Я совершенно согласен с покойным Сергеем Добротворским, сказавшим, что Виктор Аристов, постановщик "Дождей в океане", - "один из самых физиологичных наших режиссеров, обладавший редкой для отечественного экрана потребностью проникать
г л у б ж е  <разрядка моя - С.Б> психологии и социологии, в сферы низкие, грубые, телесные". Могу только добавить, что в этом фильме он сделал попытку проникнуть глубже психологии - в сферу бессознательного. О чем фильм? В результате кораблекрушения девушка Лилиан (Анна Молчанова) оказывается сначала в океане, потом на какой-то заброшенной барже с двумя мужчинами - инженером Картером (Сергей Ражук), молодым, красивым и интеллигентным человеком, и полицейским Симмонсом (Юрий Беляев), мужчиной зрелым и брутальным.  Лилиан еще на корабле понравился Картер и не понравился Симмонс. Теперь, затерянные в океане без больших шансов на спасение, все трое не считают более нужным придерживаться светских условностей - выходят на поверхность их подавленные желания и инстинкты. Лилиан хочет Картера и пытается отдаться ему. Но, увы, этот прекрасный почти во всех отношениях молодой человек плох лишь тем, что не способен взять то, что Лилиан так стремится отдать.

Новые попытки Лилиан убеждают ее, что Картер безнадежен. Между тем Симмонс ждет своего часа, и он наступает. Не то чтобы Лилиан подала ему знак, он по-прежнему вызывает у нее страх и инстинктивную неприязнь, – но Симмонс видит, что теперь он может взять Лилиан без нарушения джентльменской этики. И он берет ее. Мы видим, как Лилиан содрогается в его объятиях от ненависти, потом... оттого, что Симмонс оказался очень сильным любовником (может быть, она потому с самого начала и испытывала к нему страх, что по-женски угадывала его жестокую силу). И потом, продолжая любить Картера и ненавидеть Симмонса, она сходится с Симмонсом еще и еще и еще раз, и чем дальше, тем меньше это похоже на акты насилия. (Все происходит, в общем, на глазах Картера). В перерывах между учащающимися соитиями с Симмонсом, которые (перерывы) становятся все короче, потому что отношения Лилиан с Симмонсом превращаются в сплошную оргию, она как может утешает Картера и продолжает непритворно презирать Симмонса. Мне неизвестен сценарий фильма: может быть, если бы Аристов не умер посреди съемок и Юрию Мамину не пришлось доделывать картину за него, мы бы увидели какие-то новые повороты в отношениях тройки (в фильме есть признаки того, что, чем больше в Лилиан пробуждается женщина, тем более явно она, продолжая любить Картера, начинает и ненавидеть его за его "неполноту", которая бросила ее в объятия Симмонса.)  Но  все равно конец фильма был бы таким, каким он есть – этот конец очень прост, но бросает совершенно новый свет на все, что было раньше. Лилиан вдруг просыпается в  богатой, светлой спальне дома своих родителей. Оказывается, все, что мы видели: и путешествие на корабле, и крушение, и спасение трех на надувных кругах, и то, что происходило на барже, - все это  Лилиан снилось!

Если не забывать, что Лилиан - девушка и что она, по всей видимости, невинна, то это был очень, очень странный сон. Впрочем, странный до тех пор, пока мы не обратимся за консультацией к Фрейду или к Юнгу. Не порожден ли сон Лилиан архетипическим ужасом девушки перед возможной будущей ущербностью, раздвоенностью ее женского существования: а вдруг судьба сложится так, что мужчина, которого она полюбит, близкий ей умом и духом, не сумеет дать осуществиться телесной стороне ее женственности, и эту часть суждено будет разбудить сатиру? Когда мы ждем счастья, мы одновременно с замиранием сердца проигрываем и сценарий несчастья; девушка, стоящая на пороге вступления во "взрослую" жизнь, вполне может увидеть сон, похожий на фильм "Дожди в океане".

Есть новелла Томаса Манна "Обмененные головы". Пышнобедрую девушку Ситу любят два юноши, Нанда и Шридаман: один силен, другой умен. Сита никак не может выбрать между ними и, отчаявшись, просит Дурга-Деви, Матерь мира, соединить равнолюбимых в одно. Дурга-Деви сжалилась над бедной-пышнобедрой, и... представляете, как здорово Сита зажила?

Фильм "Дожди в океане" - о Сите, разрывающейся между головой Шридамана и телом Нанды, вернее, Сите, ужаснувшейся своему воображению подобной дихотомии, сулящей женщине несчастливую, кривую судьбу.