Режиссер и автор сценария Станислав Говорухин. По повести (сборнику новелл) Сергея Довлатова "Компромисс". "Мосфильм". 2015
Задача у меня несложная, но неприятная. Рецензенты, пишущие об этом фильме, делятся на две категории: одни говорят, что Говорухин справился с экранизацией прекрасной повести Довлатова, другие говорят, что он загубил "Компромисс". Я же считаю, что он поставил довольно посредственный фильм по довольно посредственной повести, и таким образом справился... или не справился. Можно и так, и сяк сказать. Что Говорухин не справился, это произнести не опасно. Но что повесть Довлатова посредственная - этого лучше не говорить, можно утратить весь кредит читательского доверия.
Довлатов написал "Компромисс" между 1973-1980 годами на материале своей работы в таллинской газете. В 1981 году Игорь Ефимов издал повесть в своем американском издательстве "Эрмитаж". Ну а потом, в постсоветские времена, она выходила не счесть сколько раз. Вот отзывы на "Компромисс" некоторых читателей, взятые мной из сети:
"В этом весь Довлатов: смешно о грустном и грустно о смешном.
Вы замечали, что у совершенно серьезных людей, рассказывающих анекдоты без тени улыбки, выходят самые смешные истории, а те, кто кривляются и сами не могут удержаться от смеха, вызывают только снисходительную или вежливую полуулыбку? Довлатов серьезен. Поэтому все его истории сродни анекдотам. Каждый Компромисс - шедевр сатиры. Небольшие рассказики, но вмещают порой целую жизнь".
"Великолепная и очень смешная книга, как и все, которые написал Сергей Довлатов! <...> Очень много можно цитат привести из книги, которые безумно нравятся. Приведу одну из наиболее понравившихся цитат из этой книги: "У хорошего человека отношения с женщинами всегда складываются трудно. От хорошего человека ждут соответствующего поведения. К нему предъявляют высокие требования. Он тащит на себе ежедневный мучительный груз благородства, ума,прилежания, совести, юмора. А затем его бросают ради какого-нибудь отъявленного подонка. И этому подонку рассказывают, смеясь, о нудных добродетелях хорошего человека. Женщины любят только мерзавцев, это всем известно. Однако быть мерзавцем не каждому дано".
"В этой повести Довлатова есть все, что характерно для его творчества. Галерея прекрасно выписанных человеческих типов. Анекдотические сюжеты. Точные детали. Краткие, но емкие и выразительные описания быта "простых советских людей". И, конечно, авторская ирония, столь характерная для всех вещей Довлатова. Эта ирония имеет древнюю природу: у смеха Довлатова во многом защитная функция. Рассказчик не просто рассказывает своим читателем, а точнее слушателям, во многом забавные, а во многом и грустные истории из своей жизни, но старается посмеяться над ними и над собой, словно отгоняя все то драматичное, что пришлось пережить".
И т.д. Во всех читательских отзывах есть общий знаменатель: Довлатову присущи тонкий юмор, грусть и ирония, он описывает жизнь как она есть, он скрывает за показным цинизмом свои ранимость и чувствительность. Читатели вообще любят книги, в которых писатель что-то за чем-то скрывает, но так, чтобы скрываемое легко было разгадать. Точно так же женщины любят что-то скрывающих, но несложно разгадываемых мужчин. Если же герой книги или мужчина действительно непонятен, то он вызывает скуку.
Мне кажется, прочти Довлатов эти отзывы, он остался бы, в целом, доволен. "Так и должен воспринимать мою прозу рядовой читатель", - подумал бы он.
