И слышался голос Тамары:

Один из самых грандиозных советских фильмов, то, что называется картина большого стиля. Действие происходит в начале или середине 30-х годов. Главный герой (О.Меньшиков) – инженер лет тридцати пяти, то есть человек, чей возраст разделен революцией примерно пополам, и сам он по складу – на одну половину русский интеллигент, а на другую – продукт советской эпохи. Главное же – он выдающийся, может быть, гениальный инженер, занимающий крупный пост в каком-то промышленном Комиссариате/Министерстве.

Однажды Ягода или кто там докладывает Сталину: так и так, этот инженер – важная ячейка, если не центр опаснейшей сети вредителей-«спецов», он должен быть арестован. Сталин, попыхтев трубкой, говорит: «Что ж, врэдитель должен сидеть в тюрьмэ. А особо опасный врэдитель, каким вы, товарищ Ягода, считаетэ инженэра N., должен быть уничтожен. Но... давайтэ поврэмэним. Давайтэ года два-два с половиной поврэмэним. Уничтожить врага мы всегда успеем. А пусть враг пэрэд смэртью нам еще послужит. Вы понимаетэ? Нам сэйчас прэдстоит Днэпрогэс...»

Или, может быть, Сталин говорит не «Днепрогэс», а какая-то другая ГЭС с красивым фиктивным названием. Во всяком случае, завязка ясна: инженер должен сначала построить для страны эту ГЭС, а потом он погибнет.

И вот он приступает к руководству строительством, вкладывая в это дело, как обычно, всю свою незаурядную энергию, организаторские способности и технический талант. К тому же, как для большинства советских людей того периода, лозунг «Время, вперед!» для него не просто слова, а центральная идея сознания. Он делает все, чтобы строить быстрее: встречные планы, соревнование, изобретательство и т.д. - вещи такого рода он и горячо поощряет, и неистощимо генерирует.

Когда завершена примерно одна треть работ, некий человек, симпатизирующий ему – человек из «верхов», - дает ему понять: жить тебе осталось ровно столько, сколько еще продлится строительство. Это неотвратимо. И я не сомневаюсь: ты как настоящий советский человек не сделаешь из моего сообщения никаких выводов... я имею в виду – никаких вредных для развития социалистической индустрии выводов. А если так, то из того, что я тебе только что сказал, вообще невозможно сделать никаких практических выводов. К сожалению, ты обречен. Но я считаю, что каждый обреченный больной, - если, конечно, это мужественный человек, способный вынести смертельный медицинский приговор, - каждый обреченный больной заслуживает, чтобы его заблаговременно поставили в известность. Ты - мужественный, поэтому я хочу, чтобы ты все знал. Вот так.

Инженер, понятно, потрясен. На какое-то время он погружается в некий ступор. О нет, как и предсказывал «доброжелатель», он, разумеется, не делает ничего, что бы замедлило строительство; он продолжает с прежней эффективностью им руководить. Но всякий раз, предпринимая что-нибудь, ведущее к улучшению, ускорению работы, он... задумывается. Ему видятся коридоры Лубянки. Он вспоминает своих исчезнувших друзей. Ему слышится выстрел, один выстрел.

При всем при этом – его голова инженера продолжает работать, так уж она устроена. И однажды эту  голову осеняет. Это некая совершенно потрясающая  идея.  Уж не знаю, что он в точности придумал – речь идет, ни много ни мало, о передвижке фундамента ГЭС с использованием гигантских насосов, которые на время отведут воды реки в сторону, таким образом облегчив и упростив работу строителей... В общем, нечто грандиозное. Что-то такое, благодаря чему сроки работ сократятся по меньшей мере вдвое.

В это же самое время опять возникает «тайный доброжелатель» (П.Меркурьев), на этот раз с хорошей вестью: к официально запланированной дате завершения строительства нынешнего главу Лубянки, скорее всего, сместят – Хозяин, похоже, становится им недоволен. Известно, чем обычно заканчивается недовольство Хозяина. Но пока что – Он еще не созрел, не созрел. Нужно время... Может быть, год, полтора, кто знает. Но время работает на тебя. А как только Ягода сгинет – все важные дела будут перепроверены, так всегда делается на Лубянке. Как же иначе: надо посмотреть, каких там дров наломал бывший, каких честных людей облыжно, так сказать, обрек... Поэтому – у тебя появилась очень реальная надежда. Тем более – при той помпе, которая, уж само собой, будет сопровождать запуск ГЭС, народу будет просто непонятно, если руководителя строительства  вдруг обвинят во вредительстве... Есть надежда, есть. И времени, думаю, вполне достаточно. Так что не печалься, трудись себе с легким сердцем.

