Im Keller. Режиссер Ульрих Зайдль. Сценарий Вероники Франц и Ульриха Зайдля. Австрия. 2014   

Зайдль - знаменитый режиссер, лауреат уймы фестивалей. Его фильмы дают много пищи для рассуждений. Возьмем рассуждения русского кинокритика. Вот что пишет насчет "Подвала" Зара Абдуллаева в 10-м номере журнала "Искусство кино" за 2014 год (даю отдельные кусочки):
"В последнем фильме Зайдль-антрополог ужесточил свой взгляд, ­обратившись к подсознанию австрийцев, и внезапно выяснил, что обыватели его страны проводят больше времени в подвалах, нежели в жилой зоне своих домов. Он удивился, что подвалы по сравнению с главным жилищем, которое режиссер называет витриной, показухой, более обустроены. Именно там – в тайниках – заурядные венцы реализуют свои страсти, мании, фобии, мечты. По-настоящему реализуются. Без пригляда домашних и кого бы то ни было из чужаков.
"В этой картине, как всегда у Зайдля, полно черного юмора и той беспристрастности, которая позволяет говорить о его глубинной человечности по отношению к людям вне зависимости от их моральных характеристик.
"Зайдль, известный перфекционист, отполировал эпизоды в подвалах до невозможного пуризма, идеальных композиционных пропорций. Такое «бешенство» его воли – она же неукротимая скрупулезность – смутило своей выделкой.
"Что же нового проявилось в этом фильме? Обывательское сознание австрийцев (европейцев) Зайдль всегда исследовал без предрассудков, но нерв его прежних картин порой обволакивался мягкими тканями – особым безжалостным лиризмом. Теперь его взгляд устремился в подсознание европейцев, иные из которых, как знаменитые педофилы Приклопиль, восемь лет державший в подвале десятилетнюю девочку, и Фритцль, на двадцать четыре года заточивший в подвал свою дочь, вспенили дурную славу австрийцев. Впрочем, никакой связи сюжеты фильма Зайдля с этими преступлениями не имеют.
"В последнем фильме режиссер просвечивает обывательское подсознание соотечественников с убийственным мужеством, необычной даже для его метода нейтральностью и поп-артистской наглядностью.
"Трепетный ужас, заурядный кошмар, настырность кича – так можно обозначить некоторые из историй или декор этого андерграунда. Он объединен отказом Зайдля от психологии. Отказом, не предполагающим объяснительные мотивации поведения – существования человека. Или полноты (именно так) его бытия. Хоть в подвалах, хоть в жилых помещениях. Но особенно все же в подвалах.
"Желания, всевозможные навязчивости людей бесконечны. Зайдль-художник совершает трансгрессию в повседневные чаяния австрийцев, в бездны их душевных, социальных и телесных темнот. В их интимную, наиподлиннейшую жизнь. Ее не контролируют социальные институты – хоть семьи, хоть общества. Но Зайдль имеет, разумеется, в виду, что социальные институты насильничают над человеком (хотя такие сюжеты снимают другие режиссеры) отнюдь не в меньшей степени, чем тайные агенты «подземелья». Притом обычно к радости их «жертв». Этот нюанс отличает сюжеты зайдлевских фрагментов от преступного подпольного мира.
"Андерграунд любой души – потемки. Где, как не буквально в подвалах, эти прятки можно осветить? <...> Фигуранты этого фильма с едва ли не научной дотошностью демонстрируют свою подноготную. В австрийских подвалах стоят котлы, в которых закипает нечто опасное, пошлое и травмированное.
"Фашистскую генетику австрийцев Зайдль не сглаживает, а фашистскую эстетику не приемлет. На различении смысла и стиля, содержания и формы он настаивает, хотя эту настойчивость не педалирует.
"Выставка из кадров этого фильма могла бы стать гораздо радикальнее, чем выставка из кадров трилогии «Рай», прошедшая в европейских столицах. Но Венецианская биеннале была бы для такого «дегенеративного искусства» площадкой слишком «приличной».
Ну и так далее. Зара Абдуллаева еще много чего умного пишет.
Ну а теперь я ее немножко дополню и расскажу, что конкретно по факту Зайдль показывает с "глубинной человечностью" и "убийственным мужеством".
Итак, фильм состоит из 29 отдельных эпизодов-фильмиков (я не считал, но Абдуллаева сосчитала, я ей верю. Неужели такой интеллектуал мог ошибиться в устном счете?) Что все эти фильмики в разных подвалах происходят, это вы, надеюсь, усекли.
Итак, в начале фильма Зайдль показывает, как человек долго смотрит на аквариум-террариум. В нем большой довольно питон или какая-то другая змея. Поодаль от питона сидит мышка. Вот она подбежала к питону доверчиво, хочет с ним дружить. А он гам - и сожрал ее.
