Режиссер Николай Лебедев. Сценарист Александр Попов (IX). Композиторы Василий Соловьев-Седой и Леон Ходжа-Эйнатов. «Ленфильм». 1949
Чего бы я еще хотел в жизни?
Я хотел бы стать нахимовцем.
Вот в строю других таких же нахимовцев я шагаю по Кронверкскому или вдоль Обводного канала. Литая финская волна бьет о набережную. Сквозь щели в латунных облаках пробиваются штыки солнца.
Вперед
Мы идем
И с пути
Не свернем...
Потом первые учения, и я совершаю недостойный нахимовца поступок. Нет, не трусость, не ложь – такого за нахимовцами не водится. Но стремясь первым сорвать флаг условного противника с бом-брам-реи, я взбираюсь вверх и вверх, не подав руку оскользнувшемуся на стеньге товарищу, Юре Кавторину. Он падает в море. Спасен, но надолго попал в лазарет. Я прихожу проведать его, приношу яблоки, апельсины. Юра без сознания. Его дед, седоусый боцман, осуждающе смотрит на меня. Апельсин выпадает из моих рук, катится по палате...
Бал в нахимовском училище. Все курсанты танцуют венгерку с девочками, приглашенными из ближней женской школы # 34. Только девочка, приглашенная мной, не пришла. Сложным сюжетным образом ей стало известно о моем поступке.
Наступают нелегкие дни. Мне кажется, что все нахимовцы презирают меня. Позже я пойму – это было не так, просто они ждали от меня верного шага.
Но пока мне кажется, что все отвернулись от меня. Увольнение в город. Бегу вверх по этажам высокого дома... любимая собака Роська не выбегает, как обычно, из дверей нашей квартиры, чтобы радостно встретить меня. Значит, и она?..
Я думаю, думаю: что я должен сделать, как вернуть уважение нахимовцев? Думаю в строю – и начинаю идти не в ногу. Думаю в столовой – щи украинские, шницель с макаронами по-флотски и компот из сухофруктов не лезут в горло. Думаю на занятиях по штурманскому делу – преподаватель, майор Карнаух, заметив мой отсутствующий взгляд, спрашивает: «Какие у нас координаты эсминца "Стремительный"? Не подскажете, курсант с.о.бакис?» Я не могу ответить, и майор влепляет мне неуд.
Прибегаю в пустую казарму, бросаюсь на койку, гляжу сквозь слезы на ровные ряды плафонов на потолке: ну что мне делать? Но я лежу посреди дня в форме на заправленной постели: сразу три нарушения. Старшина Скворешня награждает меня нарядом вне очереди на камбуз.
Тяжелый духовный кризис. Я иду за советом к комроты, всеобщему любимцу нахимовцев капитану Часовникову. Вхожу в его кабинет. Полутемно. Лишь настольная лампа на его столе. Капитан отрывается от заполнения вахтенных журналов. Смотрит на меня серыми проницательными глазами из-под стрельчатых бровей. Тянется рукой к стопке книг в правом углу стола. Достает толстый том. Нет, не то - это «Три мушкетера» на французском. Вот. «Выдающиеся баталии русских флотоводцев». Вручает книгу мне.
- Обратите внимание на сражение при Корфу!
Я бегу в казарму. Темно – склянки уже пробили отбой. Бегу в гальюн. Светло. Писсуары фарфорово сверкают. Какой-то бедолага вроде меня, отрабатывающий наряд, драит урну песочком с содой. Открываю фолиант на нужной главе. Вижу подчеркнутые красным карандашом строки. Жадно читаю:
«После сражения, глядя с крепостной стены на адриатические волны, Ушаков задумчиво произнес:
- Так чем же превосходит русский моряк всех прочих? Наш сноровист – но отменно сноровисты также и французские маринёры. Наш умом быстр и зело способен к легкому соображению понятий – да откажешь ли в том же самом британскому мидшипмену? Наш крепок телом и закален противу всяческих суровостей стихийных – поглядите, однако, на бронзовотелого турецкого фелюжника. Нет, не всем этим, а опредь всего могучей сплоткой и жестоковыйной решимостью паче на дно морское лечь, да только не подвести товарища, превосходят русские моряки сноровистых, ражих и удалых, да умом дюже витиеватых и токмо о стяжании личной славы пекущихся моряков всех иных земель».
