Документальный фильм. Режиссер Мария Змаж-Кочанович. Сценарий Терезы Тораньской. Польша. 2007

К сожалению, этого фильма в русском интернете пока нет. Но мне захотелось о нем написать: тема волнующая!

Сначала за меня будет говорить польская пресса. Цитирую отрывки отзывов об этом фильме в польском интернете и польских газетах. (Перевод мой). 

«В 1968-69 г.г. власти Польши вынудили покинуть страну приблизительно 15 тысяч еврейских поляков.  Для большинства из них Гданьский вокзал в Варшаве, с которого уходил поезд на Вену, стал символом насилия и изгнания. Изгнанники ежегодно встречаются в Ашкелоне. Они разговаривают по-польски без малейшего акцента. Большинство из них не хотели покидать Польшу, хотя в те времена возможность уехать на Запад считалась роскошью. Почему они стали лишними на родине? В фильме, снятом почти через 40 лет после «мартовских событий», эти люди делятся своими воспоминаниями об изгнании, своим чувством горькой утраты. Они и сейчас считают себя поляками»*.

«Евреи выезжали с дорожными документами вместо паспортов, без права возвращения. Только сейчас, через 40 лет, начался процесс возвращения этим людям отнятого у них польского гражданства. Фильм дает политический фон тогдашних событий, но в первую очередь он является рассказом о личных ситуациях и переживаниях тех, чья участь вследствие «марта-68» так драматически изменились. Мы узнаем об этом из серии интервью, взятых авторами фильма у вынужденных эмигрантов. Фильм Марии Змаж-Кочанович на примере нескольких человеческих судеб позволяет осознать, как трудно давалось людям решение об эмиграции. Вот что сказала сценарист фильма Тереза Тораньска: «У меня ко всему этому личное отношение: я увидела в фильме моего одноклассника Леона. Слушая его, я вспомнила нашу мимолетную встречу весной 68-го. Только теперь, посмотрев фильм, я смогла по-настоящему понять, что он тогда чувствовал. Гомулка кричал с трибуны, что такие, как Леон, являются «агентами государства Израиль», «пятой колонной». «Каждая уважающая себя организация должна была избавиться от сионистов, - таким эвфемизмом Гомулка заменял слово «евреи».  - Этого требует политическая ситуация».  А мы, которые считались «своими», не умели, не хотели, не могли ничего сделать. Мы боялись самих себя. Мы ощутили потерю только после того, как наши друзья-евреи исчезли».            

«Сегодня историки заглянули за кулисы событий 68-го года. Многое теперь выглядит яснее: шестидневная египетско-израильская война; давление Кремля на Гомулку, чтобы он занял проарабскую позицию; внутрипартийная грызня; намерение положить конец либеральным проявлениям интеллигенции. Но этот фильм не о политике. Он сосредоточен на  чувствах людей, уезжавших с Гданьского вокзала. Его авторы хотят, чтобы зрители увидели те события их глазами и испытали к тем евреям сочувствие.  Жизнь большинства польских эмигрантов 68-го года сложилась в Израиле благополучно. И тем не менее в тот или иной момент встречи в Ашкелоне у каждого из них вдруг стискивало горло. Точно так же и у зрителей, начиная где-то со второй трети картины и уже до самого конца, стоит ком в горле. Сердце сжимается от сожаления о том, чего уже никогда не вернешь…»

«Гданьский вокзал» - далеко не единственный снятый в постсоциалистической Польше фильм о судьбе евреев этой страны в ХХ веке. Можно вспомнить хотя бы такие известные картины, как «Розочка», «Колоски», «Ида». Сделаны фильмы на эту же тему и в других странах бывшего соцлагеря… кроме России и Украины. Нет ли корреляции между этим зиянием и политико-экономическим отставанием тех же стран? Я, конечно, не хочу сказать, что еврейский бог наказывает Россию и Украину за то, что, в числе разных прочих покаяний, которых не принесли их народы, они не покаялись и в своем антисемитизме.  Я всего лишь хочу сказать, что нежелание каяться, непонимание, в чем, собственно, надо каяться, – один из компонентов того синдрома, который не дает этим странам вылезть из задницы.    

Тут непростой, больной вопрос. В разговорах со своими русскими друзьями во времена совка я мог касаться любых тем, любых пороков советской власти. Но я не затрагивал - и ни за что не затронул бы - тему антисемитизма. Это – только «со своими»! Не потому, что я не был уверен, что антисемитизм этим людям чужд -  в таком случае я бы с ними не дружил, - а все-таки... невозможно, невозможно. И причины этой невозможности темны... страшны. Как будто человек болен безнадежной стыдной болезнью, и он не хочет омрачать жалобами на свои страдания настроение тех, кто все равно не сможет ему помочь. И еще это выглядело бы так: ты жалуешься на болезнь, которую лечит, должен лечить, отец того, кому ты жалуешься; выходит, жалуясь, ты сетуешь своему другу на его отца. Что может ответить сын?  