Потом - ну я уже не подряд буду рассказывать, а вразброску, - глубинно мужественный Зайдль вот что показывает.
Человек привел в свой подвал проститутку довольно толстую, усадил ее в гинекологическое кресло, залез у нее между расставленных ног, сосет долго-долго до победного конца.
Какая-то пожилая домохозяйка в свой подвал спускается. Там много коробок наставлено, типа обувных. Она открывает одну: "У-тю-тю, майн кляйнэ Фрицхен!" Фрицхен дейстительно зэр кляйнэ, раз в обувную коробку уместился. Он то ли крупноголовый карлик, то ли младенец сморщенный, то ли гомункулус, то ли кукла, я точно не понял. Потом по ходу фильма эта фрау еще несколько раз будет в подвал спускаться и другие коробки открывать: в каждой отдыхает такой же уродец или уродочка.
Усатый дяденька в рабочем фартуке занят серьезным делом: различным видами кнутов он с немецкой методичностью стегает по ягодицам повисшую на верстаке типа столярного тетеньку. (Лица ее не видно, т.к. ягодицы фасом круто на нас, но это, по-моему, ягодицы женщины в возрасте "баба ягодка опять"). Дяденька стегает, тетенька считает удары, постанывая от удовольствия. Это длится минут десять.
А вот другой дяденька, упитанный такой, весь поросший черным волосом, похожий на свинью, тем более что он перемещается только на четвереньках. На четвереньках потому, что он раб/домашнее животное своей госпожи, очкастой упитанной такой тетеньки. Что она ни прикажет, то он исполняет со словами: "Слушаюсь, госпожа". Например, он долго вылизывает до блеска ванну. "Если будет хоть одно маленькое пятнышко, я тебя больно накажу", - сказала госпожа, хлопнув его по мохнатой попе. Нет, он эту ванну в буквальном смысле вылизывает, языком! Тем временем тетенька, уставившись в камеру, излагает нам свое кредо: я, мол, люблю доминировать, ловлю от этого кайф, нет ничего эротичнее абсолютного контроля над ближним. Потом покажут пик ее доминирования: в подвале организована такая дыба специальная для раба, госпожа долго-долго его на нее вздымает. Нет, я не совсем точно выразился. Дыба не для всего раба, а для его яиц, госпожа за яйца его вздымает, он стонет. "Тебе больно?" "Очень больно, госпожа". "Тебе хорошо?" "Очень хорошо. Благодарю, госпожа".
Я думаю, достаточно.  Объективности ради надо добавить, что Зайдль, чтобы нам не приелись все эти чудеса, разбавляет их кое-чем другого рода. Например, в каком-то подвале сидит старый хрыч, который пердит на трубе марши фашистских времен; на стене подвала висит портрет Гитлера; иногда в подвале происходят собрания старперов со свастиками на рукавах, которые несут всякий бред. Но такого не очень много. В основном, акцент сделан на половых перверзиях.
А теперь вернусь к Абдуллаевой. Вопрос: неужели ее не тошнило? Судя по тексту, нет. Вопрос: неужели она такая стойкая? Думаю, нет. Как человек, как женщина, как жена, наконец, редактора журнала "Искусство кино" Дондурея, она, может, вполне даже чувствительная. Но она сечет искусство. А "В подвале" - такое искусство, для восприятия которого надо отключить чувствительность. Сам Зайдль бесстрастен, и ты, чтобы быть с ним в синхроне, должен быть бесстрастен. Потому что не в чувствах здесь дело, и не в жопах и яйцах дело, а это нам показывают, понимаешь, подсознание австрийского и вообще всемирного "обыкновенного человека". Достоевский написал "Записки из подполья", где вскрыл подсознание "обыкновенного человека" XIX века. Но он там яиц не показывал, то есть не писал про них, потому что у того человека все же была еще какая-никакая душонка, гнилая, но была. А у "обыкновенного человека" ХХI века ваще никакой душонки не осталось, одни яйца да жопа, понятно? Если бы Абдуллаевой было противно на все это смотреть, как вот мне, значит, она бы проявила непросёк того, что это не просто гениталии, а типа метафоры оскудения современной цивилизации и т.д. Но она ведь умная и просекает. Поэтому ее ничуть даже не тошнит. "Надо судить художника по законам, им самим для себя поставленным". Пушкин. Абдуллаева так и судит Зайдля.
Ну хорошо. Но все-таки вопрос не так прост. Все-таки восприниматель искусства - не свинья волосатая, которая, что бы господин художник ни приказал, с благодарностью соглашается. Феномен искусства имеет место, когда посыл художника неким хитрым образом соударяется с чувствительностью читателя или зрителя, и в результате высекается эстетическая искра. Иначе бы выходило, что лучший восприниматель искусства - tabula rasa, пустой, бесчувственный "человек без свойств".
