Среди моих самых-самых любимых фильмов чуть ли не самый любимый – «Приходите завтра» Евгения Ташкова. Фильм без особых претензий, без находок. И тем не менее…

Если бы ещё не было неуклюжей, дурацкой линии продавшегося за деньги скульптора (Анатолий Папанов)… Ну да ладно… Когда идут фрагменты с Папановым (почти все) – я думаю о своём. Прикидываю, как можно было сделать иначе. А можно было, можно. Материал позволял.

 

Кроме Фроси, там есть и другие обаятельные актёрские работы (домработница, гардеробщица, даже профессор Соколов), есть много чудесных эпизодов. И вот думала я, думала, пыталась отобрать самый эффектный из них. Ну да, хорошее чаепитие с домработницей. Эффектное прослушивание Фроси в консерватории. Но ничуть не хуже место, где Фрося возле консерваторского гардероба ест на подоконнике колбасу. Или стучит ногой в захлопнувшуюся дверь.

 

В общем-то мне хотелось бы описывать не эпизоды, а какие-то замашки Фроси. Как она делает ручкой, выражая согласие (эти её растопыренные пальчики…). Как расстёгивает верхнюю пуговицу платья. Как в задумчивости берёт себя правой рукой за левый локоть. Все её жесты и интонации скупы, нисколько не утрированы, без всякого оттенка клоунады.

 

Ах, эта её спина! Её – о, господи! – попка!

 

Я люблю лицо Савиновой. Но, может быть, она – единственная актриса, у которой какой-нибудь локоть или поясница не менее, а, пожалуй, и более выразительны, чем лицо. Не помню, чтобы какую-нибудь актрису так часто показывали со спины. Конечно, мы знаем много актрис с очень пластичным телом, с очень точными выразительными жестами. (Взять хотя бы Мордюкову в «Родне»). И всё же эта телесная пластика у них – вторична, движения их рук или ног не застревают в памяти, не стоят в глазах. Помнятся только лицо, композиция кадра, общие движения. А каждый пальчик Савиновой я могу запросто вызвать по желанию в памяти.

 

Вот уже много лет я ничего не вижу и, в сущности, утратила интерес к кинематографу. Но некоторые старые фильмы «пересматриваю». И когда я слушаю фильм «Приходите завтра» (с его вполне незамысловатым звуковым рядом), я получаю огромное удовольствие, потому что любое слово, аккорд, стук – немедленно выдают соответствующую картинку. Я вижу, как Фрося пятится, как склоняет голову набок, как добывает из корзины деревенские баночки с мёдом, со смальцем…

 

Слава Богу, что есть этот фильм. А то никто бы не помнил Екатерину Савинову. Ну что ей довелось сыграть? Служанку в «Женитьбе Бальзаминова»? Незабвенную служанку! Ах, если бы служанка была в этой пьесе главным действующим лицом – какой это был бы бриллиант! Куда моей дорогой Фросе!

 

Когда-то я поспорила о ней, о Савиновой, с подругой. Подруга уверяла меня, что вот, мол, Савиновой не надо было ничего играть, что все эти замашки – это её собственные замашки, замашки деревенской девочки. И так далее. А я доказывала, что всё не так. Да, девочка действительно деревенская, но она довольно рано уехала в Москву и долго там прожила, прежде чем снялась в этих фильмах. Всякий артистичный человек очень быстро перенимает манеры новой среды. И природной деревенской естественности в ней давным-давно уже не было.

 

Я почувствовала огромное удовлетворение и злорадство, услыхав по телевизору, что Савинова часами репетировала походку бальзаминовской служанки, что у неё были десятки вариантов Матрёниной походки, что все участники съёмок бегали смотреть на эти её «тренировки». Так-то!

 

Что теперь гадать – какие она могла бы сыграть роли, если бы…

 

И всё же прикидываю, подбираю для неё фильмы, даже пытаюсь их «ставить»… А вот совсем недавно узнала о том, что Чухрай пробовал её на Марютку в «Сорок первом». Выбрали, увы, Извицкую. Ну, что ж… Кажется, «Сорок первый» – главный фильм Извицкой. Тоже несложившаяся жизнь. Было, было и в Извицкой особое обаяние. Было уместное для этого фильма сочетание красоты и эдакой «пригородной», заводской простоты. Похоже, она тогда всем очень понравилась.

 

Но между ней и Стриженовым всё-таки не было никакого «пластического» конфликта. Вполне могли бы и пожениться!

 

Господи! Если бы эту роль сыграла Савинова! Какой мог бы получиться фильм! Я восстанавливаю в памяти фильм Чухрая, в котором теперь уже не вижу ничего такого особенного. Вырезаю оттуда «его» Марютку, вставляю свою. И всё завязывается, всё становится куда значительнее, куда сильнее.

 

Но увидеть её, Савинову, в «Сорок первом» так ярко, так подробно, как вижу я Фросю – мне не удаётся.

 

Так... Пробую ещё раз. Вот она стоит по колено в воде, с винтовкой. Роняет винтовку. Её спина. Тяжёлая мокрая юбка. Какой эпизод!

 

Нет. Конечно же, у Савиновой было бы совсем по-другому, чем в моём воображении. Думаю, она сама не знала, что у неё получится через две секунды. А уж откуда знать мне…

 

Автор Инна Лесовая

Киев

Примечание:

На сайте bakino.at.ua Инна Лесовая опубликовала также рецензии на фильмы «Не горюй!», «Золушка», «Веселые ребята»

 

Спасибо, Инна!

Во всем с вами насчет "Приходите" приходится горячо согласиться, хотя, ох, не люблю я этого. Замечания же мои - в смысле не замечания, а заметки, какие уж тут могут быть замечания, - таковы.

 

Ну, во-первых, все-таки эпизод прослушивания - это пик и фильма, и искусства кино. Я с полной серьезностью настаиваю и на пике #2. При всей скромности формальных средств в арсенале режиссера Ташкова как в этом фильме, так и всегда, этот эпизод феноменален - не в расхожем смысле "сверхудивителен", а в смысле философии киновыразительности. В отличие от театра, кино по природе своей стремится к феноменальности. Это приблизительно означает, что те объекты, которые возникают на экране, должны не представлять - замещая - нечто иное, чем они сами, а быть самими собой.

 

Документальному кино это дается естественно: просто снимается то, что действительно есть. Художественное кино в своих низших образцах врет, даже показывая тучу, младенца или метлу (этого антифеноменального эффекта с каким-то исключительным мастерством умела добиваться, например, советская студия им. Довженко). Художественное же кино в образцах высших - то кино, которое уже умерло и заменено своим компьютерным симулякром, - как к верхней планке, тяготело к документальности, но не той, которая легко и малобюджетно достигалась непритязательностью сюжета, неряшливостью кадров и дрожащей съемкой с руки, а документальностью, сочетающейся с глубиной и красотой, и притом избегающей того слишком напрашивающегося приема, когда в фильме играют непрофессионалы.

 

Нет, играли настоящие актеры (ибо фильм должен не притворяться документальным, а, идя самой трудной дорогой, стать таковым, достигнув высшей художественной достоверности!), но они должны были играть так, чтобы щели между изображающим и изображаемым не существовало. 

 

Таково было главное эстетическое устремление Тарковского, и, совершенно отчаявшись добиться феноменальности от исполнителей (которой другой гений, Герман, добивается в буквальном смысле: поколачивая своих актеров), он чем дальше, тем больше включал в свои картины воду и огонь, потому что стихии всегда остаются стихиями / всегда феноменальны (но камни Тарковский не любил показывать: они, конечно, также феноменальны, но они не артисты: "Сколько надо отваги, Чтоб играть на века, Как играют овраги, Как играет река, Как играют алмазы, Как играет вино...". Вино и алмазы, впрочем, Тарковский не занимал: чересчур красиво, к тому же алмазы мертвы).

 

Вот так же и Фрося: когда она поет этому профессору, то это не то что даже Савинова гениально играет, не то что она идеально "живет" в образе - не то, не то. Просто это ф... фокус, феномен, Фрося, и всё тут, как если бы это была вода, трава, листва или собака. 

И тут еще надо добавить, что... ну этот эпизод лучше Тарковского! Потому что феноменальное у Тарковского все же несколько остраненно, как будто на все смотрит буддист, для которого что вода, что человек - всё едино, а Фрося, хоть она как огонь или вода, но она все-таки не огонь и не вода, а Фрося, смешная и великая таежная девушка. А если короче сказать, то на фильмах Тарковского я не плакал, а над поющей и ныряющей-выныривающей из-под рояля Фросей плакал, от любви, от умиления, от восторга перед талантом, бог знает от чего еще. 

Далее. Что за смешной спор - играла Савинова себя или кого-то. Ну хорошо, себя. Но как она играла себя? Робер Брессон работал в основном с непрофессионалами. Он говорил непрофессионалу: "Наденьте кепку, пройдите мимо забора... Нет, дайте ему берет... пройдите опять. Нет, дайте ему шляпу... Нет, пусть с непокрытой головой пройдет. Нет, давайте теперь попробуем берет". "Берет уже пробовали". "Да, но перед этим он был в кепке, а не с непокрытой головой". Неужели Савинова играла Фросю так же: по приказу Ташкова проходила мимо забора в шляпе или без шляпы? Нет, она играла себя, играла выразительно, смешно, с преувеличениями! А ну-ка попросите Максима Галкина, пародирующего всех на свете, спародировать самого себя - выйдет у него? 

Далее. Вы напрасно сказали насчет Фросиного профессора, что даже и он хорош. Он не даже, а очень даже хорош. И играет его, между прочим, артист Бибиков, который вел у Савиновой во ВГИКЕ актерское мастерство. Так что и его игра в этом фильме достаточно феноменальна. 

Кроме того, почему вы не вспомнили Фросиного любимого - Юрия Горобца? Это очень хороший артист, и он очень хорошо играет парня-технаря, который вчуже терпит Фросину одержимость искусством вокала, ни одной клеточкой мозга не представляя, на черта оно, это искусство.

От себя, наконец, добавлю, что "Приходите завтра", при всей звездности в нем Савиновой, все-таки не то, что в Америке называют а "star vehicle", т.е. фильм, сделанный всецело и исключительно для демонстрации богатых возможностей звезды. Нет, это настоящий обыкновенный фильм - что парадоксально, ибо почти всё, что есть в нем, кроме Фроси - действительно чистое фуфло, и однако же там, где Фрося участвует, - это художественный фильм, а не бенефис Савиновой.

 

Доронина, взбунтовавшаяся против кинорежиссеров, никто из которых не годился в подметки Товстоногову, организовала для себя несколько vehicle'ов, и ни в одном не добилась настоящего успеха, - потому что Евгения Ташкова рядом с ней не было. Вообще Ташков был режиссером-магом, способным без всяких формальных ухищрений á la Дэвид Линч снимать кино, действующее почти гипнотически; "Майор Вихрь" и "Адъютант его превосходительства" - телефильмы, к которым смогла, и то через целых сорок лет, приблизиться одна лишь "Ликвидация" Урсуляка. (Архаичность эстетики Ташкова стала видна только тогда, когда его режиссерская магия, увы, иссякла, как в экранизации "Подростка"). 

Дорогая Инна, приходите к нам еще!