Почему 55-56? Потому что две серии. В те баснословные времена сначала выходила одна серия, через год другая, зрители ждали, периодически пересказывая друг другу сюжет 1-й серии. Старики старались не умереть, дождаться. (Не то что сейчас – 15 серий одним махом, и сразу забыл). Но случалось, выходили обе серии сразу, и тогда смотрелась первая, потом все зрители выходили из зала, и те, кто заблаговременно приобрел два билета, опять заходили в кинотеатр. 

Ну это так, по ходу дела: кто знает, не забудет, кто не знает... никогда уж так не будет. А между тем –  «До рассвета оставалось уже немного. Из комнаты на четырнадцатом этаже, сквозь щелку между плотными портьерами, во влажную темноту двора пробивалась слабая, едва заметная полоска света. Маленькая настольная лампа под низким  черным абажуром бросала яркий конус света на небольшой участок географической карты. Все кругом терялось в густом сумраке. Два человека склонились над картой. Их лица были неразличимы, в полумраке мерцали лишь глаза: одни – узкие, косо поставленные, тусклые, равнодушные; другие – большие, горящие, глубоко запавшие в темноту глазниц. Смутными контурами проступали фигуры этих людей. Сидевший у стола, небольшого роста, коренастый и сильный, с выправкой военного, поднял голову и, не снимая пальца  с точки в центре Атлантического океана, спросил:  - Точные координаты Саргассовой станции неизвестны?  – Нет, капитан.  – Я вас неоднократно просил, Крок, не называть меня так.  -  Крок выпрямился. Он был очень высокого роста, широкий в кости, с длинными руками.  – Простите, Матвей Петрович, - проговорил он глухим голосом.  – Я все забываю об этом.  – Ваша забывчивость может нам когда-нибудь очень дорого обойтись. Если вы для меня Крок, то и я для вас – запомните раз и навсегда! – всего лишь якут, инженер, Матвей Петрович Ивашев.  Матвей Петрович говорил очень правильным русским языком, с твердыми, ясными окончаниями слов, с той правильностью, которая легче всего выдает иностранца..." 

Вот так они ходили среди нас, с правильным языком, с обыкновенными якутскими узкими, косо поставленными глазами, обыкновенными русскими именами: Матвеи Петровичи, Ивашевы, Кроки. А ночью держали палец на каждой точке нашей земли. В карауле проверяющий давал мне вводную: «Через забор овощного склада  пытается перелезть неизвестный – агент одной из секретных служб страны предполагаемого противника! Ваши действия, часовой!» И я давал предупредительный выстрел в воздух, а потом я давал очередь по заднице воображаемого агента одной из секретных служб страны предполагаемого противника. И мне ничуть не было смешно - я не сомневался, что  где-то за плотными портьерами кто-то коренастый и сильный, с выправкой военного, держит палец на нашем овощном складе. (Да и палец не надо было держать: от этого склада так несло гнилой капустой, что любой проходивший мимо агент мог догадаться, куда ему надо бросить стайку тарантулов или подлить капельку ботулиновой кислоты). О как интересно, как сладостно было русскому человеку жить, есть, ходить, зная, что за ним ведет палец  некто с большими, горящими, запавшими в темноту глазниц глазами! Как скучно ему теперь, когда он стал и на черта никому не нужен. (Партия и правительство пытаются убедить его, что и теперь нужен, да он только зевает и продолжает жить, есть, ходить без всякого замирания в душе).

Итак, «Тайна двух океанов», фильм Константина Пипинашвили, серия первая. Крок – арт. Михаил Глузский. Еще секунда, и сходку Якута и Крока прервет стук в дверь. «Ивашев, откройте!» Ошибка! Теперь всякий знает - надо было на стропах спуститься с крыши к Якуту в окно! А так – Крок сам бежит к окну, цепляет к подоконнику нечто вроде плотницкой рулетки... Общий план: Крок съезжает на рулетке вниз по фасаду сталинской высотки. Прыг в «победу». Погоня по мертвому ночному Ленинграду. Крок успевает перелететь через пропасть разводящегося моста... ушел!

