Этот фильм – опыт поэтического портрета знаменитой пианистки-виртуоза Полины Осетинской. Основу её репертуара составляет классическая музыка – один из последних очагов разрушающейся культуры. Полина прославилась на весь мир ещё в детстве, и публика привыкла воспринимать её исполнительское мастерство то в связи с образом чудо-ребёнка, то красавицы, не без подозрений в том, что талант её окрашен особенностями демонического характера. Между тем, Полина – яркая, оригинально мыслящая личность, наделенная обширной эрудицией и юмором, что, впрочем, не рассеивает связанных с её именем легенд. В фильме снимались Полина Осетинская, Андрей Петров, Вячеслав Гайворонский, Наталья Тихомирова. Музыку Валерия Гаврилина исполняли Полина Осетинская и Алексей Гориболь.  (Википедия).

Через фильм проходит визуальный лейтмотив: мужики несут на лямках через лес рояль. В конце фильма он стоит среди какой-то лесной непроходимости, а Полина задумчиво смотрит на него, потом бессвязно звякает по клавишам.

В финальных титрах среди создателей картины упомянута «бригада профессиональных грузчиков под руководством Н.И.Аброськина». Зачем аброськинцы так долго и нудно волокли инструмент, если в конце концов все равно поставили его в лесу? Должно быть, ради какого-то глубокого смысла. Ну, например: как тяжело далось Полине ее на первый взгляд такое легкое и непринужденное мастерство. Вот она, цена искусства!

Но, во-первых, лейтмотив какой-то слишком уж тяжеловесный. 

Во-вторых, он неправильный. Мастерство как раз далось Полине удивительно легко. Папа, Осетинский Олег Евгеньевич, мучил ее мучил муштрой на рояле, но не смог замучить именно потому, что маленькой Поле все давалось исключительно легко. Она стала пианисткой не в результате, а вопреки его давлению.  

В-третьих, лучше бы режиссер этого двадцатишестиминутного  фильма Виктор Тихомиров вообще не тратил четверть времени на потных грузчиков, а рассказал бы потолковее про Полину, как у нее там в жизни было и что.   Это куда интереснее, чем такелажные работы бригады Аброськина.

Поработаю чуть-чуть за Тихомирова.

Олег Осетинский – сценарист. В молодости написал вместе с Тарковским и Кончаловским сценарий «Антарктида - далекая страна», фильм по которому снят не был. Поставлены же по его сценариям  такие картины, как «Звезда пленительного счастья», «Михайло Ломоносов», «Сто радостей, или Книга великих открытий», «Гонцы спешат» и др. По-моему, ничего особенного (я не принадлежу к числу тех, кто считает «Звезду пленительного…» хорошим фильмом).  Но Осетинский – нарцисс, личность с крайне раздутым эго, он всегда считал себя гением и неустанно заявлял об этом. Бывает, некто кричит, что он гений, потому что он гений и есть; требуется время, чтобы выяснить, так это или не так. Наверное, Тарковский и Кончаловский, которые, чтобы не заразиться, не дай бог, бездарностью, подпускали к себе на пушечный выстрел только чрезвычайно талантливых людей, стали работать с ним, потому что поверили его заявкам. (Скромность, конечно, украшает, но она чаще сопутствует серости, чем блеску).  В своем сумбурном дневнике (опубликованном) "Песнь о Витьке-дураке, или Роман-Ролан" Осетинский сообщает о некоем потрясающем сценарии, которому большие гады из  Малого Гнездниковского переулка (Комитет по кинематографии СССР) не дали хода. Может быть, может быть. Габриловичу, Ежову,  Рязанцевой,  Шпаликову и некоторым другим эти гады все же не помешали, т.е. помешали не в такой мере, как Осетинскому. Наверное, потому, что он был неизмеримо гениальнее всех вышеперечисленных. Но что есть, то есть.

Недовостребованность в кино Осетинский компенсировал активностью в других сферах: писал стихи и прозу, одно время был чем-то вроде духовного гуру группы Майка Науменко «Зоопарк», в  Перестройку заделался публицистом и написал множество  путаных текстов, рассчитанных на скандал и сенсацию.

И вот он вдруг увидел, что у дочери Поли отличные музыкальные способности. Что ж, если этот идиотский мир не может постичь его гениальности, может, он постигнет гениальность маленькой девочки. Но сначала девочку надо научить, научить!  Раньше он пытался сделать великую пианистку из старшей дочери, но там не вышло. Ничего, зато опыт есть! Вообще-то он на пианино не играл и нот не разбирал, но – и это правда – среди его разнообразных способностей была и музыкальность. Кроме того, он не собирался учить Полю всяким исполнительским конкретностям: этим займутся профессионалы. Воля. Духовность. Дисциплина.  Художественная фантазия и вкус. Физподготовка. Вот чем он займется лично! Ну и, кроме того, он будет контролировать профессионалов, потому что все они тупицы и бездарности, и без его контроля, несомненно, сошьют из красного шелка серую шинель. Поэтому он менял учителишек как перчатки, а некоторые из них отказывались иметь дело с Полей, т.е. с Полиным папой, раньше, чем он отказывался от них. 

                                                    Полина, день 2-й

#1. Послушать кассету: инвенции Моцарта.

#2. 15 минут: упражнения, как в 1-й день.

