В одном из текстов мне случилось сказать, что хорошо играющих артистов в плохих фильмах, как правило, не бывает. Я от своих слов не отказываюсь. Но есть исключения из любого правила. Тем более в искусстве, настоящие продукты которого обязаны обладать качеством неожиданности, и значит, всегда являются исключениями из какого-то правила. Да, в плохом фильме артисты хорошо играть не могут, – но они могут играть так, что превращают плохой фильм в хороший! То есть они не плавают в мути плохого фильма, как красноперая рыбка в давно не сменявшейся воде аквариума, а преображают всю воду вокруг себя - под себя, как электрический скат или домашний гриб.

«Сумасшедшая помощь», в общем-то, могла бы быть не очень хорошим фильмом.  Если это история о двух чудаках – сумасшедшем и нормальном только по сравнению с сумасшедшим, как  Санчо на фоне Дон Кихота, то авторы сценария  (Александр Родионов и Борис Хлебников, последний и постановщик фильма), скорее всего, не читали статьи Виктора Шкловского «Как сделан «Дон-Кихот». У Сервантеса безумный рыцарь и его оруженосец всю дорогу, т.е. во всех своих странствиях по дорогам Испании, встречаются с  «нормальными» людьми, пытаются им  помочь, и самое интересное в романе – что из этих благородных попыток выходит. (Если русский праведник из новоприбывших,  встретившись с Сервантесом в раю, расскажет ему о картине Хлебникова, тот, наверное, одобрительно улыбнется: и действительно, что такое его роман, как не повествование о сумасшедшей помощи?) Герои фильма тоже беспрестанно помогают миру, но, в отличие от романа, делают это так, что мир их не замечает: тайком привешивают гениталии к бюстам героев труда, незаметно убирают общественную скамейку из-под окна страдающей бессонницей старушки, украдкой пускают кислород в милицейский "зиндан", чтоб дать подышать томящемуся в нем пленнику... все скрытно, "с опущенным забралом".  Промах фильма, мне кажется, именно в том, что современные Дон Кихот и Санчо ни разу – то есть буквально ни одного! – с нормальными людьми не сталкиваются, не общаются с ними, не вступают ни в какие отношения - это если не считать  бывшей жены милицейского капитана (но ее, впавшую в глухую депрессию, считать нормальной не приходится) да дочери  инженера (Анна Михалкова), нормальной, опять же, лишь по сравнению с папой.  Правда, в конце фильма инженер вступает в открытое единоборство с самим капитаном (Игорь Черневич), показавшимся ему воплощением земного зла. Но этот мент – еще почище псих, чем сам инженер. Это псих нелеченный, в отличие от героя Дрейдена, в рот которому дочь постоянно пытается сунуть психотропный препарат. Она делает это с переменным успехом, чем определяется все течение фильма, его подъемы и спады. Таблетка проглочена - Дон Кихот теряет весь свой кураж исправить мир, более того, он - ужасно! - теряет само ощущение ужаса мира, примиряется с поганой действительностью (от того-то он терпеть не может эту фармакологию); таблетка выплюнута - он опять несется в атаку на ветряные мельницы. В одной из таких атак и суждено ему пасть от руки шизофреника-мента. Таким образом, в этом фильме сумасшедшие борются с сумасшедшими – а нам-то, зрителям, где место меж этих странных разборок? Вот ежели бы они с нами столкнулись-стыкнулись на кривой или столбовой дорожке, тогда бы стало интересно, тогда бы мы проверили: выдерживает ли наша притерпевшаяся, циничная нормальность их чистое, высокое безумие? А фильм Хлебникова, подключившись клеммами к токам реальности, приобрел бы  б'ольшую энергию и  более четкую жанровую определенность. А так, как оно есть – что это? Жестокий фильм? Сказка? Трагикомедия? Не очень ясно.
Да, всё так. Но надо посмотреть, как играют в нем Евгений Сытый (белорусский гастарбайтер - Санчо) и Сергей Дрейден (безумный московский инженер - Дон Кихот). А если уж быть до конца честным – как играет Дрейден. Хлебников говорил в интервью, что взялся снимать этот фильм ради Сытого, а на вторую главную роль предполагался и Мамонов, и Гармаш – Дрейден возник  случайно. Не знаю, не знаю. Я вижу то, что вижу. А вижу я, что Сытый играет хорошо, хорошо молчит, заразительно ест, спит, заразительно даже сидит на диване в трусах, расставив свои поросячьи ножки (между прочим, Пятачок при Винни-Пухе - вторая аналогия, которая напрашивается в связи с героем Сытого). Но... куда ему до Дрейдена! Тот что ни скажет –  откроешь рот. Он изъясняется спонтанно, вроде как импровизируя текст,  а когда изворотливость его безумия подвергается слишком жесткому испытанию непререкаемостью реальности, начинает мекать-бекать, сбиваться и спотыкаться – и в то же время интонация  каждой его фразы  так точна,  будто отлита из стали. Вот что значит великий профессионал! Его монологи, его общение с Сытым (общение без общения – на то он и шизофреник), его пластика (как он летит на подвиги по своему унылому двору!) – все это так виртуозно, за этим так интересно следить, что  непропеченная булка фильма  становится теплой и сытной (!).  Так ли  балуют нас наши кинопекари, чтобы подобным харчом можно было пробросаться?  Итого: не очень удачная, не очень цельная и убедительная, но живая, человеческая, прикольная картина, которую смотришь, боясь пропустить любое мгновение.