Теперь перед инженером встает дилемма: to be or not to be? Чтобы быть – достаточно, по-видимому, просто отказаться от осуществления своей грандиозной идеи, тем более, что она еще не обнародована.

Наш герой – патриот, новатор, энтузиаст. Но он и обыкновенный человек, который хочет жить. Он выбирает to be, то есть твердо решает «похоронить» замечательную идею. При этом он не испытывает никаких угрызений совести – в конце концов, чуть раньше, чуть позже, но ГЭС все равно будет построена. Идеи хорошей, правда, жалко, но – жизнь дороже!

Он продолжает работать. И жить. Через некоторое время строительство наталкивается на серьезные трудности, инженеры становятся перед неким техническим тупиком. Происходит собрание руководства, на котором инженер, так же неожиданно для нас, зрителей, как и для самого себя, вдруг оглашает свой самоубийственный проект, который, кроме всего прочего, оказывается еще и идеальным выходом из тупика. Все в восторге. Гениально! Трудно, но гениально!

Я начал с того, что назвал хДНИ ТУРБИНЫх фильмом большого стиля. Да, он во всех смыслах большой: широкоформатный (хотя и черно-белый), с огромными массовыми сценами, с потрясающими визуальными эффектами. И все это достигает пика именно в сценах воплощения гениальной идеи инженера: он в каком-то котловане на дне реки, и вокруг падают водопады укрощенной воды – укрощенной-то укрощенной, но готовой вот-вот поглотить его; он на гребне ГЭС, окруженный строителями; долгое, длинное погружение в какое-то подземелье, к самому фундаменту ГЭС. И вокруг постоянно люди, десятки, сотни, тысячи людей с лицами, как в фильмах Германа. Вообще, соединение фактуры Германа с размахом и стилистикой главы «Колокол» из «Андрея Рублева». Что-то колоссальное, захватывающее дух, вызывающее восторг - и одновременно жуткое, ужасное. Не просто строительство ГЭС – строительство Социализма. Все показано так, чтобы возникало чувство: да, за участие  в  таком деле  не жалко и жизнь положить.

Наконец, когда строительство завершено, инженер, не дожидаясь, пока у него отберут жизнь, сам уходит из нее – он прыгает с плотины ГЭС в шлюз, и мы в замедлении видим, как турбина перемалывает его под Пятую симфонию Шостаковича.

О чем, то есть, картина? О том же докторе Живаго, только нашедшем свое место в советской жизни – нашедшем до поры до времени, пока все не кончается трагедией. О роковой и неодолимой тяге интеллигента к народу/массе, к слиянию с нею через преодоление своего «проклятого индивидуализма» (тема и творчества, и биографий Блока; Бабеля; Маяковского; Пастернака; Мандельштама; Цветаевой; Платонова). О том обещании грандиозной перспективы творчества – творчества-миротворчества, делающего художника или инженера богоподобным, - которое подарила интеллигенту революция, Советская власть, которым она заманила, склонила его к искреннему, самоотверженному сотрудничеству, - при том, что с самого начала в глубине души он, может быть, не имел никаких иллюзий насчет исхода такого сотрудничества, с самого начала не сомневался, что таковым исходом может быть для него лишь гибель. Но – это будет цена за, пусть кратковременное, счастье соучастия своим интеллектуальным трудом в невиданной переделке мира; Леонардо, Данте, Байрон, Бетховен, Гете, Вагнер, Толстой, Платон, Томас Мор, Кампанелла, Федоров, Циолковский... – эти могучие люди творили свои художественные миры, создавали технические или социальные проекты, которые лишь косвенно, лишь в виде ментальных конструктов влияли на мир, а тут – искусство выходит на улицы, внедряется в быт народа; инженерная мысль воплощается в измененные течения рек, в расцветшие садами пустыни; огромная часть мира становится площадкой небывалого социального эксперимента. "Чем бы все это ни кончилось, - а вернее, не приходится сомневаться, чем все это кончится, по крайней мере, для меня, сунувшего свою чересчур умную голову в эту циклопическую бетономешалку-мясорубку, - я хочу, хочу в этом участвовать!" - так думает этот "инженер Живаго".

Произведения на близкую к «Дням турбины» тему бывали, но там интеллигенты заблуждались, надеялись, что они действительно прощены  большевиками, включены большевиками в «народ». Фишка же этого фильма в том, что у героя нет никаких иллюзий. Как какой-нибудь случайный путник, избранный царицей Тамарой на одну ночь, знал, что случится с ним наутро, но готов был потерять голову за одну ночь любовного экстаза, так и он готов погибнуть за несколько лет творческого экстаза.