O премьере фильма "Околофутбола"

В прошлую субботу дочь пригласила жену приехать к ней в гости в Манхэттен. Жена предложила мне тоже поехать.  Дочь я люблю, поэтому согласился, хотя знал, что в Манхэттене будет не до любви. Они будут бегать по одежным магазинам, а я буду с тоской таскаться за ними. 

Так оно и вышло. В первый магазин я еще поплелся, а дальше оставался на улице. Вдруг мне пришло в голову, что точно так же, как я – и как прицепленная к столбику собачка, которая в ожидании хозяина томилась рядом со мной у магазина "Banana Republic" –  поджидал свою жену бедняга Уолтер Митти. 

Интеллигентным американцам не нужно объяснять, кто такой Митти. Это имя стало нарицательным, как Обломов или Плюшкин. «Уолтер Митти» значит: заклеванный женой муж, безвольный, неловкий, бестолковый. И не потому  жене удалось его заклевать, что он таков, а он таков, потому что она его заклевала. Может быть, исходно были в нем и воля, и ловкость, и толк, но не повезло ему: выбрал в спутницы жизни женщину с могучей, сталинской волей, и конечно, она подавила его  заурядную волю. 

Но это еще не все, не весь Уолтер Митти. Вторая составляющая его спектрального анализа – эскапизм. Внешне подчиняясь, уступая жене всегда и во всем, он то и дело убегает от нее в мир собственной фантазии, где предстает таким, каким хотел бы быть (и каким, возможно, стал бы, сложись его судьба иначе).

Уолтер Митти – очень американский тип, в русской жизни он до недавнего времени не был распространен. Потому что русская жизнь представляла собой, в основном, «войну в Крыму, все в дыму», а у войны не женское лицо. (Можно выразиться по-другому, использовав строчку Окуджавы: жизнь русская всегда была «то гульба, то пальба». Но и в гульбе мужик предлагает, а баба лишь соглашается). Чтобы жена-вожак стала распространенным социальным явлением, нужны долгие-долгие годы мира, уклад, структурированный не периодическими катастрофами, а регулярными маленькими проблемами. Мужчине неохота уделять им внимание, у него не хватает терпения и слишком толстые пальцы, чтобы постоянно чинить побежавшие петли чулка жизни. Он препоручает это муторошное занятие жене - и расплачивается превращением в Уолтера Митти. 

Большинство грез героя рассказа Тэрбера и фильма МакЛеода связано с войной. В это надо хорошо вдуматься. Митти помещает себя в героический контекст минувшей войны или вымышленной войны, чтобы не мечтать  о чем-то более реальном - хорошей будущей войне, которая одна лишь могла бы вернуть ему то, что по-английски называется «balls», а по-русски «яйца». И вернула бы мир к патриархату, который Уолтер Митти, как бы он ни был приплюснут женским каблуком, все равно считает в глубине души единственно правильным.

Феминистки, как прочие «меньшинства», освободившиеся от «векового гнета», равными правами не удовлетворяются: пролетев эту фазу на большой скорости, они сознательно или бессознательно ставят перед собой цель быть «равнее» прочих. Причем современный цивилизованный мир устроен  таким образом, что им и карты в руки. Россия, слава богу, тоже становится зоной матриархата (слава богу не потому, что автору данного текста, одному из бесчисленных уолтеров митти, такое по душе; просто современный матриархат, как уже было сказано, – следствие устроенной, стабильной и комфортной жизни). 