Да кто я такой, в самом деле, чтоб о таких материях рассуждать? Вот что говорит о сути искусства Л.Н. Толстой: " Признак, выделяющий настоящее искусство от поддельного, есть один несомненный — заразительность искусства. Если человек без всякой деятельности с своей стороны и без всякого изменения своего положения, прочтя, услыхав, увидав произведение другого человека, испытывает состояние души, которое соединяет его с этим человеком и другими, так же, как и он, воспринимающими предмет искусства людьми, то предмет, вызвавший такое состояние, есть предмет искусства. Как бы ни был поэтичен, похож на настоящий, эффектен или занимателен предмет, он не предмет искусства, если он не вызывает в человеке того, совершенно особенного от всех других, чувства радости, единения душевного с другим (автором) и с другими (с слушателями или зрителями), воспринимающими то же художественное произведение".
И в другом месте Толстой еще пишет: "Искусство есть не мастерство, а передача испытанного художником чувства".
Осмелюсь добавить: а) иногда воспринимающий может испытывать вместе с художником не радость, а отвращение (но это должно быть не итоговое впечатление от произведения, а лишь отдельный момент как средство на пути к цели, которая все равно есть некая сложная, сублимированная эстетическая радость); б) чувство не обязательно должно быть чистым чувством - это может быть, да и всегда бывает, некое чувство/мысль, чувствомысль, с переклонами в одну из сторон: допустим, общее впечатление от Тарковского - это чувствомысль, а от Брехта - чувствомысль. (А у Феллини, пожалуй, без переклона: чувствомысль). Но так или иначе, непременное свойство искусства - заразительность. (Об этом Толстой в других местах писал, употребляя вместо "заразительности" слово "заражение").
Адекватно ли пишет Абдуллаева о данном фильме, если она полностью вырубила свой рвотный рефлекс? То, что Зайдль его в себе вырубил, еще не значит, что мы должны сказать ему "Благодарю, господин!" и тоже в себе вырубить. А кроме того, откуда Абдуллаевой известно, что Зайдль хотел, чтобы мы вырубили наш рвотный? Она что, спрашивала его? А хоть бы и спрашивала, почему надо его слушаться? Художник понимает свое произведение ничуть не лучше, чем восприниматель, это сам Деррида сказал!! Дерриду-то вы, надеюсь, уважаете, Зара Кемаловна?
Но я знаю, что Зара Кемаловна на это мне ответит: "Вы не понимаете современного искусства. Оно не требует личностной оценки, пропускания "через душу".  "Черный квадрат" не вызывает никаких эмоций, и тем не менее это великое произведение современного искусства".
На что я, в свою очередь, отвечу: "Ну а если не через душу, Зара Кемаловна, так через что? Через задницу?"
"Ну если вы грубите, то разговор окончен".
А вот не окончен. Ладно, про задницу - это грубость. Но сейчас я скажу нечто хуже, обиднее, чем грубость. Современное искусство подлежит восприятию - не через душу и не через эту самую, а через информированность о современном искусстве. Если дыбу для яиц показал Зайдль, то это гениально, и можно наворочать про это сорок бочек арестантов, а если бы какой-то нераскрученный шмендрик то же самое показал, то было бы плоско, вульгарно и проч.
То есть я хочу сказать, что современное искусство - это, в основном, искусство для снобов. Определение слова сноб по словарю Ушакова: "Человек, поведение и вкусы к-рого определяются стремлением не отстать от моды и постоянно придерживаться манер буржуазно-аристократического круга, "высшего света". Я пользуюсь словарем издания 1934 года, поэтому вместо "буржуазно-аристократического круга" надо подставить "тусовки".
Скажу более радикально: современное искусство, раз оно не предполагает "заражения", о котором говорил Толстой, вообще не является искусством. Я просто не верю, что есть какой-то другой способ восприятия искусства, иначе как "через душу". Такого искусства нет и не может быть никогда по определению, как не может быть вечного двигателя.
Опять зову на помощь Льва Николаевича: "Люди, забывшие про действие, производимое настоящим искусством, и ожидающие от искусства чего-то совсем другого,— а таких среди нашего общества огромное большинство,— могут думать, что то чувство развлечения и некоторого возбуждения, которые они испытывают при подделках под искусство, и есть эстетическое чувство, и хотя людей этих разубедить нельзя, так же как нельзя разубедить больного дальтонизмом в том, что зеленый цвет не есть красный, тем не менее признак этот для людей с неизвращенным и неатрофированным относительно искусства чувством остается вполне определенным и ясно отличающим чувство, производимое искусством, от всякого другого".
