Режиссер и сценарист Ч. Чаплин. США.1940
Показать тирану нос
125 лет назад родился Чарльз Спенсер Чаплин, которого многие евреи упорно считают ex nostris ("из наших"). Когда журналисты и другие бестактные люди спрашивали Чаплина, еврей ли он, ответ был утвердительным. Но друзьям он объяснял, что отвечает так потому, что стыдно отрицать свое родство с презираемыми и попираемыми мира сего. Хотя есть пункт, в котором Чаплин и еврейство действительно пересекаются. Это фильм «Великий диктатор», премьера которого состоялась в октябре 1940 года. Дата выхода картины существенна: к этому времени Великобритания уже объявила войну Германии, и позиция Объединенного Королевства подстегнула антигерманские настроения среди американских политиков. Но когда Чаплин писал сценарий в 1938-м, многие умные и влиятельные люди предсказывали фильму проблемы с цензурой и кассовый провал. Чаплин отвечал им: «Я сниму «Диктатора», даже если в зале буду сидеть я один».
Да, он был упрям и считал создание «Великого диктатора» своим долгом. Это делает режиссеру честь, но, кроме гражданственности, были у Чаплина и субъективно-психологические мотивы. Он с каким-то смутным беспокойством осознавал физическое сходство между фюрером и своим героем-бродяжкой с его черненькими усиками и дергаными движениями. Сын режиссера Чарльз Чаплин-мл. писал: «Отец всегда отзывался о Гитлере со смесью омерзения, полуужаса и полувосхищения. «Задумайся, — сказал он однажды, — он заставляет миллионы людей плакать, как я — смеяться. Он сумасшедший, я комик. Но вполне могло бы получиться наоборот!» Чаплину хотелось сделать фильм, в котором он мог бы показать сходство между фюрером и Бродяжкой и в то же время ярко противопоставить их. Когда продюсер Александр Корда предложил Чаплину сюжет о еврейском парикмахере и Диктаторе, похожих друг на друга, как однояйцевые близнецы, и случайно меняющихся местами, это стало последней каплей, склонившей его взяться за дело.
Была еще одна причина, побуждавшая Чаплина сделать фильм о Гитлере, точнее, об Аденоиде Хинкеле, вожде виртуальной страны Томэнии. Несколько предыдущих его фильмов использовали звук лишь отчасти, по сути, это было то же немое кино с некоторыми уступками неприятному техническому новшеству. Но невозможно слишком долго «спорить с веком» — и вот Чаплин придумал, как фильм о «великом диктаторе» позволит ему снять первую по-настоящему звуковую ленту. Положительный герой, симпатичный маленький парикмахер, будет почти все время молчать, как будто он персонаж из эпохи Великого Немого. Отрицательный же — диктатор Хинкель — будет беспрестанно говорить, причем нести тарабарщину: выйдет не только пародия на Гитлера, но и камешек в огород болтливого звукового кино!
Конечный продукт оказался смешным и дерзким антигитлеровским фильмом. Дерзость была не только духовная, но и чисто физическая, мужская: фюрер имел длинные руки, Америка кишела скрытыми и явными фашистами. Чаплин даже нанял на премьеру «Диктатора» две дюжины здоровенных грузчиков, которые, в случае чего, должны были выталкивать провокаторов из зала.
Стоит призадуматься: что позволило Чаплину сделать смешной фильм о фашизме? В своей автобиографической книге он писал: «Зная о реальных ужасах немецких концлагерей, я не смог бы снять «Диктатора», не смог бы смеяться над истребительным безумием нацистов». Чаплин сделал Хинкеля смешным по той же причине, по какой Булгаков сделал смешным Шарикова: оба художника еще не вполне представляли себе меру бешенства изображенных ими псов.