Здесь в порядке не столько отступления от темы, сколько ее расширения уместно поговорить о фильме "Околофутбола" (реж. Антон Борматов, 2013), скандалы вокруг которого еще не отгремели. Две трети этой художественной картины занимает показ драк между фанатами «Спартака» ("мясо") и фанатами ЦСКА ("кони") и других команд. Самое удивительное в фильме – и это в нем сознательно подчеркнуто, - что бойцы не являются болельщиками соответствующих команд, могут даже не ходить на их матчи! Собственно говоря, лихие ребята, сходящиеся в этих регулярных кровопролитиях, и не называют себя ни фанатами, ни болельщиками: они самоидентифицируются как «футбольные хулиганы». Борматов показал своих героев как героев во всех смыслах, он нескрываемо симпатизирует им. Поэтому фильм был единодушно осужден либеральной общественностью, не допущен на Питерский кинофестиваль и т.д. Прибавило масла в огонь то, что хулиганы из «Околофутбола», позабыв в финале «взаимны распри», обрушивают кулаки (невооруженные, заметьте: использование холодного или тем более горячего оружия в «хулиганской» среде запрещено) на «инородцев». В общем, ужас, что тут спорить. Но возникает вопрос: не является ли избиение «хулиганами» «понаехавших» столь же мало национально обусловленным, сколь мало спортивно обусловлено их избиение друг друга? Идеал демократов: страна, где каждый имеет право избирать и быть избираемым. Идеал фанатов: на широких, на вольных просторах родины иметь право избивать и быть избиваемым. Ну что ж ты поделаешь с мужской душой - жить, быть ей охота, а не прозябать и доживать! В конце концов, русские люди испокон веку веселили себе кровь, обильно проливая ее в сходах стенка на стенку. Русские (а также английские, ирландские, итальянские…) ристалища возобновились, когда над мужчинами Европы нависла угроза массового перерождения  в уолтеров митти. 

(В США подобные игрища не наблюдаются - не потому ли, что американские мужчины уже пересекли «точку невозврата»?)

Рассказ был написан Тэрбером в 1939 году. В нем есть место, где Уолтер Митти читает газетную статью о нацистской Германии. Довольно скоро Митти получит шанс стать мужчиной. Не настолько, впрочем, скоро, чтобы сохранить Росии несколько миллионов жизней. Ничего не поделаешь: Уолтер Митти, как и Обломов, поднимается с дивана не торопясь.

В 2013 году в США снята новая версия «Тайной жизни Уолтера Митти». Тема остается актуальной. Тема актуальна как никогда.

«Уолтер Митти»-2013 с Беном Стиллером в главной роли пока в сети не появился. «Уолтер Митти»-1947 с известным комиком тех лет Дэнни Кэем доступен, но без русского перевода. В фильме, в общем-то, все понятно. На случай, если что-то непонятно, вот мой перевод рассказа:

«Мы проходим!» Голос Командира прозвучал резко, как трескающийся лед. Он был при полной форме, надетая лихо наискосок белая пилотка с галуном прикрывала холодно глядящий левый глаз. «Вряд ли, сэр.  Ураганчик не шуточный, надо вам сказать». «Не надо мне говорить,  лейтенант Берг, - ответил Командир. – Включить бортовые огни! Поднять обороты до восьми тысяч пятисот! Мы проходим!» Цилиндры застучали громче: субботта-субботта-работта-работта-работта. Командир взглянул на обледеневающее окно пилота. Подойдя к панели управления, он ткнул в один из индикаторов. «Подключить восьмой дополнительный!» «Подключаю восьмой дополнительный!» - отозвался лейтенант Берг. «Третью турель на полную мощность!» - прокричал Командир. «Есть третью на полную!» Члены экипажа, склонившиеся над  кнопками и регуляторами, державшими в узде могучего зверя, восьмимоторный гидроплан морской авиации, весело переглянулись: «Старик нас вытащит! – подмигнул штурман   башенному стрелку. -  Нашему старику сам черт не брат!» …

- Помедленнее! Не гони! – сказала Миссис Митти. – Куда ты так разлетелся?

- Ч-что? – произнес Уолтер Митти, оторопело посмотрев на сидевшую рядом жену. Ее лицо показалось ему совершенно чужим, как будто эти слова выкрикнула незнакомая женщина из толпы. 

- На спидометре было  пятьдесят пять. Ты хорошо знаешь, я не люблю, когда мы едем быстрее  сорока пяти миль в час, а  на спидометре было пятьдесят пять!

Ничего не ответив, Уолтер Митти свернул влево на Уотербери. Рев моторов постепенно стихал. Прорвавшись сквозь самый грозный  ураган  двадцатилетия, гидроплан SN202 уходил в глубокую сокровенную тьму его мозга.

