Режиссеры Владимир Дьяченко и Петр Тодоровский. Оператор Петр Тодоровский. Сценарий Григория Поженяна. Одесская киностудия. 1962

4 марта 1992 года умер Евгений Евстигнеев. При мысли о нем - какие роли  сразу вспоминаются? Профессор Плейшнер («17 мгновений…»); профессор Преображенский («Собачье сердце»); товарищ Дынин («Добро пожаловать…»); режиссер («Берегись автомобиля»);  старый степист  («Зимний вечер в Гаграх»); вор Петя Ручечник («Место встречи…»); Парамоша, который с Ульяновым в карты играл («Бег» по Булгакову); хранитель музея («Город Зеро»).  Конечно, это лично мне припомнилось. Кто-то другой назовет что-то еще. Но другие роли,  я думаю, все-таки будут вертеться вокруг перечисленной великолепной восьмерки, как электроны вокруг ядра. Фильм «Никогда» вряд ли кто вспомнит. Хотя Евстигнеев играет в нем главную роль: это его первая главная роль в кино (а много ли главных ролей он вообще сыграл?) Дело не в том, что   картина старая. «Добро пожаловать…» - всего на два года моложе, а товарища Дынина всякий помнит (то есть всякий старпер). Значит, объяснение надо искать в другом. 

Согласно фильмографии Евстигнеева, выловленной мною в инете, он впервые появился на экране в 1957 году и сыграл до «Никогда» около десятка ролей, среди которых были эпизоды в выдающихся или заметных фильмах, как-то: водитель грузовика («Баллада о солдате»); мотоциклист по вертикальной стене («Человек идет за солнцем»); сосед Ольги («В трудный час»); Николай Иванович («Девять дней одного года»). Да кто такой Николай Иванович? Это скептичный физик, который на дне рождения Гусева прикидывал на салфеточке, реально ли в ближайшем будущем послать ракету на Марс. Евстигнеев был похож на физика. И на водителя, и на мотоциклиста, и на «соседа Ольги». Поначалу его использовали в кино не так, как впоследствии, не как блестящего характерного артиста, а как артиста, в общем, типажного, как социальный тип. Лицо Евстигнеева, простонародность которого (Евстигнеева и лица) впоследствии стала для зрителей как бы маской, за которой могло прятаться что угодно:  хитреца, ироничность, незаурядная глупость, незаурядный интеллект, низкие намерения и даже «высокое происхождение»…  в любом случае, нечто уникальное,  - оно вначале использовалось как таковое, как лицо обыкновенного русского человека, одного из тех, кого каждый день встречаешь на улице. В тех ранних ролях не было позднейшего алмазного блеска, но был ли Евстигнеев - сосед Ольги, мотоциклист, Николай Иванович, был ли он менее интересен, чем Евстигнеев - профессор Преображенский? Как сказать, как сказать. Алмаз – это, безусловно, драгоценность, но все-таки это стекло, дорогое стекло. Ранние роли были из дерева, глины, смолы, словом, чего-то органического. Интересно было наблюдать не за Евстигнеевым как Евстигнеевым, с его  гениальными, но все-таки отшлифованными, все-таки узнаваемыми примочками, а за людьми, которых он играл. Я помню эпизод из фильма Лиозновой «Им покоряется небо» (1963), в котором он исполнял роль начальника авиаконструкторского бюро. Начальник принимает в своем кабинете жену испытателя МИГа, с крушением которого она в один миг стала вдовой. Он спрашивает женщину: «Можем ли мы чем-то помочь?» «Нет, ничего не надо», - отвечает та с каменным лицом. И вдруг она заметила миниатюрную модель МИГа на рабочем столе  начальника, МИГа той серии, испытывая которую, муж погиб. «Можно я возьму это?» Пауза. После которой начальник отвечает: «К сожалению, нет». И больше ничего. Но столько сдержанной муки и чувства вины в глазах этого обремененного ответственностью, облепленного сверхсекретными допусками, усталого железного человека… Мне запомнился именно человек, этот советский начальник, а не Евстигнеев. Но я вполне мог бы и забыть его. (Не забыл, наверное, потому, что работал в 63-м году киномехаником и раз пятьдесят крутил этот фильм).

