Новый фрагмент
Главная » Новые фрагменты » Сергей ПАРАДЖАНОВ |
"Тени забытых предков"
В 1964-м году на Украине прогремел взрыв. По мере своей энергии подобный атомному, но никого не убивший. Или убивший только несчастное начальство киностудии им. Довженко: что с этим делать и как за это отчитываться Москве? Ничем прежде не отличавшийся, ну если не считать некоторой эксцентрики в быту, режиссер Сергей Параджанов снял картину, не лезущую ни в какие ворота. Незадача состояла еще в том, что хоть в ворота картина не лезла, но за что ее запретить, тоже было непонятно: оно и по классике (повесть Михаила Коцюбинского), и повествует про «гiрке нужденне життя» бедных гуцульских крестьян, и никаких диссидентских фиг в кармане там не найдешь. Но... как это сделано! Это что-то совершенно невиданное. А невиданное – значит опасное. Студия им. Довженко тем и занималась, что десятилетие за десятилетием выдавала безвинный, безвитаминный и безвкусный жеванный-пережеванный жмых. В оттепельные времена уже блеснули чем-то свежим и грузины, и литовцы, и молдаване, но довженковцы – ни-ни! Идеология у них была выдержана так, что не только комар, но даже Шелест и Щербицкий носа не подточат. Ну а вместе с идеологией на высшем, т.е. на низшем уровне был и художественный уровень. А тут така неприємність...
Параджанов раннего периода действительно никого не удивлял и не беспокоил. Снятый им всего за два года до «Теней» «Цветок на камне» был признан читателями «Советского экрана» худшим фильмом года. Ну что ж, довженковцам не привыкать: главное, по теме и идее там было все спокойно – бригадир молодежной шахты Григорий Грива влюблен в комсорга Люду, ну и т.д., черт не выдаст, свинья не съест. Сделанный в 58-м году фильм «Первый парень» был про село: смешная такая комедия, трудари косят и поют, молотят и пляшут. Лилипутская украинская версия «Кубанских казаков». Но у Пырьева ложь была космических размеров, такая ложь уже способна сойти за мировоззрение, а у Параджанова что-то такое несмелое, ни туды, ни сюды. Ужас, одним словом. Сам Параджанов называл эти свои изделия «хлам» – причем, заметим, не ретроспективно, а непосредственно в период их созидания. Он был, в некоторых отношениях, довольно циничный человек.
При всем при том в этом «Цветке», и этом «Парне», и еще больше в дипломном фильме Параджанова «Андриеш» по молдавской сказке было много такого, что предвещало «Тени». Параджанов никогда не делал фильмы про город, его тянуло на природу, к вольной народной жизни, к обрядам и обычаям живущих среди полей и степей естественных людей. Разница между «Тенями» и всем предыдущим состояла в с е г о л и ш ь в том, что в «хламе» народная жизнь, и обряды, и обычаи черпались из советской мифологии, а в «Тенях» - из подлинной народной. Истины ради надо заметить, что некоторые народные обряды и ритуалы в «Тенях» изобретены самим Параджановым, – но тут он, как и в последующих своих фильмах, черпал из мифологического в самом себе, из своего феноменально чуткого на архетипы подсознания, а это совсем другое дело. И вообще эти наглые подделки – просто одно из проявлений мощного фантазийного изобретательства и ломающей рамки киноканонов и киноприличий творческой свободы, которые прорвались в «Тенях» тем безудержней, чем дольше они сдерживались, томились и копились в «хламе».
В результате получился фильм, которые, по выбору ЮНЕСКО, вместе с еще четырьмя фильмами и еще какими-то артефактами человеческой цивилизации захоронен где-то в неизвестном месте, чтобы люди 50-го века или инопланетяне судили по этим вещам, какой была жизнь землян эона позднего кайнозоя.