Читатель же "нерядовой" должен видеть еще что-то, что скрывается за тем, что скрывается за показным цинизмом. Что же там, на третьем дне ящика? Думаю, Довлатов хотел бы, чтобы умный читатель опять обнаружил там цинизм, но уже настоящий. Довлатовский герой, его alter ego, которого я в дальнейшем буду именовать "Довлатов", в некотором роде монстр. Он не притворно, а на деле невозмутим почти до деревянности, апатичен, ленив, полигамен, бежит от всякой ответственности и с каким-то упорным мазохизмом губит свою жизнь. В принципе, это тип, напоминающий Зилова из вампиловской "Утиной охоты". Причем нельзя даже сказать, что Зилов отличается от "Довлатова" тем, что он - "нелирический", отстраненный от своего создателя герой (антигерой), в то время как "Довлатов" - герой лирический. Нет, Зилов тоже лирический. Разница в другом: Вампилов Зилову в себе ужасается, а Довлатов "Довлатовым" в себе любуется. Кроме того, Зилов генетически восходит к бурят-монголам вроде тех, которые в "Андрее Рублеве" Тарковского со смехом срали в русских церквях, а "Довлатов" восходит к мальчикам из аксеновской прозы 60-х. Аксеновские мальчики, в свою очередь, восходили к Холдену Колфилду. Но Колфилд и другие сэлинджеровские герои не пили, баб особо не трясли (могли только насмерть влюбиться), были подвержены неврозам. "Довлатов" сексуально неразборчив и подвержен запоям. Это забомжевший, забуревший советский Колфилд, что понятно: "прекрасная эпоха" оттепели кончилась, надежд нет, ну вот он и положил на все с прибором. Но внимание: забуревший и забурятевший - не одно и то же. "Довлатов" все равно обращен лицом на запад, только к Колфилду в нем примешался пьющий депрессивный бородатый чувак, типологически восходящий к персонажам Хемингуэя. Вот это и есть генетический код "Довлатова": Колфилд+кто-нибудь из "Фиесты".
Ну чем же плохо? Очень даже красиво.
Но нет, плохо. Потому что пижонство. Вообще-то героев Хемингуэя и его самого тоже можно упрекнуть в пижонстве. (Многие советские, вроде Юлиана Семенова или Визбора, только пижонскому в "папе Хэме" и подражали). Но Хемингуэй пижоном не был, он искренне метался и страдал. Или так: он был крупнокалиберным демоническим пижоном, как Байрон или Лермонтов. Такие пижонят не пред людьми, а пред самим Господом. Хемингуэй пил, депрессировал, искал смерти, потому что мир божий, сама экзистенция периодически становились ему постылы. Пижон "Довлатов" пьет, потому что пижон Хемингуэй пил: он пижон в квадрате.
Иначе сказать, он пижон советского пошиба. В этом был прокол Довлатова-писателя: стремясь вырваться из совковых стереотипов, он, на свой лад, еще глубже в них загрузал. Дмитрий Быков говорил, что Довлатов, в сущности, очень советский писатель, и я согласен с ним. Могу еще добавить, что он, в некотором роде, очень вредный советский писатель, потому что помогает русским бомжам воображать, что они типа пускают свою житуху под откос как Сережа пускал ее под откос типа как Хэм или Чарльз Буковски. Значит, они уже пижоны в кубе! Один из последних отзвуков довлатовской "хемингуэйщины" - фильм "Географ глобус пропил", имевший успех, сравнимый с Сережиной прозой.
В "Компромиссе" Довлатов тратит столько энергии, издеваясь над совковыми реалиями, что очень быстро становится видно: он только этим реалиям, а никакому не мирозданию, и может бросать вызов. (Поздний совок не оттого не породил великих писателей, что затыкал им рот, а оттого что его тощища заслоняла им Weltschmerz, мировую тоску).
Книга построена так: каждой новелле о "компромиссе" предшествует выспренно-романтический, составленный из сплошных журналюжных штампов кусок написанной самим же Довлатовым газетной статьи, а новелла представляет собой рассказ о "фактах жизни", стоявших за статьей. Ну скажем, вот начальные строки новеллы "Компромисс третий":
"("Молодежь Эстонии". Август. 1974 г.) "Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ КАК ДОМА (Гости Таллина)". У Аллы Мелешко на редкость привлекательное лицо. Это, конечно, не главное в жизни. И все-таки, все-таки... Может быть, именно здесь таится причина неизменного расположения окружающих к этой смешливой, чуть угловатой девчонке... Алла не принадлежит к числу именитых гастролеров. Не является участником высокого научного симпозиума. Спортивные рекорды - не ее удел... Аллу привело в наш город... любопытство. Да, да, именно любопытство, беспокойное чувство, заставляющее человека неожиданно покидать городской уют. Я бы назвал его - чувством дороги, соблазном горизонта, извечным нетерпением путника"... бла-бла-бла. И далее следует история про эту Аллу, которую невесть каким ветром занесло в Таллин из Двинска. Вот что думает "Довлатов" об Алле "на самом деле": "Есть такие молодые женщины, не то чтобы порочные, развратные, нет, а, как бы это лучше выразиться, - беспечные. Их жизнь - сплошное действие. За нагромождением поступков едва угадывается душа. С чудовищными усилиями, ценою всяких жертв обзаводятся, например, девушки импортными сапогами. Трудно представить, как много времени и сил это отнимает. А потом - демонстрация импортных сапог. Бесчисленные компании, танцы или просто - от универмага до ратуши, мимо сияющих витрин. Иногда сапоги темнеют около вашей кровати: массивные подошвы, надломленные голенища. И не какой-то жуткий разврат. Просто девушки не замужем. Выпили, автобусы не ходят, такси не поймать. И хозяин такой симпатичный".