Когда Союз рухнул, бывшие единомышленники, те, кто целиком соглашался насчет подлости советской власти, вдруг стали врагами. Откуда? А вот оттуда, из того молчания! Если бы они еще при совке стали обсуждать "еврейскую тему", они бы уже тогда поссорились! Ведь евреи - это не только евреи, это и отношение к Западу, к русской истории и проч. Начав про евреев, они перешли бы к этим чреватым темам - и обнаружилось бы, что они совсем разные люди. Но они с мирной, дружной злостью и ехидством обсуждали очередные фортели Политбюро ЦК КПСС и т.п., и выпивали в конце разговора два раза: на брудершафт и за гибель СССР.

Я люблю драматурга Ивана Кочергу. У него есть пьеса для детей "Черный вальс". У негритенка, слуги белого миллионера, необыкновенные музыкальные способности. Когда в доме никого нет, он играет на рояле. И вот он сочинил замечательный вальс, который случайным образом приобрел по всей Америке популярность. Но в этом вальсе есть что-то странное... некий трудно уловимый дефект... Дело в том, что мальчик, боясь оставить на рояле следы своих черных пальцев, играл только на черных клавишах - его вальс состоял только из "черных" нот! 

Вот так же и оппозиционно настроенные советские евреи и советские русские, чтобы не портить отношений, играли в четыре руки на одних только клавишах антикоммунизма.

Вернемся, однако, к теме еврейской эмиграции. Недавно я посмотрел передачу Черновицкого телевидения,  в которой ведущий Богдан Ластивка беседует с Владимиром Килиничем на темы черновицкого еврейства. Килинич – писатель и журналист. Если не ошибаюсь, он, уже в постсоветские времена, служил к тому же в городской администрации. Приятный, интеллигентный человек. С теплыми чувствами он вспоминал в передаче о своих еврейских друзьях, которые теперь, в основном, далече, но он сохраняет со многими из них связь. Черновцы обеднели без евреев. Черновцы потускнели без евреев. Надо бы создать нечто вроде всемирного сообщества черновчан. Все хорошо, все красиво. И вдруг Ластивка спрашивает: «А почему, по-вашему, евреи уехали?» И Килинич отвечает: «Ну, я думаю, тут сыграли роль экономические причины. Что касается антисемитизма… Не знаю. Я его как-то не ощущал». Ну как? Он, украинец Килинич, не ощущал антисемитизма, и поэтому он думает, что и евреи его не ощущали. Они все уехали за колбасой. 

Интересно: если показать Килиничу картину Александра Вайсмана (см. заставку; вокзал на этой картине – черновицкий вокзал) и спросить его: «Считаете ли вы, что сын покинул своих бедных родителей, потому что очень любит колбасу?» - что он ответит?

Неужели Килинич так-таки ничего не понимает? Ответа на это нет. Понимает. И не понимает. Я же сказал: тут страшная, темная тайна.  Человеку так приятно было вспомнить хороших, добрых ребят, и как он с ними дружил, мед-пиво пил. Будь передача подлиннее, он, несомненно, рассказал бы, как мама его друга Бори тетя Циля великолепно готовила гефильте фиш и бабку из мацы… ну просто пальчики оближешь. А какое чувство юмора было у Бориного папы! Простой человек, сапожник, а прямо тебе Шолом-Алейхем. И чему удивляться: народ Книги, народ Книги! А антисемитизм… Был он, не было его, кто знает? Зачем об этом говорить, передачу грузить? Жили славные евреи, угощали бабкой, фаршированной рыбой, фаршированной шейкой, фаршированными перчиками, супом с лапшой, супом с клецками… Все у них было, не было только колбасы, и они взяли и уехали. И зачем было уезжать, неужели нельзя без колбасы?           

*) Польский политический кризис, известный внутри этой страны как «Март-68» или «Мартовские события» (Marzec 1968; wydarzenia, wypadki marcowe). В марте 1968 года по стране прокатились антиправительственные выступления польских студентов, которые были подавлены силами безопасности во всех крупных университетских городах. Далее последовали репрессии в отношении польских диссидентов и антисемитская «антисионистская кампания», которой, с санкции Первого секретаря ЦК ПОРП Владислава Гомулки, руководил глава МВД Мечислав Мочар.

Мария Змаж-Кочанович

Тереза Тораньска (1944-2014)

Написать письмо автору