Возвращаясь к роли Евстигнеева в фильме «Никогда», можно предположить, что и она не врезалась намертво в нашу память потому, что мы запомнили не артиста, а человека, некоего Александра Ивановича. Мы запомнили его, а потом забыли и его имя, и его самого, как забываем мимоходом встреченных по жизни людей, даже тех, которые чем-то заинтересовали нас. Советские газеты называли «наших» разведчиков «бойцами невидимого фронта». Артисты, игравшие в советском кино «обыкновенных» людей, таких, которых на восходящем этапе своей звездной траектории играл и Евстигнеев, тоже были «бойцами невидимого фронта»: их актерские подвиги были незаметны тем более, чем лучше была сыграна роль; «лучше» означало «точнее», а «точнее» означало «сырее», «серее» и предполагало  повышенную вероятность того, что роль неразличимо сольется в памяти зрителей «с жизнью» и вскоре забудется.

На этом первую часть текста можно считать законченной.

Переходим ко второй. Ее можно начать фразой, которую  часто употребляет герой этого фильма: «Ну это все лирика». Все сказанное в первой части, может быть, и красиво, и верно в общем виде, но есть  другое, простое и суровое объяснение того, почему роль Евстигнеева в «Никогда» не запомнилась: это довольно слабая картина, и Евстигнеев играет в ней не очень убедительно. Это не его вина – просто ему трудно было убедительно сыграть, сценарий Поженяна не давал такой возможности. Это может показаться парадоксом, но эпизодическую роль легче убедительно сыграть "из ничего", чем главную. Хотя роль Алехина, казалось бы, очень интересная.

Фильм начинается с того, что Александр Иванович приезжает в некий большой город, по-видимому, Одессу. Он приехал, чтобы стать директором судостроительного завода, заменить предыдущего директора, который со своими обязанностями не справился. Это довольно еще молодой человек, но уже опытный руководитель: на стене квартиры, в которой Алехин поселяется, он развешивает фотографии кораблей, которые под его руководством сошли со стапелей на других верфях. Александр Иванович энергично берется за дело, и оно начинает двигаться живее – человек он, видимо, очень толковый. Но, с другой стороны, он человек сухой, холодный, неконтактный. Похоже, он полагает, что человеческие контакты с подчиненными не только необязательны, но даже вредны: зачем они, если люди просто должны выполнять свои служебные обязанности, а он как руководитель должен с них требовать? С такой установкой в мозгах, Александр Иванович постоянно рубит с плеча, режет по живому, увольняет людей при первом нарушении и т.д. Читатель может заметить: «Что же в этом интересного? Оторвавшийся от народа руководитель – довольно избитый образ в советской литературе и кино, даже сталинского извода. Ну оторвался он, ну зазнался, ну забыл, что сам вышел из народа. А народ-то, он умный, он все понимает, и он в конце концов вправляет этому типу мозги, и тип в финале задумывается над жизнью, доходит до него, что что-то он делает не так, надо в корне менять свое отношение к людям и жизни. У фильма открытый конец, да? Герой смотрит в пустоту, курит там, или идет куда-то вдаль, и ветви хлещут его по зажравшемуся лицу, да? А посередине фильма есть какой-нибудь аврал, в ходе которого рабочие показывают, что они никакие не лодыри и неумехи, как он считал, а наоборот, умехи и герои. Так?» Угадали. Есть и умный народ, и аврал, и открытый финал: красавец-корабль лег на волну, а Александр Иванович лег дома на тахту, и курит, и думает…  Но дело в том, что в фильме есть еще одна линия: отношения Алехина с женой, причем… «Ха, с женой! Было и это у Семена Бабаевского! Жена тоже замечает, что он оторвался от народа, и она хоть жена, но все-таки член общества, и не может ему не указать в мягкой форме – ведь она все-таки любит его, - что он неправ. А он ей: да ты, мол, не понимаешь производственных отношений, не лезь не в свое дело, я тебя люблю, ты меня любишь, и давай в койку. Ну, в койке их, конечно,  не покажут, не тот стиль, но надо так понимать. А ей вот, нет, ей одной койки недостаточно, не царские времена. И она уходит от него, да? И когда он в финале курит там и обдумывает-передумывает житуху, он ее и в личном плане передумывает, да?» Ну да, да. Опять угадали.  Но все же есть нюанс. Жена уходит не из-за того, что Александр Иванович далек от народа, а из-за того, что он от нее далек. Он неконтактный, некоммуникабельный человек не только на работе, но и в личном плане. Он любит жену, но не умеет выразить свою любовь, не умеет вообще выражать чувств. Александр Иванович – несчастный, в сущности, человек, он машина, сознающая кусочком оставшейся у нее души, что она машина, и страдающая от этого. Страдающая, но до поры до времени упорствующая в своей машинности, уверенная, что оно так и надо. Отчего Александр Иванович в этом уверен? Надо полагать (хотя в фильме никаких намеков на это нет), оттого, что он порождение сталинского времени, превращавшего людей в винтики или машины. Вот этот поворот темы:  фильм не про отгородившегося от народа руководителя, а про отгородившегося от собственной души человека – он нов, у Бабаевского такого не было и быть не могло. В этом повороте выразилось то, что перед нами фильм 1962-го, а не 1952-го года.

