Новый фрагмент
| Главная » Новые фрагменты » Алексей ПОПОГРЕБСКИЙ, Борис ХЛЕБНИКОВ |
«Коктебель»
| Сценарий и постановка - Алексей Попогребский, Борис Хлебников. Киностудия «Коктебель». Россия. 2003 Надежда родом из Крыма. Когда-то ее родной курортный поселок Коктебель считался излюбленным местом отдыха советской богемы. Ныне это местечко знаменито своими нудистскими пляжами, плантациями конопли и отвязными российскими туристами. «Невестка Каддафи раскрыла тайны его семьи». (Polit.ru) Сюжет: Мальчик и Отец едут к морю. Едут в товарном вагоне, в кабине дальнобойщика. Идут от дома к дому, идут лесом, полями. В Москве у них ничего не осталось. А там, у моря — надежда начать новую счастливую жизнь. Для Отца дорога — попытка вернуть утраченную веру в себя, дружбу и доверие сына. Для Мальчика цель — поселок Коктебель, где в холмах у моря постоянно дует ветер, в котором парит альбатрос. (Википедия) Разъяснение. Почему у них в Москве ничего не осталось? Потому что ни у кого ничего не осталось. Россия, предстающая в фильме, похожа на Россию после гражданской войны. Весна или поздняя осень. Тихо, просторно, безлюдно, нище. Но и хорошо как-то. Бывает, в конце приключенческого фильма показывают, как человек, после перенесенных им бед и злоключений, лежит с забинтованной головой в чистой голой больничной палате: не умер, слава богу, и теперь все страхи и страсти позади. Так и земля, простирающаяся в фильме перед двумя странниками, потихоньку оправляется после шоковой терапии, дефолта, который еще дышит в спину, и прочих революционных потрясений.
Но это из области ощущений. А объективно – road movie. Взрослый и мальчик едут, идут, со всякими задержками и помехами продвигаются к своему заветному Коктебелю, как восемьдесят с чем-то лет назад люди добирались в хлебный Ташкент или на Украину. Кстати, транспорт в «Коктебеле» такой же неверный и сбивчивый, как в фильмах про ранние 20-е и в жизни ранних 20-х. На крыше поезда отцу и сыну, правда, не довелось прокатиться, однако они всецело зависимы от благорасположения шоферов, проводников, путевых обходчиков и прочих добрых людей. Не все из которых оказываются добрыми. Явно злых вроде не попадается, но... Как бывают на большой океанской глубине странные рыбы, так и люди глубокой провинции диковинно, причудливо приспособились к атмосферному давлению новой реальности, и их причудливость иногда оборачивается для беззащитных странников не меньшей опасностью, чем зло.
Народ попадется разный, но в чем схож – необыкновенно интересно на всех смотреть. И не только на людей: этот фильм обладает какой-то магией, интересно просто смотреть, пялиться на экран.
Я сказал магия, но тут же, испорченный я человек, попытаюсь магию эту разъять алгеброй (объяснение не будет разоблачением, поскольку в силах приоткрыть секрет фильма лишь отчасти). Не знаю, изобретено это режиссерами-дебютантами или где-то позаимствовано, но гипнотическая притягательность кадров «Коктебеля» происходит от того, что они часто, и притом подолгу, совершенно неподвижны. Современные дети, привыкнув к отравным химическим конфетам, предпочитают их шоколаду; зритель, развращенный механической динамикой клиповой киноэстетики, может воспринять эту неподвижность как тягомотность. Но для тех, кто еще не потерял вкуса к чистому киношоколаду, «кататоничность» фильма свежа и удивительна. Задумаемся, в самом деле. Кино, это самое зрелищное из искусств, часто ли оно предоставляет нам возможность наблюдать, пялиться? Парадокс, но не часто, почти никогда. Мы можем сколь угодно задерживать взгляд на картине или скульптуре, остановиться мысленным взором над строкой книги, - но фильмы не дают нам помедлить, они властно гонят наш глаз от кадра к кадру. Что касается монтажного кино, например, фильмов Эйзенштейна, то его вообще можно назвать «тираном глаза», как Сталин был тираном народа. (Между прочим, сам Эйзенштейн, немало потерпевший от Сталина и роптавший на него, не отрицал диктаторской эстетики собственных фильмов). А что же «Коктебель»? В кадре нескончаемо долго может быть общий план, где поближе, допустим, поле, а подальше – высокая канализационная труба. Мы можем спокойно разглядывать этот пейзаж, скользить по нему в любую