Паланга

Когда почти шестнадцать лет мне было,

В Палангу я с родителями ездил,

И август прибалтийский тот

В душе остался. Хрипловатый голос

Певички из кафе на берегу,

И в ресторанчике негромкий джаз,

И разговоры в теплой летней тьме

Мужчин красивых и высоких женщин,

То, как они смотрели друг на друга,

Улыбки их, мгновенные касанья

Пальцев мужских к плечу или руке

Этих высоких женщин белокурых

Или черноволосых, в светлых брюках

Иль облегающих их бедра тесно

Бесстрашно-беззащитных шортах,

И тьма сама, и этот воздух теплый,

И даже перезвяк ножей и вилок,

Которые бросали на подносы

Усталые официантки

В кафе, закрытых в полночь, -

Во всем, во всем вокруг скрывалась тайна,

Скрывалась и бесстыдно выставлялась,

Шептала робко и кричала нагло

Тайна идущего по всей Паланге

С рассвета 'до ночи и с ночи до рассвета

Праздника Эроса неумолимого!

И Эроса подспудный океан,

Со всех сторон он окружал меня,

Которому недавно

Шестнадцать лет исполнилось,

И изнывал от жгучего желанья

Я в океан войти, -

Но с головы до пят

Сознаньем был парализован:

Не для меня тот океан, не для меня –

Еще... пока... как долго ждать?

И жизнь я долгую потом прожил,

И все узнал я, что мужчине

В жизни положено узнать,

И в меру был я счастлив.

Но что сказать... в тот океан

Тайного Эроса палангского

Я так и не ступил.

И вот случилось что со мною

Примерно год назад.

Да, в общем, ничего и не случилось.

Я по компьютеру случайно посмотрел

Какой-то детектив советский,

Чье действие в Паланге происходит

Примерно в те же годы,

Когда я юношей в краю том побывал.

Что ж, детектив как детектив,

Там сыщик ловкий молодой

Расследует загадочное

Убийство в проходном дворе.

Да вот какое дело: режиссер

Картины этой скромненькой вполне

Был, видно, западником тайным.

И не так история с убийством

Его интриговала, как возможность

Заснять этот чудесный городок,

И пляжи с дюнами, и стройных женщин,

Едва не голыми по пляжам этим

Гуляющих и на песке лежащих.

(Вы поняли уже: тот режиссер

Не тамошний был режиссер, а русский,

И с войеризмом чужака чуть-чуть

На все он направлял свой объектив).

И вот, я через сорок с лишним лет

Увидел вновь Палангу: и пески,

И улочки брусчатые, и порт,

А вечером вошел я в ресторан,

Где джаз играл негромко. А потом

Спустилась ночь, и ночь была полна

Улыбками, и говором невнятным,

И ласково-тревожными объятьями

Мужчин и женщин, жаждущих любви.

Всё как тогда, всё как тогда. Но только

Изображение этой животной

И столь же человеческой игры

Дергалось то и дело, оттого что

Был это старый, очень старый фильм.

И я подумал: эти крепкие мужчины,

И эти сдержанные стильные блондинки,

И эти жаркие отвязные брюнетки,

И все тела нагие молодые

На прокаленных солнцем желтых пляжах,

И та Паланга вся в любви истоме, -

Всё, всё это состарились теперь,

И в этот день и час уже не Эрос,

Уже совсем не Эрос, а Танатос

Над городком, что в молодости вечной

Застыл на пожелтевшей киноленте,

Ладони загребущие простер.

И так подумав, я преодолел

Ту жгучую тинейджерскую горечь,

Что столько лет, как понял я внезапно,

В души моей таилась глубине.

И только высыпалась горечь из души –

Я успокоенно и тихо и стремительно

Стал по-серьезному стареть.