Очень плохой фильм. Т.е. не плохой своей идеей, концепцией, за которую его многие упрекают: мол, Михалков проповедует идею русской вольницы в противовес закону и что-то там еще; прежде чем заслужить такие упреки, фильм сначала должен быть серьезным и состоятельным. А тут просто плохо, маловысокохудожественно, и всё тут. Еще говорят: да, фильм не очень, но как артисты играют! Если можно вообще такое представить, чтобы в плохом фильме хорошо играли артисты (что значит – артисты хорошо играют: громко говорят? выразительно машут руками? сильно таращат глаза? Нет, это значит – они хорошо воплощают замысел фильма, играют то, что надо и в ту степь, в которую надо. Но если фильм весь не то и не туда, как в нем можно хорошо играть?) – но ладно, если допустить, что такое иногда все же возможно, то «12» - не тот случай. Гафт старательно изображает старого еврея, каких давно нет и вообще не было, Петренко пережимает так, что Станиславский переворачивается в гробу, и вообще все двенадцатеро жмут на газ так, что аж дым идет. Артисты притворяются, что играют людей, которые сейчас на улице, – но нет таких людей! Те, кому такое исполнение нравится, и прежде всего сами исполнители, судя по их интервью, называют это «искрометной игрой» (еще есть выражение: «концертное исполнение»: зачем концертное, если это кино?). Михалков, замечательный «актерский» режиссер, дал «вволю поиграть», «купаться в ролях». Съемки были праздником. Счастье великолепного партнерства. Парад импровизаций. Бла-бла-бла! Хочется все же надеяться, что некоторые хорошие артисты, снимавшиеся в «12-ти», в глубине души сознают, что все это не совсем так, или совсем не так. Если они верят тому, что говорят, то это очень печально. Это значит, что Михалков, сбившийся с пути, заплутавший человек, смог и их затянуть на свои неверные дорожки.

 

Почему я считаю, что Михалков - заплутавший? А вы сами разве не видите? Хорошо, я постараюсь объяснить. Раз уж я упомянул Станиславского, то начну с него. У К.С. есть такая замечательная мысль: «Играть хорошо – значит играть так, чтобы невозможно было переиграть». Не просто точная, но прямо-таки математическая мысль!  Станиславский хочет сказать: хорошая игра – это правильная, прецизионная игра, когда все силы, все умение и темперамент артиста уходят не в повышение градуса игры (которое и есть пережим, наигрыш, халтура – то, что по-английски называется «hamming», а по-русски – «рвать страсть в клочья»), а в максимально верную передачу состояния персонажа в каждый момент его существования. Если идеальную, даже самым гениальным актером не достижимую правду состояния персонажа положим равной 13,7 градуса, то хорошо играть – это не играть  13,8 или 13,6, но играть ,  изо всех сил приближаясь к идеалу: 13, 69999999... К чему такой странный экскурс? А к тому, что Михалков, человек большой энергии, запутался в жизни оттого, что ошибочно решил: правильно жить – значит постоянно и непременно переигрывать.  Но у слова "переиграть" два значения: "сыграть лучше, чем ..." и " to ham" . 12, если читать наоборот, - 21, очко. У Михалкова с некоторого момента -  постоянно минимум 22. Недостаточно спокойно быть режиссером обыкновенных хороших фильмов, например, таких камерных, как «Пять вечеров» или «Без свидетелей», - нет, надо делать фильмы-гиганты. Недостаточно актерам играть точно – они должны играть броско, на пределе, выразительно до преувеличения. Недостаточно быть киношником – надо руководить всеми киношниками. Недостаточно любить родину – надо быть Патриотом. Недостаточно иметь свою художественную тему в искусстве – надо непременно иметь гражданскую. Недостаточно, вообще, быть художником - надо еще быть Учителем Жизни. Всюду – не уточнение дроби после запятой, а превышение целого числа: перебор, перегиб, занос. Hamming. С чего это началось? Кто знает... Может, занос-чивый такой человек. А может, утратил что-то в себе, потерял драгоценное ощущение того самого толстовского «чуть-чуть» и - чтоб не никто об этом не догадался, чтоб не потерять лица, - стал демонстративно метить в гиганты. Я, конечно, не знаю, но мне кажется, что бедный гигант Михалков, даже занимаясь сексом, не просто удовольствие получает, а и тут ставит рекорды. Вы, нынешние, нутка! Как хорошо, что я не нынешний и мне не нужно с ним соревноваться. Как хорошо, что мне не нужно постоянно что-то доказывать. А Михалкову нужно, и он в своих доказательствах давно запутался. (Посмотрите любое его интервью: по выражению лица – снисходительный, вальяжный мачо, по дискурсу –  завравшийся, оправдывающийся мальчик, с этими непрерывными «да я не... господи, да мне не надо... да пойдите проверьте... да с чего вы взяли...»). Он растерял друзей-сотрудников, чтобы доказать, что сам-с-усам. Он постоянно теряет логику в длинных рацеях, воображая, что железно логичен, когда то и дело лыка не вяжет,  стремясь доказать недоказуемое. Он пытается доказать, что те, кто не признается публично Путину в любви, должны еще долго выжимать из себя раба, а он, признающийся, - свободный, самостийный, внутренне честный индивид (точно по Шварцу: «Я, Ваше Величество, старик честный, старик прямой. Я врублю вам правду-матку в глаза: вы, Ваше Величество, великий человек!») Он пытается доказать, что пить по литру водки в день – полезно, тем более если с утра пробежать 10 км.  Михалков так сказал в одном из интервью. И самое интересное, он давал это интервью... знаете где? В больнице, где его только что откачали от острого панкреатита! Не сомневаюсь, что, выписавшись из больницы, он не перестал следовать своей железной методе здоровья: 10км/1л: ему ведь и тут надо обязательно доказать, что так победим! (Впрочем, питие - особое дело: тут аргументы обычно обосновывают привычку). И вот так он давно уже  существует, прет на рожон и вверх, надрывается, путается в собственной софистике, поигрывает на реанимационной койке русской силушкой, азартно врет, сам себе веря. Или, временами, врет, себе не веря, но с высокой целью, полагая: раз  сам знаю, что вру и с высокой, то я контролирую свою ложь, она ко мне не прирастет, в чем надо, я останусь тонким и правдивым. (Гомерической демонстрацией такого вранья был срежиссированный им съезд кинематографистов). А вот нет. Дьявол коварен: прирастает ложь, прирастает.  Вранье в ситуациях «пока не требует поэта к священной жертве Аполлон» сказалась и на аполлонической практике. Сбился слух, сбился вкус. (Интересная вещь: в последнее время он любит, давая интервью, пропеть какую-нибудь музыкальную фразу, показаться на телеэкране во время озвучивания своего фильма, давая звукооператору инструкции: «А вот тут сделай немножко так: тра-та-та, пам, и – оп-па!» Как будто он доказывает себе и всем, что со слухом у него все ОК).

 

Никита Сергеевич, актерский режиссер! Почему ваши двенадцать так плохо, так грубо играют? А вы, двенадцать, не слушайте Н.С. и тех, кто говорит, что сыграли вы «гениально». Надо иметь свою голову на плечах и не давать запутавшемуся, заблудившемуся человеку и вас сбивать с панталыку.

 

   

 

 

 

   

 

 

 

 

 

 

 

Автор С. Бакис