Новый фрагмент
Главная » Новые фрагменты » Петр МОСТОВОЙ |
«Сцена»
Документальный фильм. Фильм "Сцена"
Дополнительный фильм - "Вороне где-то Бог..."
Auditions как рентгенограмма души
Петр Мостовой – известный режиссер-документалист, и, наверное, он вложил в этот фильм много уменья. Но кажется, что никакого уменья ему не требовалось – такой самоигральный материал попал ему в руки. «Сцена» - не первый и не последний фильм об auditions, кастинге, отборе будущих актеров. Это, можно сказать, уже особый киножанр. Недолго думая, назову три хороших фильма на тему auditions: «Кордебалет» Ричарда Аттенборо; «Вороне где-то Бог...» - документальная картина Владислава Виноградова о приемных экзаменах в Ленинградский театральный институт на актерский курс Игоря Владимирова; для меня лично она примечательна еще и тем, что среди экзаменаторов – мой одноклассник Вовка, т.е. Владимир Лазаревич, Воробьев); один из самых любимых моих американских фильмов «Ожидая Гаффмана» ("Waiting for Guffman”) Кристофера Геста. И еще в массе фильмов, особенно в кинокомедиях, эпизод отбора артистов является хитовым моментом: «Королева бензоколонки», «Старшая сестра», «Девушка без адреса», «Девушка с гитарой», etc.
Документальные фильмы об auditions, конечно, интереснее игровых: в последних профессиональные артисты притворяются испытуемыми, в первых на деле ими являются. Почему нам интересно смотреть документальные картины такого рода? Здесь, мне кажется, две причины. Первая - общего характера. Хороший фильм – по определению такой, который захватывает. Но что такое этот «захват»? Это идентификация зрителя с героем, незаметное вживание в его чувства и те ситуации, в которые тот попадает. Вжиться в ситуацию экзамена легче, чем в какую-нибудь другую, потому что каждый зритель сам не раз в ней бывал, и притом это ситуация крайне значимая, такого рода, когда судьба поставлена на карту.
Вторая причина - специфическая. Люди, поступающие в актеры или пробующиеся на роль, предельно обнажены; стараясь быть максимально выразительными, они невероятно подставляются, выставляют на всеобщее обозрение не столько свои таланты (которые редко наличествуют), сколько свои вкус и воспитанность, свое тщеславие, нарциссизм, комплексы, слабые и сильные стороны своего характера. Отборщики зорко выискивают профессиональные данные – мы же, зрители, как будто просматриваем рентгенограммы человеческих душ.
И есть в фильмах этого рода еще одна интересная особенность. Каким-то непонятным и неуловимым образом они всегда являются и рентгенограммами времени. Дело не только в том, что экзаменуемые или отбираемые люди по своим типажам представляют распространенные в данный период социальные типы. Тут еще и другое: их мотивировки выбора актерской профессии являются сколками господствующих за стенами audition room мод, настроений, общественной атмосферы. Ведь это только так кажется, что люди стремятся стать гистрионами по одной и той же причине - грубо говоря, по органической склонности к обезьянству; очень часто такой склонности у человека нет, и тем не менее в артисты его неудержимо тянет. Видимо, бездарные люди поступают на актерский из тех же побуждений, из каких другие (или те же самые) бездарные пишут стихи: им хочется самовыразиться, а поэзия и актерство – самые прямые и непосредственные способы это сделать. Поскольку же направленность самовыражения людей определяется не только их генами, но и тенденциями времени, то, следя за поступающими на актерский факультет, мы много узнаем об эпохе, в которую они жили или живут. Скажем, основная мотивация абитуриентов из фильма «Вороне где-то Бог...» - это желание приобщиться к искусству. В СССР «поэт был больше, чем поэт» и актер больше, чем актер, потому что страна, откуда все мы родом, была в высокой степени культуроцентричной. Маниакальная фиксация на актерском поприще тех мальчиков и девочек, которые проходили перед Владимировым и Воробьевым, часто объяснялась не призванием и не тщеславием - она была именно отражением культуроцентричности общества, в котором на любую индивидуальную инициативу, кроме инициативы художественного творчества, был наложен запрет.
Одержимость персонажей фильма Геста «Ожидая Гаффмана» театральной самодеятельностью идет совсем от другого - тщеславной надежды этих жителей маленького городка выступить на Бродвее, прославиться и таким образом – не в смысле изменения карьеры (хотя иные из них доходят в своих мечтах и до этого), но самим фактом своего сенсационного успеха, – проломить спертый, герметичный мирок американского захолустья, в котором эти люди, подобно чеховским трем сестрам, благополучно чахнут.