#4. 1-й вальс: по 1 разу отдельными, 3 раза вместе. Кисть! Тщательно следить за оттенками! Дышать!

#5. Перерыв: под музыку посидеть, попрыгать, 25 раз высоко поднимая колени, подышать, понаклоняться.

#8. Послушать 4-ю инвенцию: попить воды.

#11. Перерыв 5 минут: вода, дыхание, прыжки.

## 12, 14, 16…

                                                      Вечер дня 2-ого

#5. Сыграть по одному разу: 1-й вальс, Мимолетность (если не выучила – по нотам), Болезнь куклы, Рондо, 4-ую и 8-ую инвенции  –  как на концерте – и после каждой вещи говорить, что получилось, что не получилось – ОБЯЗАТЕЛЬНО!

Что-то, конечно, получалось... но не совсем то, и слишком медленный прогресс. Добрая мама не способна была  выжимать из перспективного, но ленивого материала весь потенциал. И вообще, эта семейка – «сонное царство занюханных жаб». Надо брать девочку к себе. Взял. Основательно подкрутил гайки. ("Папе возражать было нельзя, это сильно вредило моей внешности". Sic. Это не самое шокирующее из Полиных воспоминаний. Пострашней см. дальше). Дело пошло заметно живее. В 11 лет Поля дала сольник в БЗК (Большой зал Консерватории).

И пошло, и пошло.

И до чего же, спрашивается, дошло?

Дочь ежедневно вдыхала и выдыхала по папиным расписаниям - и в один прекрасный день, не достигнув еще паспортного возраста, с незапланированным вздохом облегчения сбежала от него навсегда. Больше они, кажется, ни разу не встретились. 

Папа впоследствии говорил, что он разочаровался в дочке: она унаследовала от него музыкальные способности, но, увы, не унаследовала могучего творческого духа, без которого самый даровитый музыкант – всего лишь посредственность.  А потом он решил, что такой разговор делает дочке слишком много чести, и стал уже говорить, что у той и слуха-то никакого не было, и таким образом, все ранние достижения этой Галатеи  – на 100% заслуга  Пигмалиона Евгеньевича Осетинского.

А дочь начала  свою собственную книгу воспоминаний «Прощай, грусть» (2007 г.) таким вступлением:

…Я менялась, постепенно приобретая женские признаки. Вечером дня, свободного от съемки, у нас собрались в высшей степени интеллигентные гости для, как они полагали, тонного суаре. Проснувшись и надев красивое бархатное платье, я вышла в гостиную номера и принялась хозяйничать, разливая чай и занимая гостей светским разговором. Я чувствовала себя такой изысканной, такой женственной в этом платьишке, и гости во мне это ощущение всячески поддерживали, кокетничали и делали комплименты. Вскоре пришел отец – он водил некую даму в ресторан, после чего она покинула его общество, что привело его в крайнее раздражение. Мрачно плюхнувшись за стол, он потребовал, чтобы я немедленно сыграла Восемнадцатый, терцовый этюд Шопена. Сыграла. Начал ходить по комнате – «Быстрее! Еще быстрее! Еще раз, быстрее!» На четвертый раз у меня заболела рука, и я имела неосторожность об этом сообщить. Он подошел, одним движением сверху донизу разодрал на мне платье. Несколько раз ударив, швырнул головой о батарею в противоположном углу комнаты, протащил по полу и усадил голой за рояль, проорав: «Играй быстрее, сволочь!» Я играла, заливая клавиатуру и себя кровью. 

Результат? В Москве стало одним вундеркиндом больше. Тщеславие папы было удовлетворено. Столько-то людей вместо цирка или зверинца приобрели билеты в концертный зал. Поля учила произведения отчасти по нотам, отчасти по записям, копируя интерпретации больших пианистов. Поэтому она часто фальшивила и пропускала слишком трудные места. Композитор Овчинников скаламбурил: «У Полины одной половины нот не-ту, а другая половина не-те».  Но темперамент и музыкальность девочки поражали как любителей цирка, так и знатоков.  

А что же было дальше? Я не специалист, не могу судить. Наверное, взрослая Поля очень хорошая пианистка, однако существуют исполнители ее уровня, чья детская кровь не пролилась. Но допустим, допустим, что папа добился бы своего – Поля выросла и стала новой Юдиной или Аргерих. Кира Муратова как-то сказала: она высоко ставила Тарковского до тех пор, пока не узнала, что на съемках «Рублева» сбросили с высоты старую лошадь и сожгли корову. Первый факт Тарковский подтверждал, добавляя, однако, что лошадь взяли со скотобойни; второй отрицал. Но речь о другом: для Муратовой  фильм, пусть самый великий, не стоит жизни лошади или коровы. А мы говорим о жизни человека.

Мне могут возразить: с чего ты взял, что Осетинский «сжег» Полю? У нее вроде все в порядке… Ладно, тогда такой вопрос: почему она начала свою книгу с этого жуткого воспоминания? Месть? Но тот, кто живет, снедаемый чувством мести, не может быть счастлив: душа его г о р и т - горит злым огнем.

Дело, однако, не только в этом. Боюсь, что Полине Осетинской необходимо вспоминать о своем ужасном папе, чтобы объяснить себе самой и другим, отчего душа ее полна демонов. 

Надеюсь, что я неправ.