Ну что же, тогда, выходит, «Никогда» – хороший, интересный фильм? Да нет, не выходит. Вы заметили, сколько раз я употребил слова «кажется», «по-видимому», «вероятно», «наверное»?  Потому что свежесть и новизна фильма – это не то, что в нем есть, а что предполагается, что должно было бы быть. Какой-то писатель - кажется, это был  Чехов - отозвался о произведении собрата по перу: «В нем много нового и верного. Но то, что ново, неверно, а что верно, не ново». Применительно к «Никогда» можно переделать так: «Новое недовыражено, довыраженное не ново». Конечно, фильм снят в щемяще раннем 62-м году, и это дебют Тодоровского в режиссуре, и не все можно было в те времена сказать ясно и до конца. Но все-таки приходится слишком напрягаться, заставляя себя не замечать схематичности сценарных ходов фильма, слишком часто принимать намерения за результат и предполагаемое за наличное. Алехин толковый руководитель? Но мы не видим этого – наоборот, он кажется руководителем очень плохим. И как он мог добиваться высоких "производственных показателей", если настолько (на грани утрированности)  лишен способности говорить с людьми, объяснять им, чего он хочет? Можно ли вообразить, чтобы Серафим Иванович Огурцов из "Карнавальной ночи" был эффективным менеджером?  Или возьмем другой тезис фильма: народ умный, все понимает. Судя по тому, что мы видим, народ очень сер. Попытки авторов продемонстрировать, что это не так, довольно неловки.  Вот заводские ребята и девчата "бацают" под магнитофон. Случайно среди танцевальных мелодий затесалась запись какой-то вещи Баха. Один из ребят - ну конечно же, тот самый сварщик, которого Алехин уволил "за разгильдяйство" - перестает танцевать, присаживается, задумывается... За шесть лет до "Никогда" Тодоровский-оператор снял фильм Хуциева и Миронера  "Весну на Заречной улице", в котором был эпизод  прямо противоположного смысла. Парень-сталевар (Николай Рыбников) слушает по радио концерт Рахманинова, вернее, следит за тем, как учительница, в которую он влюблен, слушает эту "сложную" музыку, и украдкой зевает. Режиссеры не постеснялись показать, что Рахманинов до него не доходит, потому что  им прежде удалось убедить нас, что внутренний мир у этого не дюже образованного парня наличествует, говоря менее выспренно - что у него есть душа, развитость которой не обязательно коррелирует с образованием (учительница, со всей ее интеллигентностью, как раз менее душевно чутка, чем он).  В "Никогда" сварщик потрясен Бахом, чтобы до нас дошло: ох, не прост, совсем не прост наш простой советский человек! Но это же смешно. Не менее наивны "по-чеховски тонкие" способы авторов фильма продемонстрировать душевную отмороженность Алехина. Его жена вдруг попросила соседа-рабочего, красивого мускулистого парня, повести ее на пляж. Лежит с ним на песке, хохочет, чуточку кокетничает. Это вызвало у Александра Ивановича ревность, которую мы должны приписать его психологической тупости: он не понимает, что жена любит его, что она просто так пошла с парнем на пляж, ну что такого? А то такого (выражаясь по-одесски), что мужней жене негоже ходить со всякими мускулистыми парнями на пляжи, и мужу вовсе не надо быть зомби, чтобы ему такое не понравилось. Жена же столь экстравагантным поступком производит впечатление вовсе не умницы, какой ей, судя по схеме фильма, надлежит быть, а феминочки легкомысленной и бестактной. В общем, то, что в фильме примитивно, действительно примитивно, а что в нем тонко… тоже примитивно. В начале картины звучит «модерновая» синкопическая музыка феноменального композитора Олега Каравайчука. Фильм хотел бы быть на уровне этой музыки, - но даже до самой низкой ее октавы не дотягивается.