Навсегда осталась в душе мука той недели, когда «Тайна двух океанов» уже шла в к-тре «Украина» один, два, четыре дня, а я все не мог посмотреть: не было двух рублей. Снимут, вот-вот снимут! (Ну да, как раз тот случай. Три недели крутилась в «Украине» эта «Тайна», да и потом была снята только потому, что в задницу ей подпирал  - какой бы подобрать подходящий образ? - очередной выныривающий из люка субмарины!) Все-таки в пятницу родители сжалились: «Ладно, на, смотри. Хотя ты не заслужил». Посмотрел. Я был в третьем классе, до меня не дошли детали, что там и как, в чем же тайна двух океанов. Но какая разница – восторг, восторг! В нашем классе был мальчик Алик, который хорошо рисовал и мог по заказу изобразить, что попросишь: русского богатыря, пароход, пограничника с собакой. Я заказал водолаза в трубчатом скафандре, как в «Тайне». Потом эта картинка хранилась у меня десятки лет, чуть не до нашего отвала в Америку. Пересмотрев фильм сейчас, я так и не понял, в чем тайна: не потому, что умственно мало продвинулся с третьего класса, а просто – к чему? Восторг, восторг! Нет, без шуток. «Тайна двух океанов» - такой совершенно советский приключенческий фильм, что время над ним не властно. То есть время оказалось над ним очень даже властно, оно переменило в нем все на обратный знак. Однако это не имеет значения: совершенно советский фильм остался совершенным: так симметричная по всем осям фигура остается относительно наблюдателя самою собой, как ее ни верти. Фильм очаровал, захватил меня – пусть как идеальный китч на этот раз. При этом я не эстет, я не смаковал «Тайну двух океанов», как сноб смакует любой сталинский артефакт - фильм действительно показался мне очаровательным. Конечно, 65 не 10, несколько все же иной уровень рефлексии. Но понимание того, что я смотрю, лишь обостряло наслаждение. Ощущения же были те же. То же счастье ужаса от всюду внедрившихся вампирических шпионов. То же упоение географическим простором: завороженно глядишь на макетик подлодки «Пионер», ползущий через Атлантический океан к Тихому. То же чувство засасывающей, гибельной бездны: кальмар, охвативший щупальцами батискаф с идиотически рассеянным грузинским профессором, нарушившим лимит на глубину погружения, о! Выморочная лабораторная чистота внутренностей подлодки. Сталинский страшный зрак ее командира (арт., конечно же, Сергей Столяров). Богатая – помню, в десять лет я ощущал ее даже на вкус – цветность изображения (в 55-м цветных фильмов выпускалось мало, но которые выпускались, были поцветней ваших голливудских!): красновато-коричневый сумрак логова Якута, желтые клеточки окон в матовости ленинградского рассвета, сверкающая белизна льдов, синева океанских далей (кадры с необъятным океаном идут под музыкальный аккорд из пяти всего волнистых  нот:  та-та-та-та-Та! Та-та-та-та-Та!  О! О! ) И в целом – упоение какой-то картонной, въедливой, герметичной складностью кадров, актерской игры, сюжета – всего. В детстве плохие фильмы – если они смело, талантливо, размашисто плохи (в Америке такие  отмечаются – например, фильм «Plan 9 from Outer Space» Эдварда Вуда знаменит как самый плохой научно-фантастический фильм, когда-либо снятый) - такие картины нравятся больше, чем хорошие: архетипы, по которым кроится и хорошее, и плохое искусство, торчат из плохого, как пружины из старого матраса, и врезаются в свежие мозги с остротой болезненной.

Старшина Скворешня (молодой Игорь Владимиров), широко растягивая меха баяна, выпевает в матросском кубрике:

Ты лети, лети, как чайка, песня,
Ведь тебя быстрее нет.
Мчись ты поскорее
В родной, любимый край,
Милой привет передай!

Мы живем недалеко от океана. Жена, по советской привычке не выбрасывая хлеб, иногда швыряет его на прибрежный песок. Как-то раз оголодавшие за зиму чайки так налетели на этот хлеб, чуть руку жене не съели.

                    ----------------------------------------------------------------------------

А теперь – фуршет только для своих, для узкого круга (посторонних прошу удалиться).

Ну ладно... только для украинцев (евреев прошу удалиться).

Я устал. Мне давно не хочется читать Кафку, Пруста и Джойса. Мне даже не хочется читать Томаса Манна, хотя это мой любимый писатель. Мне хочется заснуть, спать. Вернее, мне хочется, чтобы был тот момент перехода в сон, когда всплывает что-то далекое, неясное, бывшее-небывшее... когда на миг чувствуешь себя счастливым. Но я лишь проваливаюсь из несна в сон. Или, еще хуже, не проваливаюсь, лежу без

сна, читаю. Но чтение не увлекает, не затягивает, меня клонит в сон. А заснуть я все равно не могу.

