Новый фрагмент
Главная » Новые фрагменты » Владимир МОТЫЛЬ |
«Женя, Женечка и "катюша"»
Реж.Владимир Мотыль. Сценарий Булата Окуджавы и Владимира Мотыля. «Ленфильм». 1967 Когда я уходил на три года в армию, мама плакала, прошедший войну папа тяжело вздыхал, а дедушка Шафран Давид Зеликович сказал: «Пусть идет! Я так долго живу, потому что я царя видел. Армия сделает из него человека!» Дедушке было под восемьдесят, царя он видел в г. Екатеринославе, в период службы в императорской пехоте. Его авторитетный приговор переведен мною с языка идиш – на самoм деле было сказано «Лоз эр гэен...» и т.д. Мой дедушка был, может быть, и не очень умный человек, но сама идея, что его внуку надо испробовать армии, не была порождением его личного ума или глупости. Вот другая история про армию. У меня был одноклассник-еврей – назову его Х., предоставив читателю гадать, латинская или русская буква этот инициал, - маленький, слабый, переболевший рахитом и ревмокардитом мальчик, освобожденный от уроков физкультуры. Когда пришла пора возвращать священный долг, медкомиссия забраковала Х. из-за гипертонии. Но Х. стал в больших количествах принимать таблетки, давление на время нормализовалось, он прорвался на медкомиссию повторно – и был призван! Попал в артиллерию, где должен был таскать снаряды тяжелей самого себя. Командир батареи, опасаясь не того, что это горе погибнет под снарядом, как штангист под рекордным весом (что было бы идеальным выходом из положения), но того, что уроненный снаряд может оказаться бракованным и разорваться, добился перевода Х. в свинари. Полковой свинарник был местом, куда солдаты прибегали, чтобы спокойно выпить. Не поделиться водкой с человеком, пусть жидом – хуже жидом надо быть, чем сам жид. Так Х. постепенно пристрастился к этому делу. Однажды, сильно вмазав, он больше суток не кормил свиней. Они вырвались из загонов и нестройными рядами побежали по центральной аллее. Почему-то они остановились не где-нибудь, а у штаба полка (может быть, хотели пожаловаться на Х.?) и с отчаянным визгом стали рыть под окном замполита. Разбушевавшихся парнокопытных еле отогнали обратно в свинарник, где обнаружился нетрезводремлющий свинарь. В сталинские времена ему бы, конечно, пришили попытку подрыва руководящей роли партии в Вооруженных Силах, и такое обвинение было бы более обоснованным, чем в случае Якира и Тухачевского: подрыв не подрыв, а подкоп явно имел место. Но сталинские времена, слава богу, миновали, и Х. был наказан возвращением обратно в батарею (армия похожа на рисунки Эшера: свинарник хуже батареи, но и наоборот), где он прослужил еще пару месяцев, пока не заработал грыжу и не был благополучно комиссован. Много-много лет спустя я спросил его: «Зачем ты, идиот, рвался в армию? Ведь ты был такой маленький и слабый!» «Вот именно поэтому и рвался, - тяжело вздохнул постаревший и помудревший Х. – Рвался, рвался и надорвался...» Человек хотел в армию не несмотря на то что, а потому что был маленьким и слабым. Идея, что без инициации через армию у мужчины и волосы на груди не вырастут, - эта идея носилась в совковом воздухе, и на нее одинаково... ну ладно, пусть не одинаково, а в разной мере, но все-таки клевал и розовощекий украинский парубок, и бледный еврейский рахит-спирохет Х. (Рассказав так подробно о Х., нечестно было бы не сказать пару слово о себе. Я не хотел, не хотел идти в армию – но надежда, что она одним махом решит все мои внутренние проблемы, гнездилась и во мне. Раз уж так вышло – будь что будет, все, что ни случается, к лучшему! Дня через три пребывания в танковом полку я решительно отверг эту фаталистическую философию и до дня увольнения в запас никогда к ней не возвращался. Я и поныне не согласен с тем, что «у природы нет