Режиссер и сценарист Александр Довженко.  «Мосфильм». 1951

«Прощай, Америка!» — художественный фильм, снятый в 1951 году Александром Довженко. Картина была создана по мотивам книги Анабеллы Бюкар, политической перебежчицы, принявшей в 1949 году советское гражданство. В 1951 году производство картины было остановлено, и незавершённый фильм попал на полку. В 1996 году картина, по найденным в Госфильмофонде материалам, была восстановлена, и её международная премьера состоялась на Берлинском кинофестивале. Последняя, незаконченная режиссёрская работа Александра Довженко. (Википедия)

Эту картину обычно даже не включают в фильмографии Довженко. Допустим, гениального живописца хватил удар, он был долго парализован, а потом стал шевелить левой рукой и  понемногу малевать. Стоит ли на посмертных выставках мастера вывешивать эти постинсультные экзерсисы рядом с шедеврами? Такое же сомнение, по-видимому, мучило составителей усеченных довженковских фильмографий.

У Довженко инсульта не было? Неважно. Время было такое, что ударяло по людям не слабее инсульта. Сталин ударял не слабее инсульта. А это он, говорят, дал Довженко задание снять этот фильм. Попробовал бы Довженко отказаться!

И удар задокументирован в «истории болезни». Тремя годами раньше Довженко снял «Мичурина» (первоначальное название - «Жизнь в цвету»), фильм вполне в его поэтической манере: там были яблоки, дожди, великий селекционер бродил  по весне среди веток, «полных цветов и листьев», и они гладили его по лицу. Но чаще они хлестали его как символы препон на его пути, чинимых всякими дураками и завистниками. Фильм вышел в 1948 году, том самом, когда лысенковцы на знаменитой сессии ВАСХНИЛ разгромили , менделистов-вейсманистов-морганистов - генетиков, короче. При этом они пользовались именем Мичурина как дубинкой. Может, фильм «Мичурин» тоже делался по заказу Сталина?  Ну и что, Шекспир и Моцарт тоже писали по заказу. Заказ не заказ, а "Мичурина" Довженко снимал с вдохновением, и когда дураки-цензоры нещадно порезали картину, это было для него тяжелым ударом.

Я все это учитываю, и данный текст НЕ приурочен ко дню смерти великого режиссера, случившейся 25 ноября 1956 года. В ознаменование этой даты следовало бы сосредоточиться на какой-нибудь совсем другой картине – у Довженко есть из чего выбирать. Но я пишу по иному поводу.  Всего лишь год назад, посмотрев фильм «Прощай, Америка!», этот грубый, уныло-безжизненный памфлет, в котором плохие, циничные дипломаты из посольства США в Москве скопированы с карикатур Кукрыниксов и Бориса Ефимова, а хороший, честный американский дипломат бросает в гнусные рожи плохих обвинение: «Зачем вы оболгали председателя украинского колхоза?!» (я не придумываю, можете посмотреть ролик!) – да, всего год назад я бы подумал, поежившись: «Надо же, какие жуткие были времена. Даст бог, такое никогда не повторится».*  Но вот, не дал бог. Антиамериканская лапша, которую Киселев, Соловьев, Толстой и проч.  сейчас вешают на уши народу, пожалуй, что и поразвесистей будет той, которую вешал не очень ловкий по части пропаганды Довженко. А что тонны помоев обрушатся  на "украинский колхоз" со стороны русских, а не американских дипломатов,  уж этого даже Ванга, наверное, не предсказала бы. 

Плохие времена, плохие времена. И самое плохое, что плохие времена, когда в них живешь, не кажутся такими уж плохими.  Жизнь как жизнь. Допустим, Довженко, наступая на горло собственной песне, выполнял заказ Сталина.  Но не надо так уж его жалеть. Работа как работа. Великий режиссер трудился с достаточным увлечением,  ставил перед собой художественные задачи. Например, он внушал актерам: «Я хочу услышать похабный ритм капитала». Знатоки услышали этот ритм и оценили. Козинцев, в те же глухие времена, написал: «Я видел материалы картины Довженко об Америке. Это было творчество гения. […] Он сделал невероятную вещь – он заставил людей говорить по-английски русским языком». Среди актеров, говоривших по-английски русским языком, был, в частности, Юрий Любимов. В роли дипломата-шпиона Блэка он отвратителен. То есть отвратителен он сам, Любимов, а не только его персонаж.  Это, между прочим, против правил актерского искусства. Но в 1951 году Довженко и Любимов, наверное, думали: «Кашу маслом не испортишь».  Через двадцать лет Любимов станет, в общем-то, антисоветчиком. Может, через 20 лет и Пореченков станет фанатом Украины. Я не о лжи и лицемерии, нет. Я о том, что в любые времена большинство людей живут нормально, не замечая, или не желая замечать, ненормальности  времен. В этом даже нет ничего странного. Помните у Н.А. Островского:  "Жизнь дается человеку только один раз, и прожить ее нужно так..." Да, прожить ее нужно так, чтобы получить удовольствие.  Правда, Н.А. Некрасов сказал о стратегии истинного поэта несколько иначе: "Его преследуют хулы: он ловит звуки одобренья не в сладком ропоте хвалы, а в диких криках озлобленья". Но это мазохизм. Большинство людей, в том числе поэтов, получают удовольствие от хвалы, а не от хулы. 