Достоверно известно, что Гитлер «Великого диктатора» смотрел. Чаплин сказал: «Я многое дал бы, чтобы узнать, как он воспринял мою картину». Но отзыв фюрера не задокументирован. Зато известна реакция Сталина: кремлевский диктатор счел картину «низкой по художественному уровню», и советские зрители ее не увидели. Наверное, насмешка над усатеньким Адольфом показалась усатому Иосифу Виссарионовичу более идеологически вредной, чем политически полезной: усики или усища, а над главой государства смеяться нечего. Фильм, полный ненависти к Вождю, Усач еще мог бы переварить: ненависть не исключает уважения. Но зубоскальство над Вождем — нет, абсолютно исключено. То, что все симпатии Чаплина в этом фильме на стороне еврея, также понижало шансы, что «Диктатор» придется Сталину по вкусу. Будь он, однако, не тоталитарным лидером и антисемитом, а кинокритиком, к его упреку в плане «художественного уровня» можно было бы прислушаться. Чисто художественно «Великий диктатор» не относится к шедеврам Чаплина. Хотя сюжет построен на том, что в драматургии называется «mistaken identity», — заморочке из-за сходстве парикмахера и Хинкеля, — в течение почти всей картины это сходство никак не обыгрывается, мы просто видим две идущих параллельно истории. И только в финале в результате довольно натянутого qui pro quo они пересекаются. Еврей занимает место фашиста, чтобы, пока его не сволокли с трибуны, произнести страстную речь — не столько против фашизма, сколько во славу свободы, против жадности сильных мира сего и издержек технократической цивилизации. (Такой дискурс не мог больно ударить по фашизму хотя бы потому, что и сам Гитлер в своих лающих речах ополчался против олигархов - отождествляя их с евреями - и глухих к зовам «земли и крови» либералов).
Нет, положительно Чаплин в 1940 году еще не принимал фашизм всерьез. И его смех над Хинкелем — смех не так над фашизмом, как над самим фюрером, благо слишком своеобразная пластика бесноватого Адольфа предоставляла великому комику массу возможностей показать свое виртуозное мастерство. Хинкель, играющий с надутым шаром, как с шаром земным; впадающий в истерику по мере произнесения речуги на квазинемецком языке; норовящий, при всей своей, как политкорректно говорят в США о людях низкого роста, «вертикальной ограниченности», во что бы то ни стало оказаться в позиции физического возвышения над диктатором союзной Бактерии верзилой Бензино Наполлони (Муссолини), — все это очень смешно, и все это не сатира, а гэги, приколы, стеб. Но не будем забывать о времени, когда фильм снимался, и о личности, над которой Чаплин стебался. Как Сталина больше устроила бы ненависть к диктатору, чем смех над ним, так и Гитлер, наверное, предпочел бы глубокую аналитическую сатиру в духе Брехта чаплиновскому — почти детскому — пересмешничеству. Попадись фюреру в руки Брехт, он бы его расстрелял, попадись Чарли — растерзал бы его на кусочки.
Чаплин был гениальным клоуном par excellence, великим мастером жеста. Вот и этот фильм, с его непрерывным стебом по ходу и лобовым обращением к людям доброй воли в конце, пусть он и не входил никогда в «десятку лучших картин всех времен», как «Огни большого города» и «Золотая лихорадка», останется в истории кино и истории ХХ века как дерзкий издевательский жест: шут показывает тирану нос. Повторю: снимая этот фильм, Чаплин еще не осознавал в полной мере, с каким чудовищем он шутил. Но будьте уверены — трус такого фильма не снял бы. И будьте уверены — никто, кроме Чаплина, не показал бы нос так уморительно.
Чаплин и Полетт Годар пьют чай в перерыве
между съемками фильма "Великий диктатор"
И.В.С. отвечает Ч.С.Ч: "Паясничай, паясничай,
а твой "Диктатор" в СССР не пойдет!"
Смотреть фильм он-лайн
Автор С. Бакис
Уважаемые посетители сайта!
Чтобы оставить комментарий (вместо того, чтобы тщетно пытаться это сделать немедленно по прочтении текста: тщетно, потому что, пока вы читаете, проклятый «антироботный» код успевает устареть), надо закрыть страницу с текстом, т.е. выйти на главную страницу, а затем опять вернуться на страницу с текстом (или нажать F5).
Тогда комментарий поставится! Надеюсь, что после этого разъяснения у меня, автора, наконец-то установится с вами, читателями, обратная связь – писать без нее мне тоскливо.
С.Бакис
|