высоко поднятой головой.   

***

Билли Уайльдер (1906-2002), урождённый Самуил Вильдер, родился на территории бывшей Австро-Венгрии, в местечке Суха (Польская Галиция) в еврейской семье (был сыном владельца гостиничной сети). Поступил в Венский университет, намереваясь получить образование юриста, однако после года обучения оставил университет, чтобы стать сотрудником одной из ведущих венских газет. В 1920-е гг. работал журналистом в Берлине, где начал писать сценарии для немых кинофильмов. В 1929-33 годах по его сценариям поставлены, в частности, такие фильмы, как «Эмиль и детективы», «Человек, который искал своего убийцу». После прихода к власти нацистов эмигрировал во Францию, а затем, в 1934-м году, в Соединенные Штаты. Его мать, отчим и бабушка погибли в Освенциме.

Удостоен семи наград американской киноакадемии, из них шесть Оскаров  и один — Приз памяти Ирвинга Дж. Тальберга — «за высокое качество общего творческого вклада в киноискусстве» (1988).

P.S. Мишель Хазанавичус, режиссер фильма "Артист", только что получившего главные Оскары, потрясая драгоценными статуэтками, прокричал: "Уайльдер, Уайльдер и еще раз Уайльдер!" У великого портного не перевелись подмастерья! (Хорошие или плохие - об этом в следующей рецензии, посвященной фильму Хазанавичуса).