Михаил Ромм, объясняя Смоктуновскому, каким должен быть его персонаж в «Девяти днях одного года», вспоминал двух людей: по складу ума это должен был быть непостижимый, насквозь ироничный Сергей Эйзенштейн, по темпераменту и общей повадке - добродушно-вальяжный Пьер Безухов. Смоктуновский как-то переварил в своем актерском нутре этих абсолютно непохожих индивидуумов, и возник физик Куликов: мягкий Куль и металлически-острый (айзен!) Ков.    

Герой «Облака» Коля показался мне старым знакомым, потому что тоже состоял из пары встреченных «по жизни» лиц. Первым был Толя Барышев, с которым я служил в армии. Он был родом из Куйбышева-Самары, где жил на улице Овраг Подпольщика. Длинным лицом он смахивал на Юрия Никулина (между прочим, Николай Досталь искал на роль Коли артиста с лицом молодого Никулина – хотя выбранный в конце концов Андрей Жигалов оказался круглолиц и на Никулина похож лишь тем, что тоже работал клоуном). Толя был очень смешной, веселый, вся рота любила его. Он рассказывал, что почти все его друганы с Оврага Подпольщика сидят в тюрьме (некоторые за убийство) и заразительно описывал, как гулял  (в основном, пил) с ними в Жигулевских горах. Он умел так сложить наклейку от бутылки Жигулевского,  что получалась другая марка, начинающаяся на «Х». Наш полк располагался среди украинских лесов, и летом он находил коноплю, растирал ее и начинял  порошком свои папиросы. В нарядах по кухне он варил чифир. За три года службы Толя сходил в увольнение дважды. В первый раз он так вмазал в ближнем городке, что был доставлен в полк военным патрулем. Только через полтора года его за хорошую службу опять выпустили. (Сержант-помкомвзвода поручился за него старшине: «Барышев осознал, он не подведет»). Взвод напряженно ждал Толиного возвращения: оправдает ли Барышев доверие? На этот раз он вернулся сам, но ему не повезло. На центральной аллее стоял командир полка, когда Толя отдавал ему честь, его шатнуло, и он задел полкача локтем по носу.  Выпивший Толя был неузнаваем - становился бледным как мел,  злым и страшноватым; легко было представить, что под киром или кайфом такой может и убить. Народность Толи Барышева, его балагурство, склонность к балдежу/изменяющим сознание веществам  и резкие перепады между двумя его ипостасями как-то переросли в моем сознании в образ самарской улицы Овраг Подпольщика, скучной, шебутной и опасной. 

Другой ингредиент Коли – мой родственник N в молодости (сейчас он не таков). Это был добрый, мягкий, бесхарактерный, крайне общительный и не переносящий одиночества человек. В нем совершенно не было ничего особенного, кроме одного удивительного свойства: он всем встречался. Где бы ты ни шел в городе, ты непременно сталкивался с N., причем научно установлено, что он одновременно попадался в разных местах нескольким людям (оправдание через алиби было бы к нему неприменимо). Можно предположить, что эта феноменальная встречаемость развилась в нем, так как благодаря ей  получили  удовлетворение его привязчивость и компанейскость: если в такой-то момент времени его не приглашал к себе домой один из встреченных, то это делал  второй или четвертый.  Следует добавить, что N. и лицом был вылитый  Коля. 

Слейте Толю Барышева и N. в один флакон - получится Коля физиономически  и психологически. Правда, согласно Википедии, «фильм снимался в Карелии, город Петрозаводск, поселок Соломенное. Снят пятиэтажный жилой дом на улице Фрунзе, сараи на улице Пионеров, а также лесопильно-мебельный комбинат». Но окраинный Петрозаводск или окраинная Самара, улица Пионеров или улица Овраг Подпольщика - советские пятиэтажки и советские сараи всюду одинаковы. Среди таких сараев и слоняется в начале фильма Коля. Все нормальные люди еще спят, а его, томимого воскресным нетерпением, уже вынесло на широкий свет божий, то есть на широкий пустынный двор. Не совсем пустынный: сидят на скамеечке две бабули (они, по-видимому, там вечно сидят), и Коля безуспешно пытается  хоть с ними задружиться. Потом появляется пожилой сосед Васильич, Коля подчаливает к нему. Но Васильичу не до Кольки-балаболки – он деловито поспешает с бутылкою своей (в количестве 1 шт.) в круглосуточный, как бабули, пункт сдачи стеклотары. В том-то вся и беда, что с Колей никто не жаждет общаться: уж слишком он сам тянется к общению, и за это жадную гравитацию к людям люди считают его существом пустотелым и легковесным. А Коля не пуст – душу его распирают щенячья ласковость и любопытство к миру. Но кроме них, это верно, за душой у него пока ничего нет, и жителям улицы Пионеров неохота дружить с таким бессодержательным Чебурашкой.

