«En duva satt på en gren och funderade på tillvaron. Режиссер и сценарист Рой Андерсон. Швеция. 2014

Этого фильма в интернете пока нет. Я смотрел его в манхэттенском арт-хаусном кинотеатре Lincoln Plaza Cinemas. Значит, писать о нем – нарушение правила сайта. Но ничего, мы как-нибудь обойдем это правило. Фильма нет, но есть много кадров из него. «Э-э нет, - возразит строгий читатель, которому давно уже надоели мои выходки. (Не потому ли посещаемость сайта катастрофически падает, так что скоро я вообще прогорю?) – Кадры – это не фильм». В общем случае, да. Но данный случай особый. Дело в том, что этот фильм состоит из множества отдельных, обычно не связанных друг с другом эпизодов (я не считал, но прочитал, что их всего 39. Но эта цифра относительна, поскольку некоторые эпизоды перетекают из одного в другой, так что один можно засчитывать за два или наоборот). Причем некоторые эпизоды длятся всего несколько секунд, приближаясь к одному кадру. Таким образом, нарушение правил сайта в данном случае минимально.
Переходя ближе к делу, скажу, что в этом фильме не только некоторые эпизоды по длительности минимальны, но все эпизоды минималистичны. Я имею в виду, что, во-первых, они таковы по композиции кадров и по числу предметов, которыми наполнены кадры. Не то что даже кадры эти, так сказать, не захламлены деталями – они настолько лишены всего сколько-нибудь лишнего, что это уже граничит с условностью. Так визуально выражается стиль и смысл фильма, балансирующего на грани реализма и условности, а точнее, абсурда. Но необходимо уточнение: то, что в кадре видно, нисколько не условно, оно крайне реалистично, гиперреалистично! Т.е. здесь не стиль фильма фон Триера «Догвилль» или русских фильмов «Интервенция» (Г.Полока), "Король-олень" (П.Арсенов) или «Похождения зубного врача» (Э.Климов), где мы видим нечто неприкрыто театрализованное, явные декорации. С другой стороны, здесь и не контраст жесткого реализма с абсурдом. Нет, абсурден сам гиперреализм. Это напоминает рассказики Хармса, например:

 Начало очень хорошего летнего дня. (Симфония)

Чуть только прокричал петух, Тимофей выскочил из окошка на крышу и испугал всех, кто проходил в это время по улице. Крестьянин Харитон остановился, поднял камень и пустил им в Тимофея. Тимофей куда-то исчез. "Вот ловкач!" - закричало человеческое стадо, и некто Зубов разбежался и со всего маху двинулся головой об стену. "Эх!" - вскрикнула баба с флюсом. Но Комаров сделал этой бабе тепель-тапель,и баба с воем убежала в подворотню. Мимо шел Фитилюшкин и посмеивался. К нему подошел Комаров и сказал: "Эй, ты, сало!" - и ударил Фитилюшкина по животу. Фитилюшкин прислонился к стене и начал икать. Ромашкин плевался сверху из окна, стараясь попасть в Фитилюшкина. Тут же невдалеке носатая баба била корытом своего ребенка. А молодая толстенькая мама терла хорошенькую девочку лицом о кирпичную стенку. Маленькая собачка, сломав свою тоненькую ножку, валялась на панели. Маленький мальчик ел из плевательницы какую-то гадость. У бакалейного магазина стояла длинная очередь за сахаром. Бабы громко ругались и толкали друг друга кошелками. Крестьянин Харитон, напившись денатурату, стоял перед бабами с расстегнутыми штанами и произносил нехорошие слова.
Таким образом начинался хороший летний день.

Однако смысл абсурдного натурализма/гиперреализма Хармса и Андерсона разный. У Хармса акцент на обыкновенном… ну пусть не фашизме, так кошмаре, гиньоле, садизме окружающей действительности. У Андерсона же акцент на ее крайней бедности. В кадрах нет ничего лишнего, потому что и в этих квартирах, пивных, дворах, офисах, на этих улицах, дорогах, железнодорожных станциях, во всем этом аккуратном до стерильности мире нет лишнего. Мудрец сказал: «Я готов отдать все необходимое, но не забирайте у меня лишнего!» Лишнее отличает человека от зверей, живущих в мире необходимостей; оно, это лишнее, и делает человека человеком. В мире Андерсона лишнего нет, ибо этот мир нищенски беден. Однако тут же надо оговорить, что, хотя почти все без исключения персонажи (об исключениях отдельно) материально бедны, ни одного натурального нищего в 39 эпизодах нет: все вроде имеют всё, что надо: холодильники, шкафы, бутылки, кровати, лампочки… это как бы средне состоятельные люди типа шведских. Но у них нет ничего лишнего, и поэтому эти люди глубоко несчастны и почти не люди. Физическая скудость существования людей в этом фильме – метафора скудости современного существования. Или вообще существования, это как посмотреть.
Подытожу все это так: содержание фильма и соответствующий ему стиль подчиняются закону тотального сведения к элементарному - редукционизма.
А теперь – прямо по фильму и пойдем.

Некий мужик в зоологическом музее. Смотрит на чучело голубя, сидящего на ветке. Ага, тот самый голубь из названия фильма! О чем же, интересно, он думает? Посмотрим фильм – поймем. Это ведь только пролог. 
Поехали дальше. Я сказал, что эпизоды почти не связаны. Почти – потому что все же есть, может быть, десять эпизодов, посвященных некой паре странных мужичков. Эпизоды с ними как бы прошивают весь фильм, воплощая и усугубляя его абсурдность, обостряя тему неизбывной печали и нищеты жизни.

Это два горе-коммерсанта, которые мотаются по городам и весям, пытаясь продать свой товар, который весь умещается в их чемоданчике. Товар такой: вставная челюсть с клыками вампира, мешочек смеха (нажмешь – хохочет), маска «смешного» старика и… что-то четвертое, я уже забыл, что, но такое же смешное, как остальное. Кажется, это искусственная говняжка. Эти двое предваряют демонстрацию своих чудес таким устным promotion: «Наши товары очень оригинальны. Например, клыки вампира на 2.5 сантиметра длиннее клыков во вставных челюстях вампиров других фирм, что делает наши челюсти более страшными и, соответственно, более смешными. Наша говняжка имеет специфически зеленоватый поносный колор, что делает ее похожей на детскую и от этого более трогательной и забавной. Наши товары, мы надеемся, внесут много радости и юмора в жизнь людей». Они произносят это в фильме много раз, так что мы успеваем выучить наизусть. При этом лица их унылы и печальны и становятся от начала к концу все унылее и печальнее, потому что у них ни разу никто ничего не купил. При этом они постоянно ссорятся друг с другом по всяким пустякам, и ссоры, бывает, неприлично разгораются прямо во время промоушенов. Их звать Сэм и Йонатан, но могли бы звать Владимир и Эстрагон, как в «Ожидании Годо». Это как бы пара клоунов, которые весь «вечер на арене» устроенного Роем Андерсоном цирка. Отличие же Сэма и Йонатана от беккетовских персонажей и от цирковых клоунов в следующем. Обычно в паре клунов один бывает белым: нескладный, недотепистый слабак-чудак-меланхолик, а другой – рыжим: полный идиотских идей, никогда не унывающий, никогда не извлекающий уроков из своих ошибок крепыш-садист-сангвиник. В общем, Пьеро и Арлекин. А тут – оба белые. Правда, Сэм на один микрон, одну наночастицу менее уныл, чем Йонатан, поэтому он постоянно обзывает того плаксой и бранит на все корки за отсутствие коммерческого чутья, хватки, огонька и т.п. Как будто у него самого все это есть! В общем, азохэнвэй.  В конце концов они вдрызг рассорились где-то посреди земли, у края железнодорожной насыпи. Сэм в ярости выбросил из чемоданчика всю «смешную» трахомудию, потоптал ее ногами и пошел прочь. Он уходит, а потоптанный им мешочек смеха хохочет-заливается вовсю. А бедный Йонатан стоит посреди дороги и хнычет. Конечно, это я только так выразился, «в конце концов». Конца этому нет, потому что Сэм и Йонатан друг без друга не могут, они неразрывны и слиянны во взаимной любви-ненависти. Вскоре они помирятся. Они ссорятся и мирятся, как несчастные сиамские куклы Твидлдум и Твидлди из «Алисы» Льюиса Кэрролла. Да, Сэм и Йонатан – куклы, как все остальные существа этого фильма: куклы, но и люди. Люди, которых жалко, потому что они куклы в руках… Ну, об это я еще поговорю, в чьих руках.

Это Сэм пришел в комнату Йонатана мириться. Комната в приюте для бедных, где эти великие коммерсанты обитают. Да, там отдельная комната на каждого – ведь это Швеция. Но посмотрите – комната, как все прочие жилища этого фильма, пуста и гола. Итак, Сэм просит прощения, а обиженный Йонатан его не слушает. Он слушает по MP3 песню про то, как в раю человек встретился со своими родителями, и плачет. «Не плачь, - пытается утешить его Сэм, - это же очень хорошо, что ты встретишься с родителями!» «Но я не хочу, не хочу с ними встречаться!» - рыдает Йонатан. «Почему? Они тебя не любили?» «Любили». «Почему же ты не хочешь с ними встречаться?» «Не знаю. Не хочу-у-у». Вот какой правдивый, глубокий фильм! Кто из нас признается, что не хотел бы встретиться со своими покойными родителями? А Йонатан признается. Почему же он не хочет с ними встретиться? Кто знает… Наверно, они были такие зануды, что не надо их любви и не надо их унылых рож.
Йонатан рыдал слишком громко. В дверь стучит дежурный по этажу: "Эй ты там, потише! Людям надо выспаться, им на работу с утра!" Ну да, утром всем на работу, у каждого свой бизнес, не менее выгодный, чем продажа искусственных говняжек. Каждый трудится, каждый приносит пользу обществу и себе. Arbeit macht frei. И каждый надеется на лучшее, а как же иначе? Dum spiro spero! 
Но это еще не все о Сэме и Йонатане. «Наконец, я достиг дна. В это время снизу постучали». Эти двое, представьте себе, поставляют дохлый товар из своего чемоданчика в магазинчик, которым владеют молодые муж и жена! Жалко, я не нашел кадра с этим магазинчиком: в нем ничего нет, кроме одной-единственной полки, на которой лежат две челюсти вампира и три говняжки. Больше ничего абсолютно в этом магазине нет! Целый выводок детишек валяется на просторном голом полу. И наши двое клоунов приходят  в магазинчик и сурово требуют, чтобы муж с женой расплатились за последний месяц, иначе… «Мы вас умоляем, подождите еще хотя бы две недели, мы все обязательно продадим и расплатимся, клянемся!» «Нет! Мы уже слышали ваши клятвы!» Таким образом, в данном случае убогие Сэм и Йонатан выступают как эксплуататоры. У меня есть товарищ, карикатурист Игорь Копельницкий, который однажды нарисовал такую картинку: двухэтажный деревенский туалет-скворечник. В момент рисунка людей в нем нет, но ясно, что они, бывает, срут друг другу на голову: таков этот мир – многоэтажная иерархия эксплуататоров. Who really cares for the underdog? Пусть неудачник плачет.
Но кто же на самом верху? Об этом я еще скажу. 
Фильм охватывает все сферы человеческого бытия: труд, общение, развлечения, секс, жизнь, смерть. Чтобы все было наперекосяк, покособоче и поабсурднее, фильм темой смерти не завершается, а начинается: три эпизода смертей. Вот один:

У пожилых супругов, видно, какой-то маленький праздник. Он откупоривает бутылку шампанского. Старается откупорить. А жена там на кухне (видите ее зад?) что-то готовит – наверное, какой-то шведский салат оливье. Шустрит там и напевает. А он открывает шампанское. А оно не открывается. И у него от натуги случается инфаркт, он валится на пол мертвый. А она все напевает, не зная еще, что все, амбец. C'est la vie. 
Я сказал, что общая тема фильма – редукция, сведение всего к элементарному. Но можно назвать это по-другому: все кончается поражением. Тема поражения наиболее прямо и буквально  – как военное поражение, разгром! – выражена в двух самых абсурдных эпизодах фильма, один из которых расположен примерно во 2/5, а другой – в 6/7 части фильма.
Эпизод 1-й: в обыкновенный нудный современный шведский ресторанчик врываются расфуфыренные солдаты 17-го или 18-го века. Они хлыстами выгоняют прочь на улицу женщин, всё тщательно осматривают, и после этого в ресторанчик заскакивает на великолепном коне великолепный всадник.

Этот всадник - последний проверяльщик. А после него на еще более великолепном коне в заведение заскакивает еще более великолепный  всадник. Солдаты валятся на пол, образуя спинами ступеньки, чтобы всадник спешился. Это король! Король Карл ХII! Он заскакал в этот ресторан, потому что захотел пить. Садится на стульчик у стойки, и бармен наливает ему стакан сельтерской или пепси, я не разобрал. Карлу понравилось. Он немного посидел, сняв свою треуголку. Мы видим теперь: это рыжеволосый юноша, почти мальчик:

Когда паренек-бармен наливал ему, он нежно положил свою ладонь на его ладонь. Видимо, у Карла гомосексуальные наклонности (так вот почему выгнали женщин: он их, небось, ненавидит!) Сидит. За окнами ресторанчика тянутся и тянутся шеренги великолепных войск. Пора и королю в путь! Он приказывает солдатам взять бармена: тот тоже станет солдатом его славной армии.
Эпизод 2-й: опять в ресторанчик вваливаются солдаты. Но какое там вваливаются – вшатываются. Они в жалких лохмотьях, кто хромает, кто на костылях. Уже они не прогоняют женщин – проверили для блезира под стойкой бара и в туалете, и все. Король заскакивает на дохлой кляче, слуги кое-как стаскивают его с коня, сажают на стул. Бедный Карл, бедный рыжий мальчик-гей…

А вот и мальчик-бармен вошел, без руки или без ноги, я забыл, но без чего-то. Карл понуро положил голову на стойку, а солдаты начинают жаловаться посетителям ресторана: «Нас разбили, потому что этот Петр такая сволочь! Он делал вид, что будет наступать под Черниговом, а ударил под Полтавой. Нечестно! Где джентльменство? И кроме того, шел дождь, ужасный русский дождь, наши кони спотыкались,  а иначе бы…» Не так ли и мы с вами, господа? Каждый неудачник придумывает массу оправданий, почему он обосрался. А на деле, мы просто врожденные лузеры,  а король ты или продавец смеющихся какашек, все равно. Поражение – итог всякой человеческой жизни.
Но нет, не всякой. Есть и такие, которые не терпят поражений, которые всегда в выигрыше. Им уделено два переходящих один в другой эпизода.
Эпизод 1-й: где-то в Африке или черт знает где, в какой-то дикой стране посреди первобытной дикости подвешен на оси громадный красивый медный грандиозный котел со всякими непонятными наворотами. Возле котла стоят солдаты типа бисмарковских, в рогатых касках. А внутрь котла загоняют бичами туземцев.

Что-то один не хочет лезть в котел. "Was ist das?"- вопит, яростно выпучив глаза, пузатый бисмарковский гауптман. Загнали бунтаря кое-как. Пш-ш… подожгли под котлом. Нажали на какую-то финдикляку. Котел начал медленно вращаться, обеспечивая равномерное поджаривание содержимого.

Эпизод 2-й: мы видим отражение горящего котла в стеклах двери какого-то красивого дома в стиле модерн. Двери открываются. Из дома на крыльцо выходят штук сорок стариков. Это не просто старики – это столетние, двухсотлетние, потусторонние какие-то старики, синие, почти прозрачные от старческой немощи. Старики и старухи. Носатые, ушастые. Это аристократические черты лица: старики голубых кровей. Кожа от старости истончилась, и голубая кровь видна, потому они такие синеватые. А истощены они не только от старческой кахексии, но и от того, что соблюдают диету, строго соблюдают, чтобы прожить еще двести лет и никому не отдавать своих миллиардов: вот официант обносит их с кувшином минеральной воды и сухариками. Старики стоят и долго, бессмысленно или с каким-то непонятным для нас смыслом смотрят перед собой. Мы не видим, на что они смотрят, но, конечно, они смотрят на адский котел. Зачем-то, видать, им надо, чтобы туземцев поджаривали. И всякие рожки-шможки, которыми оснащен котел, видно, они тоже имеют какую-то цель, непонятную для простых смертных. Скорее всего, цель эта не функционально-прагматична, а культурно-символична. Это цивилизация! Туземцев не просто поджаривают – их поджаривают в декоративно украшенном котле! Значит, имеет место не варварство, а некий прогрессивный процесс освоения иудео-христианской цивилизацией новых культурных пространств. И эти синие вурдалаки, это они дергают за веревочки всех нас, несчастных марионеток. И они никогда не...

       Это не из фильма. Когда-то я видел документальную съемку самого богатого, если брать последнюю четверть ХХ века, человека на планете Земля, трехсотлетнего старика Пола Гетти. Он ел в своих чертогах печеную картофелину. Это все, что он съедал за день. Чтобы дольше прожить. Картофелина и стакан минералки. Ну и еще миллиард баррелей нефти и бочка нашей крови на полудник. Я не смог найти кадра со стариками-вурдалаками - пусть фото Гетти, существа с такой же синей кровью, будет взамен.
...и они, повторяю никогда не терпят поражений, потому что поражение – понятие относительное, его может потерпеть лишь тот, у кого есть душа, кто способен чувствовать, страдать. Грибы или лишайники не терпят поражений, и эти наполовину вросшие в гробы синие лишаи тоже не терпят. Их поражением было бы – умереть или разориться, но ни того ни другого с этими кощеями случиться не может.
А мы, люди… Единственное, что мы бы могли – смириться со своей участью и радоваться тому, чего у нас никому пока не отнять – воздуху (который, впрочем, становится от закопченного котла все грязней), закату, ветру или плещущейся воде. Но всего этого в фильме не показывают. Почему? Потому что в нем показана только та реальность, которая в наших мозгах. А что же в них?
Эпизод про голубя, наконец. Утренник в садике для детей-инвалидов. На сцену поднимается толстоногая девочка. Она хочет прочитать свой стишок про голубя. Дяденька-ведущий, идиотина, не дает ей прочитать, а только ласково спрашивает: «О чем же твой стишок, о чем же твой стишок?» Она отвечает: «О голубе, который сидел на ветке и думал». «О чем же он думал»? «О деньгах».
Вот!! Мы думаем о деньгах, мы мечтаем стать, как те кощеи, никогда такими не станем и поэтому несчастны! А надо думать о закате. 想日落.
Да, это красивая философия. Но как же нам не думать о деньгах, если мы так бедны, так бедны?
Выхода нет. Поражение, сплошное поражение.
Но я был не точен. В фильме есть 2 (два) несколькосекундных эпизода, где люди не думают о своей нищете и наслаждаются жизнью.
Вот один:

Плещущейся воды не видать, но есть шуршащий песок. Парень и девушка на нем лежат. Ихняя собака возле них стоит (в следующее мгновение она подле них ляжет). Парень полезет девушке в трусы.
Раньше в фильме был эпизод, где руководительница танцевальной студии фламенко все лазила одному парню в трусы, вроде поправляя его позу:

Но то была похоть. А тут не похоть, а жизнь, любовь.
И еще один мгновенный эпизодик, где люди тихо счастливы или хоть спокойны. Вот он:

Наверное, муж пришел с работы, помылся под душем, поел, что там жена ему наготовила. Теперь он глядит в окно на белый свет. Что там? Ничего там хорошего, конечно, нет, но все-таки свет пока что бел. В следующее мгновение жена подойдет чуть поближе, положит голову ему на плечо.
Всё. Два эпизода без темы поражения из тридцати девяти. Не такой уж маленький процент. Математики, подсчитайте.     

Рой Андерсон на съемках фильма

Cмотреть фильм он-лайн