Такова структура всех двенадцати новелл "Компромисса", объединенных общим ироническим посылом: "когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда, как одуванчик под забором...". Стыда не ведает сам "Довлатов", клеящий свои бумажные одуванчики. Компромисс каждый раз заключается именно в фактологической и стилистической фальши его журналистики. Следовательно, фирменная "мягкая ирония" Довлатова (уже без кавычек) в "Компромиссе", больше чем в каком-либо другом его произведении, направлена на самого себя. Но простите, не слишком ли автор снисходителен к себе любимому? Ему бы следовало железной щеткой ювеналовой сатиры продирать душу за ежедневные, ежечасные, быть может, компромиссы, а он оглаживает ее губкой "мягкой иронии". Раз он такой отвязный хемингуэевский чувак, чего ж он околачивался четыре года в этой гребаной редакции? Зачем послушно (пусть с неизменной фигой иронии в кармане) выполнял редакторские задания тупого перестраховщика Туронка (фамилия сама за себя говорит)? Да пошли ты его на одну букву, подай заявление об уходе и спейся вконец, как Веничка Ерофеев. Ан нет. Жить-то надо, правильно? Вот! Это самое главное у Довлатова, за это читатели и любят его: он снисходителен, он отпускает себе и окружающим грехи. Что какой-нибудь неистовый Л.Н. Толстой назвал бы чистым блядством, Довлатов философически называет "сэ ля ви". Что поделаешь, надо жить, Лева, надо жить.
Грусть, юмор и человечность Сережи. Чеховская, а не толстовская традиция, понимаешь, старый хрен?
Извините, не понимаю. Покажите мне рассказ Чехова, где он выдает индульгенции халтуре, нехлюйству, пьянству и т.п. Подверстывать Довлатова к Чехову - это реникса, господа.
Говорухин вполне логично заменил название первоисточника "Компромисс" на другое. Не мог же он, в самом деле, экранизировать начальные кусочки каждой новеллы. А нет этих кусочков - нет и никакого компромисса. Но ведь, как было сказано, контраст между "стихами" и "сором" является у Довлатова структурным моментом. Убрать его - на чем все будет держаться? У Говорухина совсем другой контраст. В начале картины идет нарезка кинохроники шестидесятых: Гагарин, Ив Монтан в Москве, Булат поет, Белла декламирует в Политехническом: прекрасная, полная ветра и озона эпоха "оттепели". А потом значит, р-раз, и - кранты: Хрущев в Манеже тычет злым пальцем в картину какого-то "пидораса", Хрущев орет на бедного Вознесенского... (Вообще-то говоря, если Говорухин хотел показать "слом эпохи", он должен был прежде всего врезать в хронику советские танки в Праге. Но коммунист Говорухин, наверное, считает, что эти танки - никакой не слом эпохи, а необходимый ответ СССР на подползание НАТО к советским границам. Зеленые танки, зеленые человечки - это-то как раз мудро и правильно, и не об этом разговор).