К сожалению, я не знаю названий четырех остальных фильмов, но если инопланетянам понадобится отчет о связи человека с почвой, небом и стихиями – лучшего источника, чем «Тени», выбрать было нельзя. Потому что это фильм не просто о связи человека со средой, но фильм о с и н к р е т и ч е с к о й связи. Здесь среда не окружает – она прорастает сквозь людей, как какие-то доисторические хвощи прорастают сквозь стены покинутых в сердце джунглей храмов. Эти гуцулы живут не в Карпатах и не с р е д и грозных или прекрасных природных явлений. Они не исполняют обряды и ритуалы. Они не проживают свои судьбы среди омывающего их течения времени. Нет, есть камни, есть деревья, и есть мягкая телесная часть Карпат (причем эта часть не отличается от других наличием души – душа присутствует и в деревьях и в камнях). Ритуалы – не что-то внешнее по отношению к параджановским гуцулам: они сущность их жизни, или их жизнь - тот же нескончаемый ритуал. Ливни пропитывают их, молнии проскваживают их, как буки или смереки, что-то сжигая или воспламеняя в их душах. Время влечет их к неминуемой смерти, как разлившаяся горная речка тащит к подножью Карпат утонувшее тело возлюбленной Ивана Марички.
И все это показано с безумной энергией и красотой. (Если бы не было рассказа Платонова, Параджанов мог было бы назвать свой фильм «В прекрасном и яростном мире»). Есть немало художественных фильмов с антропологическим, если можно так выразиться, уклоном. Тут и картины Вернера Херцога, и замечательный фильм Эрманно Ольми «Дерево для башмаков», и «Отец-хозяин» братьев Тавиани, и «Христос остановился в Эболи» Франческо Рози. Но «Тени забытых предков» превосходят их все – потому что, весь собранный из антропологического материала, этот фильм – все же не кинематографический аналог «Золотой ветви» Фрезера. Это грандиозная сага о человеческом существовании, о трагедии жизни любого человека на земле, гуцула, китайца или ирландца, не имеет значения (недаром картина разбита на главки, соответствующие алгоритму человеческой судьбы «Детство»... «Любовь»... «Женитьба»... «Смерть»... «Поминки»).
Эпизод убийства отца Ивана поразителен своим последним кадром. Когда враг отца, сельский богач (и отец маленькой Марички, любовь к которой рождается в Иване, может быть, в тот самый момент, когда он злобно толкает ее – дочь убийцы своего отца; уже с этого момента любовь этих двоих обречена, как любовь Ромео и Джульетты), - когда богач наносит отцу Ивана удар топориком по черепу... по диагонали экран сверху вниз пробегают два красных коня! Причем это не настоящие кони, и это не нарисованные кони – это кони из льющейся крови! Физиологизм кадра переливается в поэзию, как кровь из мозга отца переливается в красных коней. Это очень характерно для всей стилистики фильма, в котором поэтическое вырастает из земляного, каменного, древесного, водяного, снежного и телесного.
Григорий Козинцев написал, что в кадре с красными конями фильм приближается к гениальности. Известно, между тем, что это кадр придумал не Параджанов, а оператор Юрий Ильенко, который впоследствии, когда «Тени» уже приобрели статус of one of the best films ever made, роптал на Параджанова, которому безраздельно досталась вся слава фильма. Действительно, сравнивая «Тени» со следующими работами Параджанова, можно гипотетически вычислить вклад Ильенко. «Тени» исполнены неистовой динамики, в то время как «Цвет граната», «Ашик-Кериб» и «Легенда о Сурамской крепости» - фильмы статичные, с фронтальными композициями, в некотором смысле – не вполне фильмы, а изысканные фотографии, ковры, гобелены. Эстетам нравилось и такое, тем более что доля ритуальности и антропологичности в этих картинах еще более возросла (и один бог знает, насколько Параджанов дурачил этих любителей изысканной антропологичности, выдумывая ритуалы за персов, армян и грузин). О вкусах не спорят, но все-таки именно «Тени забытых предков» лежат в таинственном саркофаге, дожидающемся зеленых человечков.
Автор С.Бакис
Просмотр фильма он-лайн:
YouTube
Внимание! Через новый раздел нашего сайта "Информация по существу" можно выйти на рецензии других авторов на новые фильмы "Елена" и "Два дня". Интересующиеся могут сравнить их с нашими рецензиями. Следите за разделом "Информация по существу"! | |
Просмотров: 3352
| Теги: |
Всего комментариев: 0 | |