«Mommy». Режиссер и сценарист Ксавье Долан. Канада. 2014

Диана Депре вынуждена забрать своего сына Стива из центра коррекции, потому что он в приступе ярости или шалости поджег кафетерий, и это стало последней каплей. У Стива ADHD, Attention Deficit/Hyperactivity Disorder, по-русски СДВГ – Синдром дефицита внимания/гиперактивности.  С этим СДВиГом он опасно непредсказуем - может в любую минуту обложить вас самой грязной бранью или наброситься с кулаками.  Стив красивый шестнадцатилетний блондин, похожий на члена нацистской молодежной организации времен 3-го рейха. Я говорю так,  чтобы просто дать читателю представление о его внешности.  Внутренне же Стив не садист и не подлец. На одном, более внешнем уровне, часто находящие на него приступы ярости объясняются тем, что у него low frustration tolerance – низкий порог терпения к  физическому и душевному дискомфорту.  На более глубоком уровне, у него как бы дыра в душе, которую окружающие должны постоянно залеплять  любовью. Когда он ощущает равнодушие или тем более нелюбовь к нему,  на него находит отчаяние, мгновенно переходящее в бешенство. Увы, на свете есть всего один человек, который его любит – это мама: значит, Стив может быть «нормальным» только дома, с Дианой. Он патологически привязан к матери, способен проявлять нежность и заботу по отношению к ней, но, приревновав ее или ощутив, что идущее от нее тепло становится менее интенсивным, может моментально взвинтиться в состояние агрессивной истерики.  К счастью, вернувшись домой, Стив не имеет серьезных поводов психовать: у Дианы сейчас «никого нет», к тому же у нее нет и работы, так что она постоянно рядом. И она тоже любит его безумно.  В детстве мы жили в общей квартире с Мандрыкиными. Дядя Валя, отец Валерки, пил, мог выпороть сына и обращал на него мало внимания, – но с получки покупал ему дорогие игры, а если Валерка с улицы позвал его на помощь, мог выпрыгнуть  из окна второго этажа и убить обидчика. Таким образом он компенсировал свои отцовские грехи. Диана, наверное, была раньше не идеальной матерью: неудачи на любовном фронте и отсутствие внятной профессии мешали ей сосредоточиться на Стиве. К тому же она чувствует вину перед ним за то, что сунула его в этот центр.  Отмазка для  совести у нее была: ребенок серьезно болен, а  она не профессионал. Но ведь в глубине души она прекрасно знала: все эти хваленые центры – тюрьмы, тюрьмы.  Теперь, когда сын снова дома, она исполнена решимости зализать его психологические раны, без остатка посвятить свою жизнь ему.  И (вспомните Мандрыкина!) это удается ей лучше всего, когда надо защитить чадо от кого-то, покрыть обидчика матом, выцарапать глаза. Любить Стива не через ненависть к его обидчикам, а напрямую, куда труднее – сколько ни дай ему любви, будет мало, и он  взрывается по самым неожиданным поводам.  Ну что поделаешь с этим мальчишкой, который  никак не поймет,  что миру на него ровным счетом наплевать?  Это непонимание можно объяснить диагнозом… но не ропщет ли она сама на равнодушие мира? не ропщет ли на него каждый из нас? Только мы научились подавлять, скрывать свой ропот, а подростки с диагнозом СДВГ, да еще, пожалуй, поэты никак не примирятся с фактом, что мир существует вовсе не для того, чтобы сделать их счастливыми.  

Так они и живут: Стив обожает Диану и психует, Диана обожает Стива и тоже психует (по части психа она ему мало уступает:  СДВГ не с неба на парня свалился!) – пока примерно на двадцатой минуте фильма дуэт не превращается  в трио. По какой-то случайной надобности к ним заходит живущая напротив Кайла – и отныне эта тихая молодая женщина становится частой гостьей странного семейства, да что там, она начинает проводить в доме Депре, кажется, больше времени, чем в своем собственном, где ее дожидаются муж и маленькая дочь.  Что примагнитило ее? Может быть, та самая вольтова дуга любви и шизы, которая соединяет Диану и Стива. Есть такое явление – наведенные токи: это токи, излучаемые высоковольтными проводами в пространство. Кроме того, что электрическая энергия может превращаться в тепловую. Кайла заряжается от этих двоих энергией и наполняется теплом, которого ей не хватает в собственной «слишком нормальной» семье. По-видимому,  недавно она тоже пережила психологическую  травму, последствием которой стало заикание. На наших глазах заикание проходит – таким парадоксально благотворным образом подействовала на нее наэлектризованная атмосфера чужого дома. Для Дианы и Стива ее присутствие тоже желанно: теперь Диана может отлучаться из дому в поисках работы, а Кайла тем временем не только присматривает за Стивом, но и помогает ему с уроками. Нельзя сказать, что под действием мягких чар Кайлы он превращается в ангела, но все-таки ее близость действует на него благотворно.

