Первые минут сорок действие происходит в Золотой Орде, и за это время перед нами не разворачивается никакого сюжета и не открывается никакого смысла, кроме одного: мы в аду. Хан Тинибек (Андрей Панин) в расцвете своей славы и воинской и мужской мощи, взмахом сабли он отрезает пламя от свечи. «У!У!У!У!» - одобрительно гудят, топая ногами, его друзья-батыры, его челядь, его псы-приспешники, сидящие по кругу  в большой ханской палатке. В этот момент жирный брат Тинибека Джанибек (Иннокентий Дакаяров) накидывает сзади ему на шею удавку, и Тинибек, хрипя, издыхает. Батыры молчат, не только от покорности, ведь теперь Джанибек стал ханом, но и от уважения, ведь Джанибек убил Тинибека, значит, он оказался сильней и хитрей старшего брата, а кто сильней и хитрей, тот и прав. Таков этот мир. Правда, Джанибек еще не совсем хан, сначала его должна благословить мать, таков обычай. «С печалью сообщаю тебе, что твой сын Тинибек умер». «Отчего он умер?» «Бараньим хрящиком подавился». «Большим хрящиком?» «Да, очень большим». И мать Тайдула (Роза Хайруллина) благословляет сына Джанибека на ханство. Джанибек рад. Он любит власть и любит мать. Мать – единственное, что он любит, кроме власти. Он трется  жирным телом у Тайдулы между ног. «Если бы ты не была моей матерью, я бы на тебе женился, а не на этой...» Да, теперь, когда Джанибек стал ханом, ему надо жениться, чтобы родить сына, который когда-нибудь накинет удавку на его шею, если, конечно, вырастет настоящим батыром.

В честь нового хана устраивается сабантуй, на нем выступает китайский фокусник, он показывает фокус с исчезновением шара. Батыры одобрительно стучат ногами, но Тайдула разрывает фокуснику халат на груди, сдувшийся шар оказывается за пазухой, фокуснику отрезают голову. И правильно, неумелый фокусник достоин жизни не больше, чем глупый баран.  

Потом выходит так, что Тайдула внезапно слепнет. Причина не совсем ясна, но, кажется, она слепнет в припадке ярости. Это худая угрюмая женщина с большими залысинами: то ли ханской матери положено иметь залысины, то ли она облысела от избытка тестостерона: говорят, что мужчины лысеют именно от этого, а в Тайдуле больше мужского, чем женского. Она смотрела, как ножом перерезали горла двум негодным батырам, от презрения и злости к этим собакам глаза у нее полезли на лоб, ну вот и ослепла. В общем, ад.  

Затем действие минут на десять переносится в Москву. Сюда прибыли два посланца Джанибека. «Слыхали мы, что у вас тут есть колдун. Если он сможет излечить мать нашего великого хана от слепоты, великий хан не сожжет Москву». Колдун – это митрополит Алексий, святитель храма московского (Максим Суханов): для ордынцев никаких митрополитов, святителей и святых нет – есть шуты, фокусники и колдуны. Алексий человек высокого духа и истинной праведности, но не фокусник, и чудеса по заказу делать не умеет. С тяжелым сердцем отправляется он в Орду, а в спутники берет келейника Федьку (Александр Яценко). Остальное время фильма – на пути в ад и опять в аду. 

Алексию не удалось вернуть Тайдуле зрение. За это Джанибек мог бы зарезать его, как плохого фокусника, но решил иначе. Раз, говорят, этот старик такой великий колдун по Москве – пусть возвращается откуда пришел, и пусть еще раз попробует сотворить чудо - спасти свой город, когда его, Джанибека, воины, подойдя к московским стенам, подпалят шайтанскую столицу с четырех сторон. Пошел вон, баранья голова! Вслед за Алексием Джанибек посылает своего верного стражника Тимера (Федор Львов), чтоб тот не давал старику умереть в дороге.

В степи Алексий видит пленников, захваченных ордынцами на околицах Руси. Их гонят туда, откуда он только что ушел – в столицу Орды, город Сарай-Бату. Ночью он поворачивает назад, на восток.

Почему Алексий так сделал? Это не объясняется. Наверное, решил, что не заслуживает родины, раз опозорился, не смог  ее спасти. И другое: где же быть божьему человеку, как не там, где мучаются его единоверцы?

Днем с Алексием случается то, к чему он и стремился: его загоняют в строй пленников. Вскоре он попадает на страшный промысел, где рабы таскают в корзинах грязь из болота к огромным печам для обжига горшков: здесь уже самый нижний круг ада. Среди этих несчастных Алексий встречает Федьку.  С тех пор как они расстались, тот успел потерять облик человеческий – молится по-монгольски,  пытается в приступе мстительной злобы задушить Алексия.  Через несколько дней надсмотрщики вдруг начинают убивать рабов по одному в день. Но они тщательно обходят Алексия, и тот  догадывается, что так будет продолжаться до тех пор, пока он не покинет горшечный завод и не пойдет опять на запад. Он пытается прыгнуть в печь - другие рабы не дают погибнуть православному, но они и не сжалились над виновником обрушившихся на них казней монгольских: Алексия выбрасывают в болото. Пришло время Тимеру немного помочь старику – он вытягивает его из хляби на твердь. И тут появляется со своей стражей Джанибек. Он видит полусгоревшего Алексия, стегает Тимера нагайкой по лицу: «Старик чуть не умер из-за тебя! А моя мать прозрела!»