- Ты опять весь напряжен, как желвак, - сказала Миссис Митти. – Я сразу вижу, когда это на тебя находит. Надо, чтобы доктор Рэншоу опять тебя посмотрел.

Уолтер Митти  притормозил перед парикмахерской, где жена всегда делала прическу.

- Ты должен съездить купить галоши, не забыл?

- Не нужны мне галоши.

- Ну вот, опять начинается. Тебе давно не двадцать пять! 

Она сунула зеркальце обратно в сумочку и открыла дверь автомобиля. Митти незаметно включил зажигание.

- А почему ты без перчаток? Опять потерял?

Он достал из кармана и надел перчатки, но как только миссис Митти вошла в парикмахерскую, снял их и так рванул с места, что чуть не проскочил на красный свет. «Эй, парень, поосторожнее!» - рявкнул полицейский. Когда светофор показал зеленый, Митти опять торопливо натянул перчатки и нажал на газ. Некоторое время он бесцельно кружил по улицам, потом, миновав здание больницы, свернул на автостоянку.

 … «Это банкир-миллионер Веллингтон Макмиллан», - сообщила хорошенькая медсестра. «В самом деле? - сказал Уолтер Митти, медленно стягивая перчатки.  – Кто его лечащие врачи?» «Доктор Рэншоу и доктор Бэнбоу. Но здесь находятся еще два специалиста, доктор Ремингтон из Нью-Йорка и мистер Причард-Митфорд из Лондона. Он только что прилетел». Одна из дверей длинного холодного коридора открылась, из нее вышел доктор Рэншоу. Лицо его выглядело изможденным, в глазах застыла безнадежность. «Привет, Митти. У нас тут чертовски трудная проблема с Макмилланом, банкиром-миллионером, близким другом Рузвельта. Обстериоз вентрикулярного тракта. Третичный. Не хотите ли взглянуть?» «Отчего же нет», - сказал Митти.

В операционной двое высоких мужчин в белых халатах шепотом представились ему. «Доктор Ремингтон». «Доктор Митти». «Мистер Причард-Митфорд». «Доктор Митти». «Читал вашу книгу о стрептотрикозе, - сказал Причард-Митфорд, пожимая Митти руку. – Блестящая работа, сэр». «Благодарю». «Не знал, что вы американец, Митти, - пробурчал Ремингтон. –  Вызывать нас с Митфордом, когда под боком такой специалист по третичным осложнениям…  все равно, что ехать в Пекин со своим рисом». «Вы очень добры». Большая хитроумная машина, подсоединенная множеством трубочек и проводов к операционному столу, в этот момент зашумела: субботта-работта-работта. «Новый анестизотрон барахлит! – прокричал интерн. – Ни один спец на Восточном побережье не разбирается в этой технике на грани фантастики!» «Спокойнее, молодой человек!» - сказал Митти своим низким, ровным голосом. Он подошел к машине, которая теперь выговаривала работта-икотта-ик-икотта-ик. Осторожно пробежал пальцами по дюжине индикаторов. «Дайте-ка мне авторучку», - попросил он. Причард-Митфорд удивленно сунул ему в руку свой паркер. Митти выдернул из реле один из крошечных контактов и вставил  вместо него выдернутое из паркера золотое перо. «Минут десять анестизотрон на этом протянет. Продолжайте операцию». Медсестра подбежала  к Рэншоу и прошептала ему что-то на ухо. Митти заметил, как тот побледнел. «Начался кореопсис, - произнес Рэншоу нервно. – Не хотите встать к столу вместо меня, Митти?» Митти посмотрел на него, а затем на Бэнбоу, который судорожно глотал воду из горлышка бутылки и в ответ на его взгляд отвел глаза. Лица у всех четырех знаменитых специалистов были растерянные,  почти испуганные. «Что ж, если вам угодно, - сказал Митти. На плечи ему накинули халат. Он приладил маску и натянул перчатки. Медсестра протянула ему сверкающий…

- Подайте назад, мистер! Не видите, что ли,  вы сейчас врежетесь в бьюик! 