Итого: «Никогда» - не очень интересный фильм… но в нем есть заявка на интересное. Не хочу сказать, что он был предвестником таких картин, как «Крылья» и «Долгие проводы» (обе по сценариям Натальи Рязанцевой, и в обеих явлены – а не заявлены – психологические типы, в чем-то родственные Алехину) или пьесы Игнатия Дворецкого «Человек со стороны» с ее героем  – роботом НТР  Чешковым.  Предвестник не предвестник, а что-то витало в воздухе, и это что-то краешком залетело в «Никогда».

Впрочем, в этом фильме есть один хороший без всяких скидок эпизод. Алехин, желая как-то сблизиться с народом, приходит на скромную свадьбу рабочего. Выпив штрафную, он говорит: «А отчего же нет музыки? Дайте что-нибудь ритмичное». По магу врубают румбу  - и Александр Иванович начинает  отбивать ритм вилками по столу. Класс! Виртуозно! Но что-то слишком жесткое есть в этом ритме. А главное, Александр Иванович так увлекся… вот уж и румба кончилась, а он все лабает и лабает. Народ безмолвствует.  

Мало того, что этот эпизод, единственный в картине, по-настоящему киногеничен; за какую-то минуту суть характера Александра Ивановича  выражена здесь так, как не удалось за остальные полтора часа фильма.

Молодцы все-таки Дьяченко и Тодоровский!

А с другой стороны, им просто повезло. Даю голову на отсечение, что этого эпизода в сценарии не было. Евстигнеев гордился виртуозностью своей игры на вилках, кажется, больше, чем актерской виртуозностью… вот и нашел случай блеснуть. «Когда б вы знали, из какого сора…»

Петр Тодоровский (1925-2013).
(Вот кто должен был сыграть Остапа Бендера – тем более, что Тодоровский, вообще-то, одессит!)

Фото второго режиссера фильма найти в И-нете не удалось. 

Дьяченко Владимир Петрович. Родился 3 июля 1934 г. в Москве. Учился в Московском станкостроительном институте (1953-1955). Окончил режиссерский факультет ВГИКа (1962, мастерская Л. Кулешова). Был режиссером Одесской киностудии, затем - киностудии "Мосфильм". Режиссер фильмов: "Никогда" (1962); "Бесстрашный атаман" (1973). Скончался в 1998 г.

Григорий Поженян (1922-2005)  

Смотреть фильм он-лайн:

 Написать письмо автору