Вопрос: почему она прозрела? Возможно, вначале Алексий был слишком благополучен для чудотворца, а теперь, когда он достаточно натерпелся мук, его моления над слепой Тайдулой наконец подействовали?

Так или иначе, ханша прозрела. Алексия увозят в Джанибековы хоромы, там отмывают, отпаивают, выхаживают и наконец отпускают вместе с Федькой восвояси: «Передай там своим, что я не стану идти на Москву», - говорит старику на прощанье Джанибек.

По дороге через город Алексий встречается с другим пленником – посланником города Авиньон католическим священником Джакомо, которого хан не пустил обратно домой за то, что тот явился к нему без даров. «Deus tecum!» - «Да пребудет с тобой Господь!» - говорит Алексий единоверцу (здесь, во мгле кромешной, различия между изводами христианства стерлись).

Путники растворяются в степи, а мы остаемся в славном городе Сарай-Бату и до конце картины уже не встретим ни одной христианской души. По случаю прозрения Тайдулы опять устраивается сабантуй. Маленький китайчонок ловко вскарабкивается по обмазанному жиром шесту. Один из батыров пытается сделать то же самое, но куда там! «Вот это чудо так чудо!» - хохочет Джанибек. Кажется, даже чудо прозрения матери для него померкло перед удивительным покорением жирного шеста. Вдруг он валится на пол и с хрипом издыхает. Младший брат, почти мальчик, до этого напряженно следивший за Джанибеком, подбегает к трупу и обнажает над ним саблю... «С печалью сообщаю тебе, мать, что твой сын Джанибек умер». «Отчего он умер?» «Хрящиком подавился».

Тут Тайдула, как положено, должна спросить, велик ли был хрящик, но она не спрашивает. Вместо этого она садится на коня и уезжает из проклятого города прочь.

Ничего от этого не меняется, младший сын все равно становится ханом. Но отказ Тайдулы дать отравителю благословение – пожалуй, это и есть то, ради чего сделан  жуткий тьмутараканский фильм «Орда»,  единственный просвет в беспросветном кошмаре азиатчины.

В финале говорящий по-монгольски голос (впрочем, монголы в фильме и прежде говорили исключительно по-монгольски) сообщает из-за кадра через русского переводчика, что в конце концов, в результате постоянных междоусобиц, Орда ослабела и растворилась в Руси. Такой исторический исход, вслед за индивидуальным бунтом Тайдулы, - еще одно дуновение справедливого  духа Божья в этих  глухих языческих степях.

Недавно в Нью-Йорке прошел очередной фестиваль русского кино, где показывали все новинки, но «Орды» в программе не оказалось. Действительно, можно ли вообразить такой фильм не только сделанным, но хотя бы прокрученным на политкорректной американской почве?

Ладно, а где же оценка кинокритика? Оценка критика будет такая, что это интересный, но не очень  хороший фильм. Во-первых, Андрей Прошкин, по-видимому, не очень яркий художник. Такой фильм требовал режиссера с пластическим даром Эйзенштейна и оператора уровня Вадима Юсова, снявшего  сорок  с чем-то лет назад «Андрея Рублева». В фильме много эффектных кадров, создатели, наверное, тщательно изучали соответствующую этнографию, но все это как-то визуально нечетко, мутно и некрасиво – отсутствует жесткая лаконичность, которая подобала бы такому фильму-притче (оператор Юрий Райский).

Что же касается сценария, то он интересен и необычен, но в итоге остается ощущение, что Арабов написал манифест. (Картина вызвала протесты некоторых мусульманских клириков, которые, я думаю, не привели к большому скандалу отчасти благодаря невнятности режиссуры Прошкина; возьмись за сценарий Арабова художник  безудержности и мощи Алексея Балабанова, масштабы неприятностей могли бы быть совсем иными). Но, спрашивается, а мне-то, критику, что до этого?  Манифест или не манифест, лишь бы картина была высокохудожественная. Но в том-то и дело, что манифесты бывают высокохудожественны редко, и лишь в периоды, когда политические идеи и социальные настроения достигают той меры безусловности, что сливаются в душах людей с некими глубинными архетипами, из которых только и произрастает большое искусство. Есть великие фильмы, направленные против коричневой угрозы: вспомним «Великого диктатора», «Нюрнбергский процесс» или «Гибель богов»; но великий фильм, направленный против желтой угрозы, невозможен сегодня и, надо надеяться, не будет возможен в близком будущем. Не все пока что устаканилось в вопросе мультикультурализма, у разных «белых» разные чувства в отношении «понаехавших»: чем сильней и внятней будет высказывание на соответствующие темы, тем более ощутительно будет попахивать от него расизмом, и уж во всяком случае такое художественное высказывание обречено на однобокость и негармоничность. Хорошо это или плохо, но резкость и некоторая безбашенность сценариста натолкнулись в данном случае на вялость режиссера: изделие, которое в результате получилось, даже не приходится сопровождать табличкой: «Осторожно: заминировано!».

Андрей Прошкин (1969)      Юрий Арабов (1954)

Смотреть фильм он-лайн

(Извините за плохое качество - в  другом пока нет. Как только - так сразу)

                         Уважаемые посетители сайта!

Автор С. Бакис