Что же касается тех, кто в фильме «Сцена» пришел пробоваться в актеры будущего спектакля «Кабаре» (или в актеры кабаре при каком-то ресторане: из фильма не вполне ясно, на что, собственно, их отбирают; скорее все же на второе), то их мотивацией является одиночество.
Почти все люди, которых запечатлела камера оператора Офера Харари – давние или свежие репатрианты из СССР, не нашедшие себя в Израиле, но читателю не следует думать, будто «Сцена» - занудный сентиментальный фильм о ностальгии по совку. Более того, ни один из показанных в фильме людей и слова не говорит об одиночестве (ну, если быть точным, одна женщина все-таки говорит). Поскольку эта рецензия посвящена фильму, связанному с актерством, то аналогия с театральной системой Станиславского не будет излишней. По Станиславскому, актер должен отыгрывать в каждом куске конкретную задачу, но одновременно держать в голове сверхзадачу роли и сверхзадачу всего спектакля (что не одно и то же). Это соответствует жизни каждого из нас: в своей повседневности мы преследуем конкретные цели, однако при этом руководствуемся некоей суперцелью, тем, что называется принципами. Так вот, «чисто конкретно» фильм «Сцена» не об одиночестве. Он скорее о том, какие все же люди странные существа: как они наивны, тщеславны и не видят себя со стороны. Например, пожилая женщина, совершенно не стесняясь своего тучного тела, «легко» танцует канкан: как она не понимает, что ей уже не стоит этого делать? (Наверное, эта женщина – одесситка: они, я заметил, отличаются тем, что совершенно не стесняются своей полноты и до очень позднего возраста считают, что их тела прекрасны и вызывают поголовное мужское вожделение). Девушка поет совершенно фальшиво, но считает, что родилась для того, чтобы петь. Пожилой мужчина, прежде чем он вошел в комнату, где проходит прослушивание, уже стоит с обнаженным торсом: он воображает себя суперменом и именно в этом качестве надеется быть как-то задействован в будущем кабаре или «Кабаре». Еще одна пожилая женщина поет, очень широко разевая рот, так что обнажаются ее выступающие далеко вперед зубы - настоящая Баба Яга: неужели за пятьдесят с чем-то лет она не поняла, что ее зубы уродливы и лучше их не показывать? И множество других людей, предстающих перед отборщиками, довольно смешны и странны. То есть я понимаю, что это совершенно обычные люди, но здесь, в данных обстоятельствах, они обнаруживают свои потаенные индивидуальности, – а таковые, в сущности, всегда странны. Однако если обычная жизнь – это что-то вроде армии, где лучше не выдавать своей индивидуальности, т.к. ничего хорошего из этого не выйдет, то auditions – возможность выставить себя-подлинного напоказ, и даже с надеждой вызвать восхищение. Между прочим, этот фильм навел меня на мысль, что коммунизм в принципе невозможен, потому что люди, на самом-то деле, хотят не равных с другими благ, а чтобы каждого из них, со всеми его идиосинкразиями и мишигасами, любили больше всех прочих. Очень смешные люди, ну как дети прямо! Но над их забавной странностью, как сверхзадача над задачей по Станиславскому, маячит некая печаль. Из 157 человек, которые пришли пробоваться, отберут всего 17 – остальные вернутся назад «в строй», будут дальше шагать по пыльным дорогам жизни, и никто на свете не узнает, как они на самом деле себя обожают и какие чудеса о себе воображают. И как они, в сущности, все ужасно несчастны и одиноки, да.
А с другой стороны, можно сказать, что ничего такого в этом фильме не сказано и не показано. Просто становятся люди перед столом и что-то эдакое, по их собственному мнению представляющее их в наиболее выигрышном свете, отчебучивают. Но мне хотелось, чтобы каждого из них показывали подольше; прямо магия какая-то, честное слово. И еще, кроме невозможности коммунизма, фильм навел меня на мысль о невозможности даже для самого лучшего актера правдиво сыграть человека: ни один актер не способен передать столько нюансов, сколько мы улавливаем в поведении каждого из этих людей за две-три минуты, пока он или она показывается экзаменаторам.
Наверное, в этом что-то есть. Уже довольно давно, пожалуй, в последнем десятилетии прошлого века, художественная литература начала отходить на второй план: люди стали в основном читать мемуары и документальную прозу. Возможно, в близком будущем и художественное кино будет вытеснено документалистикой. Мир становится все призрачнее, и людям совсем неохота дополнять виртуализирующуюся повседневность книжной или киношной выдумкой; опившись кока-колой, они хотят воды из лесного источника. Похоже, время такое пришло: davidcopperfield.com уступает место reality.doc.
Петр Мостовой (1938)
Автор С. Бакис
| |
Просмотров: 2831 | Комментарии: 5 | Рейтинг: 5.0/1 |
Всего комментариев: 0 | |