Краска стыда заливает мне лицо. Недаром, недаром капитан Часовников подчеркнул эти строки! Теперь я все понял!
Новые учения. Семибалльный шторм швыряет наш учебный катер, как игрушку. Капитан Часовников взял штурвал в собственные руки, но даже это не помогает – «Ретивый» полностью потерял управление. Надо подавать сигнал SOS, но основная радиостанция вышла из строя. Запасная находится в радиорубке – но пройти туда по заливаемой волнами палубе невозможно. Что делать? «Разрешите мне попробовать, товарищ капитан?» Внимательно посмотрев на меня, Часовников отвечает: «Действуйте, курсант!»
Я спускаюсь в машинное отделение. Раздеваюсь до трусов (скидываю даже тельняшку). Смазываю тело тавотом – и проскальзываю в узкое пространство между бешено вращающимся ротором и статором. Ползу. На полпути мощная воздушная струя заглатывает край моих трусов – меня едва не затягивает под лопасть двигателя. Надо было раздеться догола! Неимоверным усилием выдираюсь из трусов, стиснувших мне бедра, как питон. Ползу. Наконец – просвет в маслянистой тьме. Выбрался из дизельной утробы, бегом из машинного отделения к радиорубке. Открываю дверь – оттуда хлынула вода. Рубка почти затоплена. Сверху по воде плавает тело радиста – моего сокурсника Геры Стратонова. Ныряю. Достаю радиостанцию. Только бы работала... Нажимаю на ключ. Есть сигнал! Выбиваю: «Всем кораблям в Н-ском районе Балтики: SOS! SOS! SOS!..” Выволакиваю Геру из рубки. Начинаю проводить искусственное дыхание.
Море. Солнце. «Ретивый» на буксире у большого линкора летит в сторону берега. Все курсанты на шкотике. Они окружили меня, улыбаются, пожимают мне руку, хлопают по плечам. Появляется Часовников. «Всем построиться на корме!» - командует он. – «Запевай!»
Простор
голубой.
Земля
за кормой.
Гордо реет над нами
флаг Отчизны родной!
Поют все курсанты. Часовников не удерживается – начинает петь вместе с нами...
... Песня продолжается уже на Кронверкском. Шагает курсантская рота. Справа от меня в шеренге – Юра Кавторин, слева – Гера Стратонов. Поем. С тротуара мне машет рукой девчонка – та самая семиклассница из 34-й школы. Я не могу отозваться, я в строю – только ленточки моей бескозырки машут ей в ответ.
Наши победы славные
Помнят враги коварные.
В мире нет другой
Родины такой -
Путь нам озаряет,
Словно утренний свет,
Солнце твоих побед!
Шагаем. Проходим мимо моего дома. С балкона на 12-м этаже мне звонко лает Роська.
А финские волны, как прежде, как вечно, бьются о гранитную набережную.
А атлантические волны выбрасывают на пляжный песок бутылку из-под кока-колы. Роська бросается на нее и начинает свирепо терзать. Прикрыв глаза ладонью, гляжу в сторону Балтики. Эх, чует мое сердце: не бывать мне уже нахимовцем!
с.о.бакис во время учебы в нахимовском училище
Николай Лебедев 09.08.1897 - 09.10.1989
Смотреть фильм он-лайн
Автор С. Бакис
Уважаемые посетители сайта!
Чтобы оставить комментарий (вместо того, чтобы тщетно пытаться это сделать немедленно по прочтении текста: тщетно, потому что, пока вы читаете, проклятый «антироботный» код успевает устареть), надо закрыть страницу с текстом, т.е. выйти на главную страницу, а затем опять вернуться на страницу с текстом (или нажать F5).
Тогда комментарий поставится! Надеюсь, что после этого разъяснения у меня, автора, наконец-то установится с вами, читателями, обратная связь – писать без нее мне тоскливо.
С.Бакис
|