Можно было бы предположить, что в какой-то момент эта близость достигнет своего физического максимума… Да, эротическое напряжение между шестнадцатилетним Адонисом и его привлекательной наставницей ощутимо, но между ними «ничего не случается». Точно так же «ничего не случается» между матерью и сыном, хотя и этого нельзя было исключить: Диана обожает Стива физически, скорее как любовница, чем как мать, и он привязан к ней по-зверевьи, восхищаясь ее сексапильностью и ревниво ненавидя эту непроизвольно излучаемую не только на него, но и на весь белый свет сексапильность.  В отношении фильма в целом можно сказать то же самое - в нем «ничего не случается»: какие-то события, если они имеют место, происходят на микроуровне. У Мандельштама есть стихотворение «Мастерица виноватых взоров». Вот так же «Мамочка» – кружево из «виноватых взоров», обожания и раздражения,  перемолвок, обмолвок и недомолвок.  Энн Дорваль, Антуан-Оливье Пилон и Сюзанна Клеман играют свои роли феноменально, или, напротив, феноменально ничего не играют в духе системы Станиславского, а натурально существуют как Диана, Стив и Кайла. Соответственно, перед нами – вопреки тому образу фильма, который мог сложиться у читателя на основании всего вышесказанного –  отнюдь не напряженная психологическая драма с многозначительными смысловыми подтекстами, нечто в духе Чехова. Никакого «глубокого смысла» здесь нет – это просто хорошо рассказанная история. Что совсем не мало. Если призадуматься, таковые богаче смыслами, чем  истории с философским уклоном. Рассказать историю хорошо – значит сделать ее жизнеподобной, а жизнь, даже самая «обыкновенная», бездонна, мы вольны смотреть на нее под каким угодно углом и понимать каждый по-своему. Чем,  как не «хорошо рассказанной историей», были «Долгие проводы» Киры Муратовой? Как выразить словами «смысл» того незабываемого фильма, тоже, кстати, посвященного взаимоотношениям мамы и сына? Но вряд ли Ксавье Долан видел «Долгие проводы». Зато  он несомненно смотрел фильмы Франсуа Трюффо, великого мастера «хорошо рассказанных историй». (Первый фильм Долана «Я убил свою маму» сделан по мотивам «400 ударов» Трюффо).

Кроме того, я вспомнил «Над пропастью во ржи» Сэлинджера.  Эта повесть – как бы неявное воспоминание: повествование линейно,  никаких «рамок» и «флэшбэков» нет, но мы чувствуем, что Холден Колфилд  обращается к нам через  пелену последующего, не известного нам  опыта, который, как быстрая река, унес его далеко от тех нескольких дней юности, про которые ему вдруг захотелось рассказать.  Так и фильм Долана кажется – хотя мне трудно было бы объяснить мое ощущение, -  историей о том, что  прошло.  Неизвестно, что случилось со Стивом, которого Диана опять сдала на «психиатрическую обработку». (Может быть, “funny farm” – так именуют в американском сленге психушку – растоптала его, как растоптала героя фильма Формана «Пролетая над кукушкиным гнездом»?)*  Неизвестно, что случилось с самой Дианой. В конце фильма Кайла приходит к ней, чтобы попрощаться накануне переезда из этого маленького городка в Торонто. Может быть, она, Кайла, и есть невидимая «рассказчица» фильма?

А скорее всего,  это Ксавье Долан, режиссер и сценарист «Мамочки», превратил в фильм какое-то важное для себя воспоминание.  Долану всего двадцать шесть,  воспоминание не может быть слишком давним – поэтому фильм лиричен и красив как будто не нужной для этого довольно жестокого сюжета импрессионистичной красотой. Но такая красота прибавляет фильму что-то важное: каким-то неуловимым образом она сообщает ему объемность, превращает историю про одного несчастного психа и его психованную мать в историю про жизнь, про нас самих.                 

• Почему Диана опять сдала Стива в психушку, в фильме не объяснено. Этому не предшествовали никакие эксцессы, которые могли бы лишить ее терпения и надежды. Но необъясненность не выглядит немотивированностью:  неожиданный поступок Дианы – еще один факт жизни, который зритель может объяснять для себя так или иначе.  Пастернак написал: «Прелести твоей секрет разгадке жизни равносилен». Непонятная жестокость Дианы по-своему тоже равносильна разгадке жизни.  

Ксавье Долан           

Смотреть фильм он-лайн:

Написать письмо автору