"Прекрасная эпоха" кончилась - значит, дальше, по идее, должно последовать изображение брежневского периода "застоя и нарастания негативных явлений". Надо показывать душное загнивание страны. Показывать пьяницу Сережу, сосущего из бутылки как из кислородной подушки. Но Говорухину неохота показывать загнивание, более того - он вовсе не считает то, что последовало за "оттепелью", загниванием. Ну недостатки какие-то отдельные, подумаешь. Кроме того, Говорухин не любит алкашей. Я думаю, он сам если пьет, то в меру, до скотского состояния никогда не доходил. С женщинами то же самое: он их, возможно, много имел, но до разврата никогда не опускался, берег свое мужское достоинство. Сережа Довлатов ему в принципе нравится, это талантливый человек, но что ж он будет показывать его в свинском состоянии, это никуда не годится. Кроме того, Говорухин человек спортивный, небось, и сейчас играет в теннис на кремлевских кортах. Судя по фоткам, Довлатов, когда ему было всего за тридцать, уже несколько огрузнел, обрюзг. Нехорошо, некрасиво. И Говорухин вот что сделал: он отказался снимать фильм о Довлатове или "Довлатове", даже назвал героя фильма совсем иначе: Андрей Лентулов (зачем, кстати, такая претенциозная фамилия?) И он выбрал на главную роль Ивана Колесникова, красивого подтянутого артиста с умными, немного грустными глазами, выглядящего моложе своих тридцати. В армии такой четкий "Довлатов", наверное, не зэков охранял, а кремлевским часов служил. На протяжении фильма Андрей не то что ни разу не упивается до состояния свинячего визга, он вообще ничего некрасивого не делает, только смотрит со стороны на земные несовершенства этими грустноватыми, всепонимающими глазами, как князь Мышкин. Юмор у него, безусловно, есть, но такой, без крена в эксцентрику и абсурдизм. В целом и главном, это нормальный, хороший молодой человек. Правда, его женщина Марина (Светлана Ходченкова) вечно ноет, что он ненадежный, несерьезный, безответственный. Когда она призналась ему, что хочет ребенка, он с ходу поставил точку над i: помочь с организацией ребенка помогу, но дальше уж тяни сама, я в мужья и отцы не гожусь. Но это как-то не вяжется со всем физическим и моральным обликом Андрея - Ивана Колесникова. Кажется, что Говорухин-сценарист просто забыл вымарать из повести некоторые реплики, характеризующие героя как морально-бытового разложенца. Но в общем Говорухин железной рукой произвел на "Довлатове" такую операцию: он решительно вырезал из него Хемингуэя, убрал все гены бомжизма/асоциальности и оставил только те, с которыми Андрей Лентулов превращается, допустим, в близнеца героя хуциевского фильма "Мне двадцать лет". Хороший, дисциплинированный парень, неравнодушный к тому, что происходит вокруг. Ну, немножко уже недисциплинированный, развинтился малость, влияет все же Запад, влияет. Но в целом, вполне, вполне. (У Довлатова всегда была бородка, но Говорухин и ее отрезал. Ну куда это, молодые, понимаешь, ребята, а делают из себя стариков).
Такая генная инженерия, впрочем, нисколько не идет вразрез с советской по своей сути повестью Довлатова. Я говорил, что в начале фильма дана нарезка кинохроники 60-х, - но картина так и не передвинется в реальные 70-е. Да в сущности, для Говорухина нет никакой разницы, 60-е или 70-е. На гребне перестройки, в 1990 году, он снял документальный фильм о совке под названием "Так жить нельзя". Прошли годы, он понял: так жить можно, более того, то была прекрасная эпоха! Все негативные ее моменты - просто детский лепет по сравнению с проклятым капитализмом. Поэтому экранизация "Компромисса" вышла такой теплой, лиричной и юморной.
ОК, теплота, лиричность - это прекрасно. Но кино-то все же про что? А ни про что. Невнятное, вялое кино. Теплое, как помои, лиричное, как "старые песни о главном". Судя по отзывам, многим кинозрителям эти качества картины пришлись по душе. Ну и ладно. Мне фильм не понравился, и песен этих старых я не люблю. То есть к старым советским песням я как раз питаю, блин, непреодолимую слабость. Но "старые песни о главном" - это не те старые песни, которые я люблю, а их поганые призраки, симулякры. Такой же симулякр и картина Говорухина. Ее снимал замечательный оператор, мастер черно-белого изображения Геннадий Карюк, но на этот раз его ч/б стерильно и мертвенно, оптика фильма - часть общей подделки под советскую "belle epoque".
Которой, может, и не было никогда.
Или была? Так, видно, и умру, не ответив самому себе на этот вопрос. И не я один такой. Всякие кино- и телеманипуляторы, пользуясь всеобщим умственным оцепенением, укутывают нацию в теплое вшивое одеяло ностальгии. Нет никакой ностальгии. Или она есть, но не такая, как у Говорухина. "Если Евтушенко против колхозов, то я за" (Бродский). Раз Говорухин ностальгирует по совку, то меня от совка тошнит!
Хотя на деле все гораздо сложнее...
Чтобы оставить комментарий (вместо того, чтобы тщетно пытаться это сделать немедленно по прочтении текста: тщетно, потому что, пока вы читаете, проклятый «антироботный» код успевает устареть), надо закрыть страницу с текстом, т.е. выйти на главную страницу, а затем опять вернуться на страницу с текстом (или нажать F5).
Тогда комментарий поставится! Надеюсь, что после этого разъяснения у меня, автора, наконец-то установится с вами, читателями, обратная связь – писать без нее мне тоскливо.
С.Бакис