плохой погоды», и убежден, что без трехгодичного армейского опыты моя жизнь была бы только богаче). Переходя, наконец, к советскому кино, надо сказать, что оно горячо поддерживало идею об армии как инициации в мужчины. «Мосфильм» выпустил «Ивана Бровкина», довженковцы – «Максима Перепелицу», Грузия – «Я солдат, мама!»: каждая союзная киностудия усердно помогала военкоматам. Алгоритм этих фильмов был одинаков: болванки людей - маменькин сынок; далекий от жизни очкарик-книгочей (в английском языке для таких существует короткое слово «nerd”); разгильдяй/гуляка/шелапут, - зажатые в тиски армейского коллектива и обработанные сержантским рашпилем, приобретают профиль нормальных людей. Но дело не только в соцзаказе военкомата – собака зарыта глубже, в самом русском мышлении. Ежели по-нашему, то разведка-пытка-горная обработка («парня в горы тяни, рискни!») – не только надежный способ проверки парня, но единственный способ его формовки. Фильм «Женя, Женечка и «катюша”» замечателен тем, что это не единственный ли советский фильм про интеллигентного человека в армии, где она, армия эта (в данном конкретном случае, война) нисколько не формует его и не меняет в лучшую сторону, и вообще никак на него не влияет – он как был с самого начала достойным человеком, так и остается. Если что-то меняется, так это дураки, хамы и долдоны вокруг него, до которых помаленьку доходит, что тот, кто читает книжки, не пьет, принципиально не ругается матом и обращается к какой-нибудь ППЖ (походно-полевой жене) на «вы», не обязательно трус и рохля, и очень даже неплохо, когда такой окажется рядом в окопе или в разведке. Те, кто видел эту картину, конечно, понимают, что речь идет не о тяжелой экзистенциальной драме. Фильм Мотыля - легкая и блистательная комедия. Когда я называю соратников Женечки Колышкина по оружию «дураками, хамами и долдонами» - тут надо тоже сделать поправку на жанр: да, они таковы, но они все-таки персонажи комедии – народ, в конечном счете, симпатичный, не жестоковыйный и наделенный глазами и ушами, способными в результате контакта с чудом отверзнуться. А разве Женя Колышкин–Олег Даль, с его неиссякаемой доброжелательностью, грустным юмором и глазами романтика, способными пролетать поверх болотисто-зеленой или ржаво-красной эмпирии жизни, - разве он не чудо? В фильме много персонажей, в том или ином плане полярных Жене, но, наверное, наиболее смешно и выразительно полярен сибиряк Захар Косых – Михаил Кокшенов. Женя худ – Захар корпулентен. Женя джентльмен – Захар жлоб. У Жени одни стихи в голове – у Захара одни бабы да спиртяга. И все-таки Женя умудряется и такого Захара включить в свою систему, относясь к нему... ну, скажем, как Д'Артаньян к Портосу. Говорят, что из свиного рыла не сделаешь шелкового кошелька, и Захар кем был, тем, увы, и останется, но все же, все же - даже его медвежья рогатина иногда склоняется пред Жениной благородной шпагой. Иногда. Очень редко. Но это - моменты триумфа Жени Колышкина. Поделюсь печальным опытом: встречавшиеся мне захары никогда не переставали презирать меня, наоборот, их презрение по мере углубления нашего знакомства нарaстало. Но не потому ли, что мне до Жени далеко? Таков уж этот полетный и яркий, как бабочка, человек, и таков этот полетный яркий фильм, что вся бренная материя, поступающая им в оборот, приобретает их черты, как пыльца с крылышек бабочки переходит на наши пальцы. Случайно на ноже карманном Найди пылинку дальних стран, И мир опять предстанет странным, Окутанным в цветной туман. Пусть это нож, которым толстый Захар открывает лендлизовскую тушенку, пусть дальняя страна – ощерившаяся в последней судороге Германия, а пылинка – частичка ружейной гари или сажи пожарища; все равно – цветной туман. Но