- А теперь вы заехали в чужую линию, - укоризненно сказал дежурный по автостоянке. 

- Лучше выйдите из машины, мистер. Я сам поставлю ее, куда надо, - сказал дежурный.

Митти вышел и пошел в направлении, обозначенном красной стрелкой. 

-  Эй, мистер, вы забыли дать мне ключ!

- Ах да, - сказал Митти и протянул дежурному ключ зажигания. Тот влез в машину – для этого ему пришлось согнуться почти пополам – и с бестактной ловкостью вогнал ее в нужный сектор стоянки.   

«Какие же они все самоуверенные, - думал Митти, шагая по Главной улице. – Воображают, будто все на свете умеют». Однажды, оказавшись зимой в Нью-Митфорде, он попытался снять с колес цепи. Возился, возился и намотал их на задний мост - пришлось вызывать ремонтную машину. Молодой механик, нахальный такой, ухмыляющийся, в два счета все сделал. С тех пор, когда надо было снять цепи, миссис Митти всегда заставляла его ехать в мастерскую. «В следующий раз, - решил Митти,  - я надену на руку гипсовую шину, чтобы они не ухмылялись.  Да, надену гипс на правую руку, и они поймут, почему я не могу обойтись без них». Углубившись в неприятные воспоминания, он не заметил, как ступил в грязь. «Галоши!» - произнес он громко и стал искать обувной магазин.

Вернувшись на улицу с картонной коробкой подмышкой, Митти попробовал вспомнить, какие еще поручения дала жена. Она дважды что-то повторила, когда они выезжали из дома. На самом-то деле он терпеть не мог этих субботних поездок в Уотербери: ему приходилось работать больше, чем в будние дни, и обязательно случались неприятности. Гигиенические салфетки, таблетки от изжоги, безопасные лезвия? Нет. Зубная паста, зубная щетка, хозяйственная сода, оселок для заточки ножей, формы для голосования? Забыл, начисто забыл. Но она-то не забудет! Она непременно спросит:  «Где эта штуковина? Только не говори мне, что ты забыл про эту штуковину!» Мальчишка-газетчик пробежал мимо, выкрикивая последние новости из зала суда.

… «Может быть, вот это освежит вашу память?» Достав из пиджака тяжелый пистолет, окружной прокурор положил его на барьер, за которым сидел обвиняемый. «Вы когда-нибудь прежде видели его?» Уолтер Митти взял пистолет и взглядом профессионала осмотрел его. «Это мой Уэбли-Виккерс  50.80», - спокойно сказал он.  Взволнованный гул пробежал по залу. Судья ударом молотка призвал к тишине. «Вы ведь  отменно стреляете из всех видов оружия, не так ли?» - вкрадчиво спросил прокурор. «Возражение!» - выкрикнул адвокат Уолтера Митти.  «Мы доказали, что обвиняемый не мог произвести выстрел. Мы доказали, что в ночь на 14-е июля он носил гипсовую шину на правой руке». Уолтер Митти  на мгновение поднял руку, и спорящие стороны умолкли. «Я  мог бы застрелить Грегори Фитцхерста с расстояния триста футов из любого вида оружия левой рукой». Зал ахнул от изумления, как один человек. Но на фоне общего шума Митти четко различил женский крик. Через мгновение миловидная черноволосая девушка оказалась рядом с Митти - он заключил ее в свои объятия. Прокурор грубо схватил ее, и Митти врезал ему в подбородок. «Получай, подлый пес!»…

- Галеты для щенка! 

Судебная комната ушла во тьму, а из тьмы на свет выступила улица, посреди которой, счастливо улыбаясь, стоял Уолтер Митти. Проходившая мимо девушка засмеялась. «Он сказал «галеты для щенка», - повторила она, обращаясь к своему кавалеру. – Этот человек сказал сам себе  "галеты для щенка”». Митти зашагал, почти побежал по улице. Он вошел в магазин A&P, не первый, который был на его пути, а тот, что подальше и поскромнее. «Мне, пожалуйста, галет для совсем маленького песика». «Какого сорта желаете?» Величайший стрелок в мире на мгновение задумался. «Того, где на коробке написано «По нас скулят тысячи щенят».    