Длительность фильма – семьдесят девять минут. Из них одну шестую, тринадцать, Коля мается, практически, в одиночестве. Наконец, дождавшись минимально приемлемого часа светских визитов – часов девяти утра, -  он звонит в дверь друга Феди (первая и лучшая роль Сергея Баталова). Эх, звонишь в дверь закадычного друга и не уверен, впустят тебя или дадут от ворот поворот – такая жизнь пошла! А все потому, что Федя теперь женатик, и жена его Валя (Ирина Розанова) Колю едва терпит, он для нее – серый хвостик Фединых холостяцких времен.  Валя и открывает дверь: «Уже? Ну что ж, входи, раз пришел». Федя сидит на кухне и смотрит с высокого этажа в окно. Ему тоже скучно. Но ему не так, по-другому скучно, чем Коле. Коле скучно как русскому человеку – как Онегину, Печорину, трем сестрам, - а Феде скучно, как шведу. А чего, в самом деле? Хрущевка у него есть, половик на кухне постелен, жена вон какая красавица...  Скукой своею он наслаждается, ибо это скука благосостояния и реализованной жизненной цели. «Пришел?» - произносит он сквозь зевок. Когда говорить не о чем, англичане говорят о погоде, вот и Коля сходу направляет свой базар на нее. И тут следует такой триалог, Чехов отдыхает:    

 

Коля            А дождь будет, как думаешь, Федя?

Федя            Может, будет, а может, нет. Ты, Коля, не обижайся,

                    но мне это как-то все равно. Что будет, а что не будет,

                     разница-то какая?

Коля            Большая разница!

Валя            Для тебя, может, большая, а для нас никакой.

Федя            Ну... если только принципиально, а по существу ведь это

                    неважно – что будет, что не будет, что так, а что эдак...

Коля            Да нет, важно!

Валя            Ты чего, зонтик купил?

Коля            Да нет.

Валя            Ну уж конечно. Если б ты зонтик купил, мы б уж давно

                   знали... Ну, может скажешь чего-нибудь новенького?

Коля            Да так в общем, ничего...

                   И тут бог его сподобил или черт подбил, и он добавил:     

                   Только, в общем... уезжаю я сегодня... на Дальний Восток.

Прозвучал откуда-то на кухне хрустальный звон - и начинается у Коли другая жизнь, а для зрителей начинается другой фильм, полный динамики и напряжения. Отныне все, все будут слушать Колю с максимальным вниманием. Не только он сам вдруг становится человеком интересным, но даже и те, кто свитой следует за ним, чтобы, перебивая его, сообщать всем встречающимся поселковым, что  Коля-то наш того, уезжает!  - даже они в его отраженном блеске ощущают себя людьми интересными. Моментально организуются проводы, которые, вместо обычной пьянки, оборачиваются событием красивым и культурным, овеянным тонами романтики и ностальгии. В свете Колиного отъезда и он представляется всем личностью изначально монументальной (дискурс проводов даже не идет в том плане, что вот, мол, мы не замечали, а оказывается, среди нас жил великий человек: провожающие даже не замечают, что они этого не замечали), и их собственная жизнь начинает им видеться в перспективе сверху, как исполненное глубокого содержания, печали и иронии судьбы космическое действо. Теперь и девушке Наташе (Алла Клюка), к которой Коля давно неравнодушен и которая, собственно, на него всегда плевать хотела, уж и ей кажется, что она полюбила... нет, всегда любила Колю... а он вот уезжает... а она вот остается. Драма, жуткая драма жизни, ну прям как в кино! А Федя, понятно, произносит тост, который, понятно, отличается торжественностью и философичностью.

Только Коля ничего не говорит. И не потому не говорит он, что ему нечего сказать – наоборот, он с самого начала порывается выкрикнуть, что пошутил он, выдумал все, что остается жить на улице Овраг Подпольщика, что не хочет и не может жить нигде кроме... но все опасаются, как бы он этого как раз не выкрикнул, и не дают ему рта раскрыть. Эти проводы -  жестокое выпихиванье Коли из родного гнезда. Всем ужасно хочется верить, что из Оврага можно выбраться – бедный Коля оказался агнцем, положенным на алтарь этой слабой веры. 

Ничего не поделаешь – за базар надо отвечать. Уже шустрый карлик Филомеев (Владимир Толоконников, Шариков в «Собачьем сердце») смотался куда-то на своих четырех и приволок Коле вместительный чемодан (и что Коля вложит туда?), уже приглядчивый сосед Филипп Макарович (Лев Борисов) таранит из Колиной спальни диван, уже по-русски завыла Колина невеста (или та, кто вдруг назвалась ею). «Пора, пора, уже нам в лица дышит воспоминаний слабый ветерок!»         

На закате дня уезжает автобус с Колей в дальние края. "Коля, проща-ай! Не забывай нас! Пиши!" Снова звучит (теперь за кадром) Колина песня: «Где ты, где ты, облако-рай?»

Над небом голубым есть город золотой. Мы увидим небо в алмазах. Я конечно, вернусь, весь в друзьях и в мечтах...

Остаются в уездном городе сестры Прозоровы, мечтающие о Москве. Остаются в поселке Соломенное Колины друзья, мечтающие об уездном городе. Остаются в зоне зэки, мечтающие о поселке Соломенное. Мечтает о зоне идущий на расстрел. Все, все мечтают куда-нибудь вырваться из своего постылого оврага, и никто не верит, что это сбудется. Ну разве какая-нибудь очистительно-разрушительная буря... революция... война... всемирный потоп вымоет их оттуда. Вечная, вечная русская тема.

А что с добрым молодцем сталось и как он наконец домой вернулся – об этом фильм «Коля-перекати поле» (2005). Но о нем речь впереди.