 Довженко был поэт истинный, это значит, его посещало вдохновение. К сожалению, когда ему пришлось работать по соцзаказу, оно его тоже посетило. Сталин был зритель искушенный, и он почувствовал, что Довженко перегнул палку. Пропаганда пропагандой, но надо же и меру знать. Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет. Поэтому вождь зарубил фильм на середине съемок. Хотя были, наверное, и политические причины: международная обстановка дама капризная, день на день не приходится.   

Эх, жизнь, политика. Тонкие вещи. У Трифонова есть роман «Время и место».  О произведениях искусства надо судить исторически, с учетом времени и места. Нельзя сплеча рубить, неизвестно еще, какими мы сами оказались бы. Эх… 

В завершение – еще о Довженко. Он вел дневники. Недавно была опубликована их часть: «Щоденниковi записи. 1939-1956». Критик Ольга Балла отозвалась на это событие статьей «Мученик, рожденный для счастья» («Новый мир», N5, 2014). Замечательная статья, рекомендую. Балла пишет:  «Довженко, безусловно, — типичнейший человек своего времени, своего культурного пласта: по мировосприятию, по характеру тяготений, чувствований, ценностей; по очарованиям и заблуждениям. Но — по степени напряжения, по количеству вложенных в него сил, по характеру поставленных себе задач и уровню претензий — человек многократно увеличенный, возведенный в степень. Масштаба едва ли не титанического — трудного и в конечном счете разрушительного для него самого, для всего его телесного и душевного состава. Он был из тех, кто едва — если вообще — умещается в обычные рамки и мерки, — и это стоит помнить.  Утопия раздирала человека изнутри. И тем сильнее, что в своем утопическом времени Довженко и сам был человеком утопическим. Он был утопист искренний и мощный — пожалуй, куда больший и радикальнейший, чем сама власть — в которой он, кстати, видел равного себе партнера по диалогу (кого из двоих он преувеличивал?), с которой ему пришлось бороться за влияние на умы современников. Соратница-соперница была и прагматична, и цинична, о лживости ее и говорить нечего. В какой мере Довженко отдавал себе в этом отчет? В какой мере хотел его отдавать? Во всяком случае, сам Довженко таким не был. Для него все, что он делал — и сам по себе, и «со всеми сообща и заодно с правопорядком», — было исключительно всерьез, по большому счету,  с предельной самоотдачей — и максимально честно. Когда так не получалось — ему было буквально физически больно».

Все, что делал, было всерьез и по большому счету. Когда не получалось, было физически больно. Да, это тоже задокументировано: облом с "Прощай, Америка!" стал для Довженко травмой, от которой он так и не оправился. Но почему же, почему? Если Довженко делал этот пасквиль по принуждению, он за милость божью должен был принять, что Сталин, у которого оказалось больше чувства меры, дал отбой... Так что не все так ясно с этими задушенными собственной ногой песнями.

* Безжизненность фильма проявилась, например,  в следующем.  По ходу сюжета у «честного» дипломата Арманда Хауорда намечается роман с «честной» дипломатшей Анной Бэдфорд. Арманда играет Николай Гриценко, Анну его сестра Лидия Гриценко. До постельных сцен, конечно, не дошло, но все равно, во избежание того, чтобы у зрителей промелькнула мысль о кровосмесительстве, Довженко мог бы выбрать вместо Николая или Лидии других исполнителей.  Но ему это и в голову не пришло – видимо, просто потому, что фильм, который он снимал, не был связан в его сознании ни с чем теплокровным.          

Александр Петрович Довженко (1894-1956)

Смотреть фильм он-лайн

Написать письмо автору