Посмотрев на часы, Митти определил: жена выйдет из парикмахерской через пятнадцать минут. Разве что возникнут трудности с сушкой волос. Иногда возникали такие трудности.        

Она, конечно, придет в гостиницу позже него: ей нужно, чтобы он томился и ждал. В вестибюле он выбрал местечко против окна, положил галеты и коробку с галошами на пол, взял со стола старый номер газеты «Либерти» и погрузился в большое кожаное кресло. «Может ли Германия завоевать мир налетами с воздуха?» Читая статью, Уолтер Митти рассматривал фотографии бомбардировщиков и разрушенных улиц.            

…  "После артобстрела новобранец Рейли в состоянии прострации", - доложил сержант. Капитан Митти взглянул на него сквозь упавшие на глаза волосы. «Пусть отоспится, - сказал он устало. – Пускай все отдохнут. Я полечу один». «Но это же невозможно, сэр! - воскликнул сержант. – Для управления самолетом нужны двое. Гансы изрешетили снарядами все небо. Асы фон Рихтмана стерегут воздух на десятки километров вокруг». «Кто-то должен раздербанить их склад боеприпасов, - сказал Митти. – Я полечу. Не хотите ли капельку бренди?» Он налил по рюмке сержанту и себе. Война грохотала и выла со всех сторон, колотила в дверь. Затрещало дерево, щепки разлетелись по полу. «Почти в яблочко», – невозмутимо заметил капитан Митти. «Они явно пристреливаются к нашему блиндажу», – тревожно проговорил сержант. «У каждого из нас только одна жизнь, сержант, – ответил Митти, улыбнувшись своей легкой, быстрой улыбкой. –  Или вы другого мнения?» Он налил еще рюмку бренди и выпил одним глотком. «Ни разу не встречал человека, который бы держал бренди, как вы, сэр. Извините за откровенность, сэр». Капитан Митти встал и перебросил тяжелый автомат  Уэбли-Виккерс через плечо. «Ваш путь пройдет через сорок километров ада, сэр». Митти опрокинул еще одну рюмку, опустошив флягу до последней капли.  «В сущности, все пути через него проходят», - сказал он задумчиво. Бомбардировка усилилась; к ней присоединились бам-дам-дам зениток и  субботта-субботта-работта пулеметов. Мурлыча «Auprès de ma Blonde», Уолтер Митти подошел к двери. Он помахал сержанту рукой. «Прощайте!» -  произнес…

Что-то ударило его по плечу.  

- Я оббегала всю гостиницу, - произнесла миссис Митти, – а ты утонул в этом кресле! Что, если бы я тебя не заметила?

- Всему приходит конец, - неясно вымолвил Уолтер Митти.

- Что? Ты купил эту штуковину? Я имею в виду галеты для щенка? А что в этой коробке?

- Галоши. 

- Почему ты не надел их прямо в магазине?

- Я думал, - сказал Уолтер Митти. – Приходило ли тебе хоть раз в голову, что я иногда думаю?

Она пристально посмотрела на него.

- Вернемся домой, я измерю тебе температуру.

Они вышли через дверь-крутилку, которая, когда Митти толкнул ее, издевательски проскрипела. До автостоянки было два блока.  На углу у аптеки она сказала:

-  Постой здесь. Я вернусь через минутку.

Она пробыла в аптеке гораздо дольше.  Митти зажег сигарету. Начал накрапывать дождь, дождь пополам со снегом. Он стоял под стеной аптеки и курил… Он расправил плечи, поставил пятки вместе. «К черту вашу повязку на глаза!» - сказал Уолтер Митти презрительно. Сделав последнюю глубокую затяжку, он отбросил сигарету прочь. И потом, со своей неизменной легкой, беглой улыбкой, он посмотрел на тех, кто сейчас расстреляет его. Прямой и неподвижный, гордый и непокорный.  Непобежденный, непостижимый  Уолтер Митти.