Если я не сплю, надо хотя бы найти такую книгу, от которой не хочется спать. Может быть, какой-нибудь детектив? Вообще-то я люблю детективы, в детстве глотал их без счета. Была такая серия «Библиотека военных приключений» с косой картинкой на обложке, я охотился за ее книжечками, как майор Пронин за своим резидентом. Но я знаю – стоит мне теперь открыть детектив, и это оказывается такая мура! Ну какая мне разница, выглянул мистер МакКромби из окна до или после того, как молочница вошла в подъезд? Я уже не в том возрасте, чтобы вникать в эти технические подробности, старость - время, когда занимают только отодвинувшаяся близь и надвигающаяся даль.

Так что же мне почитать?

Что-нибудь старое, простое, родное. Что-нибудь такое, что я, умник, лишь с иронической улыбочкой мог взять с собой  с собой в дальний путь через океан 18 лет назад. Через океан, через океан, через океан...

«Тайна двух океанов», Георгий Адамов! Даже не «Тайна», а «Таємниця двох океанiв», Георгiй Адамов – отчего-то она  у меня на украинском, да не отчего-то, а оттого, что я  в детстве так обожал эту книгу, что купил ее в украинском переводе, на русском невозможно было. Где она, где она, где она? Вот! Боже, как давно мы не виделись, какая ты старая, желтая, как пожелтела океанская синева на твоей обложке.

Частина перша. «Незвичайний корабель».Роздiл I. «Перервана розмова».

До свiтанку лишалось вже небагато.

Iз кiмнати на чотирнадцятому поверсi крiзь шпарку мiж щiльними портьєрами у вологу темряву двору пробивалася слаба, ледве помiтна смужка.

Маленька настiльна лампа пiд низьким чорним абажуром  кидала яскравий конус свiтла на невелику дiляночку географiчної карти, розкладеної на столi. Усе навколо губилося в густих сутiнках. Двi людини схилилися над картою.

Спочатку я читаю мовчки, потiм вголос. Темрява навколо свiтлого конусу рiдiє, або ж я просто звикаю до неi. Позаду двох людей за столом я починаю розрiзняти обличчя моїх друзiв: Гена М'який, Олег Бубiс, Марко Дробнiс, Бумко Вайсман, Валько та Iгор Помаранчовi, Левко Садiвник, Льончик Погорєлов, Валерка Мандрикiн, Сашко Мунтян, Сашко Гройсманчук.  Сидять, замрiяно, зачаiвши подих прислухаються до мого читання.

- Ваша забутливiсть може нам коли-небудь дорого коштувати. Якщо ви для мене Крок, i тiльки Крок, то i я для вас – запам'ятайте раз  i назавжди – лише якут, iнженер, Матвiй Петрович Iвашев.

Матвiй Петрович говорив надто правильною росiйською мовою, з твердими, ясними закiнченнями слiв, з тiєю правильнiстю, яка найлегше видає iноземця.

-  Слухаю, Матвiю Петровичу. Бiльше цього не буде. Повторюю, координати поки що невiдомi. Єдине, про що менi вдалось дiзнатися, – океанологiчне судно «Пiонер» вже вирушило в Атлантику. Судно оснащене глибоководним батiскафом «Дiоген» з унiкальним прожектором, здатним проникати на кiльканадцять мiль водної товщи.

- На скiльки саме миль?

- Не знаю.

- Та що ви взагалi знаєте? Яка основна мета експедицiї "Пiонера"?

- Лазер "Дiогена" дозволить остаточно з'ясувати загадку Атлантиди.

Проте це лише промiжна мета - головна поки ще менi невiдома, - винувато вимовив Крок. - Сподiваюсь одержати цю iнформацiю одразу ж як опинюся на суднi.

- Сподiваюсь... - роздратовано передражнив Крока Iванов, потiм задумливо протягнув, - Отож, достеменно вiдомо лише єдине: "Пiонер" вже вирушив в путь...

Тьмянi, косо поставленi непроникнi очi Матвiя Петровича задумливо блимнули в напiвтемрявi.

«Пiонер» вже вирушив... Гена, Сюня, Льончик, Iгор, Олег, Валько, Левко, Марко, Сашко та Сашко – тi, хто вже погрузився у батiскафi в споконвiчну нiч й хто ще на бортi, - до побачення, до побачення на таємничому меридiанi! До зустрiчi в Атлантидi!

Засинаю. Сплю.