Что сказать об этом фильме? Теперь в России почему-то все культовое. «Культовый советский фильм от Ефима Тюлькина!» - произносит гнусным голосом диктор в анонсе. (Почему, кстати, любая реклама идет гнусным, садистским голосом, как будто говoрящий, рекламируя фильм или пиво, про себя думает: «Я убью ее медленно, на персидском ковре, кровь ее будет образовывать на ковре новые узоры...»?) Но «Обыкновенное чудо» - это таки культовое. «Давайте негромко, давайте вполголоса...» - тихий гимн советской интеллигенции. Я лично считаю, что именно это - гимн, а не «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке». У Окуджавы есть все же какая-то скрытая надменность, у него интеллигенция – некая дворянская каста. Это неправильно. Какой из советского интеллигента дворянин, пусть даже арбатского двора? А даже если и дворянин – все равно не то. «У него было дворянское чувство равенства со всеми живущими», - сказал Пастернак об одном из персонажей своего романа. Равенства, а не отдельности от! И вообще, какая разница, дворянин, не дворянин – «неделя, другая, и все успокоится, что было, то было. Прошло». Жизнь наша человеческая проходит, вот в чем дело. В «Обыкновенном чуде» это сквозит через сюжет, через музыку, через смех и грех – маячит за всем, независимо от первого, второго и третьего планов.

 

Необыкновенный фильм. Чудо. Объяснять чудеса я не больший мастак, чем Шпаликов. Скажу несколько слов вокруг да около.

 

Необыкновенность «Обыкновенного чуда» - в абсолютном отсутствии в нем пошлости. Что такое пошлость? Она не связана ни с какой определенной формой или содержанием. Любые форма и содержание могут опошлиться, как заветривается самая нежная телятина. Пошлость – это повторение, машинность, то, что слишком легко, без участия души, приходит в голову, в чем нет свежести жизни. Начал что-то говорить – и пошел, и пошел. Вот это «пошел» без живых спотыканий – пошлость. Пошлость - ил житейской инерции, осевший на душе. Вокруг «Обыкновенного чуда» витали всякие «Небесные ласточки», «Соломенные шляпки», «Мушкетеры», «Красавцы-мужчины», «Львы Гурычи Синичкины», «Ваши тети», «Служебные романы», «Рецепты ее молодости» - и все по одному приблизительно рецепту. Составляющие: Миронов, Гурченко, Табаков, Козаков, Гердт - Рыбников/Максим Дунаевский /Гладков - Ким /Энтин/ Ряшенцев/ Окуджава. Мило, изящно, интеллигентно. И очень быстро - заванивается. Потому что постановщикам было слишком понятно, как это печь, а зрителям – с чем это кушать и чем запивать. Ни в коем случае не водкой и не пивом: вино, только хорошее вино! С  т о н к и м  букетом!

 

В «Обыкновенном чуде» наличествуют многие из обычных ингредиентов, и тем не менее фильм поражает удивительной свежестью. Как, откуда это свалилось? А бог знает. Вот уж действительно: «талант – единственная новость, которая всегда нова». Непонятно, какой жанр. Непонятно, смеяться или плакать. Только очень быстро доходит, что, хотя это подарено советскому народу на славный праздник, но тут не лжеоперетка и не Концерт ко дню милиции. Холодец с хреном в сторону, иначе ни хрена не дойдет! Это сделано с душой, и понято может быть только душой. Это где-то очень высоко – как ни становись на цыпочки души, не бойся, чересчур высоко не получится. Это и доступно всякому чуткому сердцу, и недосягаемо. Как в детстве, в шесть-семь лет: тебя прижимает к груди красивая взрослая женщина, ты весь ее, она вся твоя... но не вся, ты откуда-то знаешь, что еще не вся сила ее объятий отдана тебе, еще не так она умеет обнимать.

 

Да, прельстительная легкость, открытость – и таинственная недосягаемость, такое от фильма ощущение. Что это за сверкающие шары вращаются на заднем плане, куда скачут кони, что за огни горят за плечами персонажей, куда уйдут они все ,
когда огни погаснут? Никуда. В никуда. Просто жизнь их кончится, а вскоре кончится и наша.

   Евгений Шварц

 

   Марк Захаров

 

   Геннадий Гладков

 

   Юлий Ким

 

 

 

 

 

 

 

Автор С. Бакис