сторону. Сперва это довольно интересно, потому что картинка обычно чем-то внешне интересна и красива простой, незатейливой красотой: трава там шевелится, вода из этой трубы вытекает, птицы в небе кружат, грузовик где-то вдалеке пропылил. Моя собака иногда во время прогулки ложится на травку в какой-нибудь удобной для панорамного обзора точке и подолгу глазеет без видимого прагматического интереса: момент собачьего эстетического созерцания в чистом виде. Ничто собачье мне не чуждо, мне тоже было интересно всматриваться в кадры «Коктебеля», как «по жизни» я мог бы всматриваться в соответствущие реальные локалы: часто ли, повторю, такое бывает в кино, часто ли кино позволяет нам воспринимать реальность как реальность, а не как диктатуру киноаппарата? Ну ладно. Интересно-то мне интересно, но в меру. Вскоре я начинаю скучать. Сколько можно? Но этот пейзаж продолжает мозолить глаза, и наконец... опять становится интересно, но уже по-другому. Должно же что-то все-таки в конце концов произойти. Предполагаю: труба эта большая, наверно, из нее кто-то вылезет. Или грузовичок тот подкатит. И вот, наконец, мое предположение сбывается: из трубы кто-то таки выходит. Я удовлетворен. Или нет, кто-то, люди или собака, возникает, наоборот, из-за нижней рамки кадра, прямо под моим носом, чего я вовсе не ждал; обычно, если в кадре показывают даль, то из этой дали что-то и возникает, а не из близи: а иначе – зачем было даль-то показывать? Меня как бы обманули (на самом-то деле, не обманули, потому что, как потом выяснится, эта даль все же имеет для того, кто вышел из близи, какое-то значение. И таким образом добавляется еще и психологический момент, момент моей идентификации с тем, кто появился).
А если в кадре не большое пространство, а, к примеру, комната, тогда так. Разговаривают в этой комнате два человека. Один вышел. Другой остался. Потом и этот куда-то вышел. Стала комната пустая, и так пустует до тех пор, пока какой-то из них, справив естественную надобность или что там, не вернется в нее. Однажды я случайно посмотрел настоящую полицейскую видеозапись слежения за квартирой преступника: долго-долго пустая комната... может быть, полдня... промотали... наконец вошел какой-то негр. В «Коктебеле» настолько нашим вниманием, конечно, не злоупотребляют, однако ж комната бывает пуста. ФБР знает, что делает, и видеокамеры ему не жалко, но в художественном кино так не снимают, считается, что это некиногенично, что будет выглядеть искусственно, как сцена перед началом спектакля, и вообще. Однако вот же ж, в «Коктебеле», странным образом, не выглядит. Наоборот, эта пустая комната как-то укрепляет наше чувство реальности: действительно, комната есть комната, и она существует независимо от того, есть в ней кто-то или нет. Как и труба и поле существуют вне нас, вне нашего сознания (В.И.Ленин). Если долго так вещь показывать, начинает казаться, что мы видим Dinge am sich, кантовскую «вещь в себе».
Все это странным образом завораживает. Могут напомнить: что ж, у Тарковского тоже бывали неподвижные кадры. Да, но не так, не в том смысле. У него они были неподвижные, но напряженные и обычно следовали за кадрами большой динамики как кульминационная точка или, напротив, катарсис. А у Хлебникова-Попогребского неподвижность как бы вялая, ничего от зрителя не требующая: хочешь – смотри, хочешь – глаза прикрой и жди, пока пойдет «событийный ряд», артисты зашевелятся-заиграют. Все артисты, надо сказать, играют замечательно, но своей игрой дополняют неподвижность кадров. Они играют очень скромно, непритязательно, просто заходят в эту неподвижность или выходят, совершают внутри нее какие-то физические действия, о чем-то по делу говорят, сидят, бормочут и т.д. (Только не подумайте, что «Коктебель» из тех снятых «под документалку» фильмов, где всё дергается и ничего не слышно. Во-первых, ничего не дергается, а, наоборот, всё стоит. Во-вторых, слышно всё нормально. Вообще, это очень тщательно сделанный фильм, при всей его подлинной или кажущейся импровизационности. И еще другого, чего доброго, не подумайте: что «Коктебель» - манерный, модернистский фильм. Нет, в том-то и дело, что очень естественный, демократичный и простой. Только очень свежий и молодой).
