Азимут – угол между направлением на север и направлением на искомый пункт местности. Раньше я хорошо определял возраст людей, а теперь путаюсь. Наверно, потому, что потерял ориентировку, где я сам: на крайнем уже севере или еще хоть чуть-чуть на юге.

 

Но возраст фильма «На одной планете» я могу определить точно. Он появился на экранах в шестьдесят пятом, но родился максимум в шестьдесят четвертом. Максимум четырнадцатого октября шестьдесят четвертого. Это еще хрущевский фильм, со множеством родимых пятен «оттепели». И в том числе:

 

1. Сам факт, что Ленина играет Смоктуновский. Он в начале 60-х все главные роли играл. То есть все, кроме тех, от которых отказывался. В брежневские времена ему бы никто роль Ленина не поручил (никто и не поручил). Тогда уже были совсем иные представления о вожде мирового пролетариата. Слишком интеллигентный Смоктуновский им не соответствовал.

 

2. То, к а к Смоктуновский играет Ленина. В его исполнении это гибрид двух фигур. Год назад он снялся в роли Гамлета. Принц Датский стал первым ингредиентом Ильича. От Гамлета белое холеное лицо, длинные аристократические пальцы (скажете, это просто пальцы Смоктуновского? Э-э, нет. Смоктуновский был такой артист - у него в зависимости от исполняемого образа пальцы удлинялись или укорачивались. Кроме того, можно было эти пальцы показывать и не показывать. Смоктуновский постоянно показывает). Откинутая назад голова. Чуть приоткрытый, как носик чайника, рот. Глядящие внутрь души глаза. Хроническая задумчивость. Ходит по Смольному, как принц по Эльсинору. (При этом Смольный какой-то странный, пустынный – никаких тебе морячков, ходоков. Ничто не мешает Ильичу размышлять, быть или не быть Советской власти).

 

Повадкой и лицом Смоктуновский-Ленин, кроме Гамлета, похож на популярного телебояна Виталия Вульфа: та же вальяжность, позерство и картавинка. Скажете, это ленинская картавинка? Э-э, нет. Смоктуновский был такой артист, мог изобразить тысячи разных картавинок. Выбрал вульфовскую. То есть, такую, как у будущего Вульфа.

 

Второй ингредиент - Шерлок Холмс. (Если бы Масленников снял любимый народом сериал про Жеглова с Бейкер-стрит в оттепельные времена, Холмса, несомненно, сыграл бы Смоктуновский. Во-первых, ему предложили бы, т.к. роль - главная. Во-вторых, он не отказался бы, т.к. Холмс – интеллектуал, а Смоктуновский добросовестно нес свой жребий самого интеллектуального актера оттепельного кино). Почему я считаю, что Смоктуновский похож на Холмса? Ну представьте. Доктор Ватсон (функцию которого в фильме исполняет Подвойский – арт. Изиль Заблудовский) говорит Ленину (не цитирую, но за смысл ручаюсь): «Владимир Ильич, я знаю ваши способности, и мне до вас, как до, до... но, помилуйте, арестовать румынского посла – значит нарушить все дипломатические правила... это беспрецедентно, это немыслимо!» Ленин: «Вы скоро все поймете, Подвойский. А пока сделайте вот что: мне надо, чтобы арест был широко растарабанен во всех газетах – чем больше шума, тем лучше; чтобы, когда остальные послы поднимут крик и потребуют встречи со мной, посол испанский явился первым; и чтобы Маркин подготовил несколько наградных звезд из царских запасов – мы реквизировали целый сундук этого барахла, не так ли? Вот, собственно, и всё». «Не понимаю, не понимаю! Владимир Ильич, предупреждаю вас, это кончится катастрофой!»

 

Не кончилось. Владимир Ильич, как всегда, выиграл. И в этом тоже оттепельная примета фильма. Скажете: «При чем тут «оттепель»? См. учебник истории СССР, глава «Заговор послов»: Ленин действительно победил в этом головоломном эндшпиле». Э-э, нет. Победил-то победил, но обратите внимание - ч е м он взял? Не железной логикой и волей, как повергал всех врагов до и будет повергать их после «оттепели», нет: он
о б а я л этих ослов-послов, они ушли от него не скрежеща бессильно зубами, а почти склоненные к марксизму массовым гипнозом ленинского очарования!

 

Смоктуновскому надо было это очарование передать, но разговор с послами сочинили сценаристы фильма Савва Дангулов и Михаил Папава. Перейдем от игры Смоктуновского к концепции образа Ленина.

 

3. Ленин в этой картине – «шестидесятнический», как в стихах Вознесенского и Евтушенки. Во-первых, он безгранично верит людям. Ну до беспечности. Гуляет всюду без охраны. Через несколько часов после покушения на него (не Фанни Каплан, а белогвардейского офицера, когда Фриц Платтен заслонил его от пули) он говорит, что меры, которые силовые структуры намерены принять для обеспечения его безопасности, «ужасно свирепые. Дзержинский склонен к тому, чтобы меня повсюду сопровождала группа чекистов. Донельзя противно!» А главное, он очень, очень добрый. Оболваненный перестроечной клеветой на Ленина читатель может не поверить, но Смоктуновский, т.е. Ильич, за то, чтобы этого белогвардейца простить, отпустить: «Есть условия, в которых насилие необходимо, - говорит он, - есть такие, в которых оно не может дать никаких результатов. Что касается сегодняшнего инцидента, то что тут удивительного? Во время революций остаются недовольные, начинают стрелять, это в порядке вещей. Вам не кажется, что этот пример <т.е. освобождение покушавшегося на у б и й с т в о  человека - С.Б.> привлечет к нам честных и преданных офицеров?»

 

4. Но ему не кажется. Тому, кому Владимир Ильич это говорит. Кобе, вестимо (арт. Андро Кобаладзе). Который упрямо твердит: «То, что люди, отвечающие за вашу безопасность, могли допустить такое, это уж не в порядке вещей». И тут-то Ленин гениально настораживается. Он усек неадекватную подозрительность Сталина, которая до добра не доведет! «Вы что же, н е   д о в е р я е т е   им? Дорогой Иосиф Виссарионович! За добрые чувства спасибо, а излишняя горячность тут ни к чему!» Надо слышать, к а к Ленин это произносит: он использует знаменитую интонацию Гамлета в лучшем эпизоде фильма Козинцева, разговоре принца с Розенкранцем и Гильденстерном о флейте: «Вы можете сломать меня, но играть на мне – нельзя-а-а!» Мы-то, зрители, на все сто согласны с Ильичем – ну действительно, нельзя-а-а, нельзя-а-а гнобить охрану после одного-единственного провороненного покушения на лидера правительства! Но Сталин, монстр этот, думаете, до него дошло? Черта с два. Конечно, он достаточно хитер, чтобы не настаивать на расстреле охраны, но его выдает трубка: мы замечаем, как злобно он ею вертит, аж табак просыпается! Великолепная режиссерская находка Ольшвангера.

 

Но леший с ним, со Сталиным, пусть его злопыхает. «Он умер или жив остался – никто того не различал. А Ленин пил вино, смеялся, ругался и озорничал». Ну не вино пил, так музыку слушал, быстро гулял себе по Ленинским горам, размышлял о прекрасном будущем СССР (а Надежда Константиновна, склонная к более спокойному времяпровождению, сидела среди райских кущей и читала по-польски своего любимого Мицкевича). Ленинские нормы партийной жизни восторжествовали, Сталина выбросили вон из Мавзолея, история поставила свою справедливую точку.

 

Так по фильму. По жизни оказалось – запятую. Через каких-нибудь три года выйдет первая часть эпопеи Юрия Озерова «Освобождение» - и там Сталин уже не вертеть будет трубкой для маскировки поганых эмоций, а тыкать ею в генералов и маршалов, вбивая в их непонятливые мозги свои стратегические задумки.

 

И белогвардеец тот не слишком долго протянет. То есть Ильич своего добьется, его освободят, и он где-то затаится в Сибири, но Сталин, зараза, запомнит его фамилию, в тридцать четвертом прикажет отыскать, присобачит к убийству Кирова-Зиновьеву/Каменеву и поставит к стенке. Tempora mutantur!

 

Посмотрев этот фильм, я до конца понял, почему русский народ нынче Сталина опять хочет, а Ленина нет. Потому что Ленин был хороший, мягкий, добрый человек, а Сталин был сволочь с усохшей железной рукой – русскому Ивану только такого вождя и подавай!

Автор С. Бакис