Кроме Толстого, в таком же духе писал советский критик-марксист Михаил Лифшиц, чрезвычайно толковый человек. Одна из его статей, появившаяся в 60-е годы, называлась "Почему я не модернист?". Но поскольку Лифшиц был марксистом и поскольку в 60-е годы модернистов в совке гнобили, все интеллигентные люди сочли Лифшица рупором официоза и сказали ему громкое "фи". Между тем его неприятие модернизма было совсем не того рода, что у Хрущева, который обозвал модернистов пидарасами. Вот ссылка на ту статью Лифшица: http://www.gutov.ru/lifshitz/texts/krizis/krizis-5.htm
Все вышесказанное, впрочем, не означает, что я не могу ошибаться насчет фильма Зайдля, который по структуре и оптике довольно похож, допустим, на картину Роя Андерсона "Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии", которую я считаю выдающейся. Искусство - дело тонкое, исходя из каких-то наперед заданных постулатов, всегда можно сесть в лужу. Сыграю-ка я роль адвоката дьявола. Для спасения репутации фильма Зайдля есть две лазейки.
#1. Я сам написал в этом тексте:  "чувство не обязательно должно быть чистым чувством - это может быть, да и всегда бывает, некое чувство/мысль, чувствомысль, с переклонами в одну из сторон". Что, если "В подвале" - очень переклоненное в сторону мысли, очень интеллектуальное произведение искусства, но все-таки искусства? Если оно заражает жаром мысли?
Но нет, я не вижу в этом фильме никакой заразительной мысли. Все это давно известно: Бог умер, культура коллапсировала в поп-культуру, общество атомизировано, фашизм - не политический феномен, а состояние душ, Запад на грани обрушения в новое средневековье, бла-бла. В фильме 29 эпизодов, могло быть 50 или 15, плюс-минус столько-то яиц и жоп, бла-бла от этого не превратилось бы даже в бла-бла-бла.
#2. Фильм ценен самим своим материалом. Ведь это фильм документальный. Все эти монстры - не из голливудской страшилки, это реальные австрийские люди. Если бы мы встретили любого из них на венской улице, он показался бы нам нормальным человеком. Заслуга Зайдля в том, что он как-то умудрился проникнуть в эти подвалы, заставить этих типов говорить, тягать друг дружку за яйца и т.д.  И в результате он, Зайдль, добился удивительного и жуткого эффекта - у зрителя в голове шевелится подозрение: а что, если все, ну, почти все проходящие мимо меня люди - того? И весь мир - того?
Но нет. Все это не так. Зайдль ничего такого не добился. Те, кого он показывает, - не "обыкновенные" извращенцы, а особенные, ни на кого из нас не похожие. Зайдль не снимает их косо-криво сквозь щелку в шторе - каждый из них сказал ему "добро пожаловать в мой подвал!" и потом все подробно показывал и обо всем со смаком рассказывал. И все они знали, что потом этот фильм увидят их сотрудники, родственники, когда-нибудь может посмотреть их внук и т.д. Значит, Зайдль выискивал эксгибиционистов, а это уже совсем не "обыкновенные" тайные извращенцы, как ты да я, с кем не бывает, а совсем другой народ, отличающийся как раз неудержимой тягой к публичности. Но тогда при чем тут "подвал"? Эти ребята все то же самое и на центральной площади Вены Штефансплац с удовольствием бы проделали, если бы им полиция разрешила.
Неувязочка получается. Из-за нее весь тухлый пирожок фильма крошится.
А может, Зайдль и вовсе "выдумал" этих людей, то есть, хотя они не артисты, но говорят и делают, что в сценарии прописано. И в таком случае все это - извращенные фантазии Вероники Франц и Зайдля, а никаких не австрийских обывателей. (Интересно, платили им за участие в фильме?) Так или иначе, но мир, слава богу, пока не настолько уж плотно набит фриками, как Зайдль пытается нам внушить.
Резюме: "В подвале" лучше не смотреть, если вы, конечно, не пубертатный мальчик, которому все эти подвальные диковинки в диковинку. А если вас все же угораздило, не поддавайтесь на сверхумные базары Зары Абдуллаевой, спокойно признайтесь самому себе: "Это говно". Или по-английски: this movie stinks.
P.S. Прошу обратить внимание: я ни разу не сказал, что этот физиологически отвратительный фильм не может или не должен вызывать у Абдуллаевой восторга. Пусть вызывает, на здоровье. Но я говорил о том, что момент явной отвратительности картины не может и не должен игнорироваться, как будто его нет или как будто критик каменный. Настаивая на том, что искусство непременно должно пропускаться воспринимающим "через душу", я поражался не извращенности вкуса Абдуллаевой, а, наоборот, тому, что она полностью отключила собственный вкус как инструмент анализа фильма. Но что же тогда у критика остается? Только раздутая голова, как у того Фрицхена. 

Смотреть фильм он-лайн: