Новый фрагмент
Главная » Новые фрагменты » Валентин ВИНОГРАДОВ |
«Восточный коридор»
Режиссер Валентин Виноградов. Сценаристы Алесь Кучар и Валентин Виноградов. Киностудия «Беларусьфильм». 1966 Алесь (Айзик) Кучар был нормальным белорусским писателем и сценаристом. Во время войны партизанил. Заказали ему в 1964 году сценарий о подпольщиках, он и написал, как положено. Правдиво, с жестокостью – она в белорусских фильмах о войне разрешалась. Валентин Виноградов был молодым, начинающим режиссером, снял всего один фильм, отношение к нему на студии было хорошее. Пожалуйста, снимай. Но внутри Виноградова в это время происходил бурный творческий процесс. Он уже посмотрел Тарковского, Антониони, Алена Рене. Его вдруг озарило: никакого партизанского фильма N38 не будет, я сделаю совсем по-другому, гениально! (Читатель, надеюсь, понимает: я внутри Виноградова не сидел и пишу все это без всякой ответственности за свои безудержные фантазии). Никто ему не мешал, рук не связывал – тема не опасная, не современная, ну что можно на такую тему плохого сотворить? И он спокойно, то есть не спокойно, а на огромном драйве, в состоянии творческого горения на грани самосгорания и без всяких помех со стороны тупых кинобюрократов сотворил такое, что у них, когда они его творение увидели, глаза на лоб полезли. Что ж он такого натворил-сотворил ? Чтобы объяснить это, надо учесть: Кучар написал сценарий не про регулярную войну или довольно ясное лесное партизанство, а про городское подполье. Недавно я прочитал исследование юриста и историка Льва Симкина "Два капитана" («Новый мир», N10, 2013). Симкин пишет без всяких претензий на художественность, просто дотошно исследует некоторые документы, которые с трудом выковырял из архивов КГБ и проч., но картина Киевского подполья, проникнутого всеобщей подозрительностью, до самой верхушки инфицированного двуликими, как Азеф, предателями и лавирующего между немцами и Москвой (когда оттуда наезжал проверяющий, вожаки андерграунда на время отвлекались от пьянства и разврата и вешали ему лапшу на уши), – эта картина достойна пера не только Ле Карре с его «Зеркальной войной», но самого Кафки. Кучар, разумеется, до таких крайностей не доходил, но все же он передал сложность и загадочность деятельности городских подпольщиков. Виноградов воспользовался этой краской сценария весьма неожиданным образом: он представил загадочное подполье как модель загадочности существования вообще. Блуждающих в тумане смутного оккупационного времени подпольщиков он возогнал до символа человека, блуждающего в экзистенциальном тумане бытия. Для этого, чисто драматургически, он хорошенько потоптал сценарий, вырезал сюжетные связки, сделал все обрывочным и непонятным. В визуальном плане (оператор Юрий Марухин) построил фильм на резких контрастах света и тени, скупом внутрикадровом движении и крупных планах. Персонажи, разговаривая друг с другом, глядят куда-то вбок (некоммуникабельность). Как шахматные фигуры или соляные столбы, они то и дело замирают в изысканных, геометрически выстроенных композициях (притчевость). Диалоги полны недоговоренностей (бездонный подтекст). Виноградов жаловался на цензоров, удаливших из фильма несколько сцен, якобы (или на самом деле?) эстетизировавших жестокость. Но если он стремился к тотальной непонятности, то "Восточный коридор" тот редкий случай, когда цензура фильму помогла: она сделала его еще более непонятным. Пересказ сюжета будет бессвязным - не моя вина. Подпольщика Ивана (Р.Адомайтис) заподозрили в предательстве. Чтобы доказать свою чистоту, он пытается застрелить настоящего предателя, но, не сумев этого сделать, невольно становится виновником ареста главы подполья. Без вины виноватый, как древнегреческий царь Эдип, Иван внутренне смиряется с тем, что теперь заслуживает только смерти, но решает напоследок поспорить с роком. Партизаны в лесу голодают, и он включается в почти безнадежную операцию по вывозу зерна с охраняемого немцами элеватора. Элеватор нужен Виноградову для оправдания эпизода, где мужик-коллаборационист пытается на громадной куче зерна изнасиловать придурковатую девушку. Из зерна торчит крест с распятым Христом (элеватор расположен в бывшей церкви - бывшей таковою, ясно, не в предокупационные, а в предсоветские времена: одна из виноградовских фиг в кармане). Подпольщики налетают как раз вовремя, чтобы спасти невинность девушки. Она сыплет зерно сквозь дыры в ладони Христа: кадр, уникальный по своей претенциозной безвкусице. (См. ролик 1). Есть еще никак не связанная со всем предыдущим линия арестованного скульптора, который по заказу начальника тюрьмы лепит его в полный рост. Пока немец позирует, они ведут философский базар. Немец: «Сегодня ты узник, завтра я. Все мы, в конечном счете, узники. Но пока что я могу послать тебя в газовую камеру, а ты меня нет, ха-ха». Наконец творец вручает заказчику нечто несуразное - то ли рыбу глубоководную, то ли человеческий эмбрион. «Это что такое?» «Это ты». «Очень плохая работа. Искусство должно быть правдивым и понятным!» Ничего себе камешек в огород совковых чиновников от культуры - выходит, они не просто тупицы, а фашисты! (См. ролик 2) Еще одна линия фильма: подпольщики похищают из концлагеря голландского ученого-еврея, великого изобретателя. Эта линия нужна Виноградову, чтобы дать грандиозный эпизод расстрела. Евреев убивают ночью в реке с водопадом. Композиция кадров явно позаимствована у Босха. Голая еврейская девушка с фигурой фотомодели воздевает руки к небесам и посылает Богу укоризны на языке идиш. Услышал ли ее Господь, да и немногочисленные зрители картины... не отвлекло ли их небывалое зрелище совершенно голой советской артистки? Конечно, можно считать (и такое мнение существует), что Виноградов проявил необыкновенную смелость: показать такое, когда о Холокосте в СССР вообще не принято было говорить! Смелость смелостью, но эти изысканно красивые кадры опять поражают бестактностью и плохим вкусом. ("Иваново детство" – картина выдающаяся во всех отношениях, куда там "Восточному коридору", но Тарковский постепенно стал относиться к ней пренебрежительно и называть "вгиковским упражнением", потому что слишком уж выразительна была она для произведения, говорящего о человеческом страдании. Тарковский морально рос, поэтому совершил такую переоценку. Виноградов до конца жизни тихо негодовал на тех, кто зажал "Коридор", и тихо пожинал лавры в узком кругу "тех, кто понимает", хотя его маленькое лавровое дерево могло произрасти лишь на той же полке, где томился его фильм: так шампиньоны растут только в темноте). Виноградов не раз подчеркивал, что его фильм - философская притча. О чем же она? Ну как же, как же: жизнь и смерть, добро и зло, вера и безверие, искусство и реальность. Аллюзии. Метафоры. Философия. Пограничная ситуация. Экзистенциализм. Ладно. Но это все общие слова. А конкретно, конкретно о чем ? Если держаться ближе к непосредственной, так сказать, данности фильма? Конкретно, полагаю, ни о чем. Виноградов, думаю, считал, что философия есть именно высокий разговор ни о чем. О чем-то повествуют заурядные реалистические фильмы, с которыми «Восточный коридор» не желал иметь ничего общего. Те же Антониони или Рене – разве можно сказать, о чем их фильмы? Но Виноградов, кажется, перепутал высоту с пустотой. Как слуга Яша из «Вишневого сада», он старался перенять у дворян манеры, полагая, что только они делают господ не похожими на него. Следует, например, запоминать французские слова; всех, ясное дело, не упомнишь, но надо посильно стремиться. Что господа еще мысли какие-то выражают на нерусском языке, этого Яша даже не подозревал. Но бог с ними, с мыслями. Яша и заимствованные слова произносил неправильно: иностранные языки надо учить с детства. В документальном фильме о «Восточном коридоре», который прилагается, Виноградов вспоминает: во ВГИКе он дружил с Шукшиным, а вовсе не с Тарковским, тоже его однокурсником. Вот и делал бы фильмы в духе друга Васи – может, это вышло бы у него органичнее? Так нет же, туда же. К чему я клоню? С кувшинным рылом в калашный ряд? Ерунда, Шукшин был не меньше художник, чем какие-нибудь премированные-распремированные зарубежные знаменитости. Да и вообще советское кино было могучим. Я о другом совсем. Одно дело, когда двоечник списывает диктант у отличника, совсем другое – когда русский двоечник списывает у французского отличника. Если взять Алена Рене и некоего среднего французского режиссера, у них, при всем различии в калибрах, было много общего: читали одни и те же стихи, слышали одни и те же шутки, пили одинаковые вина, молились, быть может, в соседних церквях. Подражание в этом случае терпимо и не так уж заметно. Но подражание Виноградова Рене кричаще, ошибки списывания в этом случае чудовищны. Культуролог Ольга Гершензон, автор книги о то появляющейся, то исчезающей теме Холокоста в советском кино под названием «The Phantom Holocaust», недавно сказала в интервью: «Мой любимый фильм (о Холокосте – С.Б.) – «Восточный коридор» Виноградова. Просто он художественно очень сильный. И то, что мы Виноградова не знаем – это наша трагедия». Не говоря уже о том, что «любимый фильм о Холокосте» - это очень странно звучит, я думаю, что в незнании Виноградова нет никакой трагедии. Если «Восточный коридор» и маячит неким памятником в истории советского кино, то это унылый монумент самому отважному советскому эпигону модернизма. Валентин Виноградов (1933-2011) Алесь Кучар (1910-1996) Автор С. Бакис Уважаемые посетители сайта! Чтобы оставить комментарий (вместо того, чтобы тщетно пытаться это сделать немедленно по прочтении текста: тщетно, потому что, пока вы читаете, проклятый «антироботный» код успевает устареть), надо закрыть страницу с текстом, т.е. выйти на главную страницу, а затем опять вернуться на страницу с текстом (или нажать F5). Тогда комментарий поставится! Надеюсь, что после этого разъяснения у меня, автора, наконец-то установится с вами, читателями, обратная связь – писать без нее мне тоскливо. С.Бакис | |
Просмотров: 1207 | Рейтинг: 0.0/0 |
Всего комментариев: 0 | |