я еще не сказал о связистке полка «катюш» Женечке Земляникиной - большой любви Жени Колышкина. В поисках исполнительницы на эту роль Мотыль последовательно отклонял варианты красивые и даже слишком симпатичные: например, он наперекор руководителям «Ленфильма» забраковал Наталью Кустинскую, так как в ней, по его собственным словам, «не было органической вульгарности воюющей связистки». Мотылю нужна была артистка обаятельная, но «немного грубоватой внешности». Он явно искал Дульсинею для Дон-Кихота - даму, безусловно прекрасную лишь в глазах влюбленного в нее поэта, и лишь через эти глаза становящуюся прекрасной для нас. (Галина Фигловская, которую Мотыль в итоге нашел, хотя имела актерское образование, но уже несколько лет, бросив театр, работала инженером. Предельно пластичный Даль подтрунивал над ее актерской нескладностью и, доводя до слез, обзывал ее «Фигой»). Одни души от соприкосновения с жестокостью ожесточаются, другие утончаются, причем обладатели их теряют к жестокости и повествованиям о жестокости всякий интерес. Недавно я прочитал биографическую книгу о Сэлинджере. Оказывается, он принимал участие в D-day (открытии Второго фронта в Нормандии) и вообще хлебнул на войне лиха. Но автор повестей и рассказов о Холдене Колфилде и удивительном семействе Глассов почти не писал о войне. Если есть на свете писатель гражданской - т.е. исключительно цивильной - направленности, предельно сосредоточенный на тех тонких обертонах человеческой души, которые, подобно музам, молчат, когда гремят пушки, - это именно он, Дж.Д.Сэлинджер. Окуджава воевал с 42-го года до победы и написал о войне «суровой прозой» лишь однажды – в повести «Будь здоров, школяр!». Впрочем, и та проза была не столько суровая, сколько лирическая, и описывала не войну, а подготовку к ней вчерашних «школяров» в курсантском училище. О войне же как таковой Булат Шалвович вспоминал только в нежных, меланхолических, раздумчивых песнях. Сценарием «Женя, Женечка и "катюша"» он вернулся к войне, кажется, в последний раз – и это была романтическая комедия. Цветной туман, цветной туман... Цензура тумана не любила: мало ли что может в нем таиться. И тем более ей не понравился цветной туман в фильме про войну. И уж совсем не пришлось ей по вкусу, что в этом фильме не народ учит московского умника Женю Колышкина жить, а, если уже на то пошло, то наоборот. В общем, фильм не то чтобы запретили, но пустили малым экраном, и мало кто его посмотрел. Между тем, это картина не только замечательная с точки зрения того, как она сделана, но и, повторюсь, уникальная по содержанию. Есть выдающийся фильм-трагедия о том, как интеллигентные люди погибали на войне – «Летят журавли» Михаила Калатозова-Евгения Урусевского. И есть выдающийся фильм-комедия о том, как интеллигентные люди на войне воевали – «Женя, Женечка и "катюша"» Владимира Мотыля-Булата Окуджавы. Мотыль, таким образом, вошел в историю советского кино как автор двух культовых фильмов. Один (второй по порядку создания) – про красноармейца гражданской войны Федора Сухова: культовый фильм, так сказать, для всего русского народа. Второй (первый хронологически) – про рядового Отечественной войны Женю Колышкина: культовый фильм сугубо для интеллигенции. Нескромно причислять себя к последней, но куда денешься: раз Мотыль-67 дорог мне куда больше, чем Мотыль-70, значит, я к этой хилой межеумочной прослойке все-таки принадлежу. Мой прадедушка провожает в армию моего дедушку Владимир Мотыль Булат Окуджава в фильме Внимание! На странице "Огни притона" - обновление: выпуск передачи "Закрытый показ" Гордона с обсуждением фильма самого Гордона! С. Бакис | |
Просмотров: 2079 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0 |
Всего комментариев: 0 | |