Дойдут ли наши путники до Коктебеля? Дойдут, но все обернется не совсем так, как мечталось, мечты в жизни редко сбываются (см., например, эпиграф к тексту). О деталях сюжета и глубинах смысла говорить не стану, лучше посмотреть. В данном случае мне хотелось сосредоточиться на форме. Впрочем, в хорошем фильме формы как таковой нет, то есть всё форма и всё смысл. Или можно даже сказать так: форма больше выражает смысл, чем сам смысл. В применении к «Коктебелю» этот тезис проявляется следующим образом. Незапрограммированное режиссерской волей созерцание, разрешенное зрителю, соответствует духу свободы, инициативы и неопределенности, который принесла людям пора больших перемен. А показ предметов вне человека и вне манипуляций подвижной, хитро ерзающей камеры возвращает им самостийность и вес. В застой как было? Каждый все насквозь понимал – но именно насквозь: реальности как бы не существовало. А в новые времена? Реальность вернулась, да только мы в ней ни бум-бум, мы тупо упираемся в нее глазами, бьемся об нее лбами, упрямую, непроницаемую и грозную.
Кто-то скажет: слишком, ты, братец, намудрил, сняли молодые ребята симпатичный фильм, ну и ладно. Может, и намудрил, не мне судить. Только вот что. Номер один: не думайте, что творческие инстинкты тех, кто делает даже самые простые, но хорошие, живые фильмы, так уж просты. Если попробовать развернуть их в рассуждения, там такая хитрая философия получится, мама не горюй!
 Узнали? Молодцы! А теперь:
http://images.rambler.ru/pic_cache?url=http%3A//www.fabrics.ru/1309284502.html&bi=http%3A//www.fabrics.ru/images/gamma/b/4/d704676072.jpg&i=http%3A//media1.picsearch.com/is%3Fv2fxThdIOa601t9KZc85-6QLxK9MvrVBadSUgdlxN90&w=83&h=100&f=5&q=%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B1%D0%BE%D0%BA&p=35 .
Тот же Колобок, только в кодах. Это к тому, что выходит, если самые элементарные вещи переводить на язык анализа. Но такая уж у нашего брата-киноведа служба, в коды переводить. Номер два. Как цыганка танцует не только ногами, но и глазами, волосами, грудью, монистами, всеми складками юбки, так и кинорежиссеры выражают то, что хотят выразить, чем только могут: не только актерами и сюжетом, но и светом, цветом, построением кадров и динамикой, в том числе и неподвижностью, камеры. Ну а то, что Хлебников и Попогребский – ребята молодые и потому не могут пока что иметь тех сложных творческих инстинктов, какие я им приписываю, вроде они феллини-антониони какие-то, так это вообще глупость. У молодых инстинкты ничуть не слабее, чем у мастеров, скорее наоборот. Что эти молодые инстинкты выдают – другой вопрос. Мне кажется, в данном случае усушка-утруска при переводе инстинктов в продукт оказалась не катастрофической, в пределах высокохудожественной нормы.
Так или иначе, я считаю вышеописанные эффекты важными составляющими притягательности фильма. Впоследствии Хлебников, правда, говорил, что с этой неподвижностью они в «Коктебеле» переборщили. Не знаю, мне ни разу не было скучно, и для меня «Коктебель» - пока что лучший фильм Хлебникова и Попогребского (после дебюта разделившихся. Фильмы каждого из них мне тоже нравятся, но не так).
Немного об исполнителях, читатель это любит. Мальчика играет Глеб Пускепалис. Часто режиссеры находят юных исполнителей через их родителей-актеров: Ролан Быков попробовал Кристину Орбакайте, потому что был знаком с ее мамой, Филипп Янковский сыграл мальчика-alter ego Тарковского в «Зеркале», где Олег Янковский исполнял роль его отца. В американском road movie «Бумажная луна» Татум О'Нил стала партнершей своего отца Райана. Популярный сейчас актер Сергей Пускепалис, наоборот, пришел в кино благодаря сыну Глебу. Правда, в «Коктебеле» он еще не играл, но впоследствии стал постоянным актером Алексея Попогребского («Простые вещи», «Как я провел этим летом»). А Евгений Сытый, сыгравший маленькую роль в «Коктебеле», стал постоянным актером Бориса Хлебникова. В его втором фильме «Свободное плавание» он уже играл крупную роль, а главная роль в «Сумасшедшей помощи» была написана на него; более того, замысел «Помощи» возник у Хлебникова из желания снять фильм, где Сытый сыграл бы главную роль. (На странице «Википедии» о фильме «Коктебель» я нашел список исполнителей; имена тех актеров, на которых есть ссылки, окрашены синим цветом, а тех, на которых ссылок нет, – красным. Имя Сытого красное. Теперь надо бы исправить. Все мы, скрывая или не скрывая это от себя, стремимся попасть в синюю зону, но обычно остаемся в красной).
Алексей Попогребский Внимание! Автор С. Бакис
 | |
| Просмотров: 2420 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |