Не люблю фильм «Веселые ребята».

 

 Вот. Произнесла вслух эту крамолу – и даже легче стало.

 

Много лет врала. С детства. Начала врать еще до того, как посмотрела фильм. А куда было деваться, если и взрослые, и дети расцветали, произнося это многообещающее название? Будто вспоминали, как съели что-то очень вкусное.

 

 Мне долго не везло: ну не шел этот фильм в нашем кинотеатре! И получалось, что все смотрели, а я – нет. И вот когда кто-то из ровесников обращался ко мне: «Скажи – классное кино!» (вариант – «Скажи – законное кино!»), я отвечала «Да». И не врала! Как же может не понравиться кино, где играет сам Утесов и сама Орлова?

 

 

 

 

 

В одном рассказе Эдгара По человек вдруг увидел через окно ползущего вдалеке первобытного ящера. Но оказалось, это полз по стеклу окна муравей.

Мы проникаем в мир других людей через собственный опыт, аналогичный, хотя, бывает, иного масштаба.

Я могу представить, что чувствовали первые зрители «Волги-Волги», «Партийного билета» или «Великого гражданина», потому что сам чувствовал что-то подобное, когда смотрел эти фильмы в детстве. Очень рано мне захотелось не просто смотреть - понимать то, что я смотрю, но вокруг не было никого, кто научил бы меня понимать. Я религиозно читал «Советский экран», какие-то брошюрки о кино. Там писали, что «Волга-Волга» и «Партийный билет» - прекрасные фильмы, шедевры советского кино. И я внушал себе, что смотрю шедевры.

 

 

 

     

 

Если века начинаются все-таки не в нулевой, а в первый год, то от начала ХХ-го века до премьеры фильма «Карнавальная ночь», состоявшейся в канун 1957-го года, прошло столько же времени, сколько от этой премьеры до нынешнего года: пятьдесят пять лет. За которые из этих пятидесяти пяти мир изменился больше? При всех разговорах об ускорении времени мне все же кажется, что за первые. Но, может быть, я не прав. Может быть, осознать изменения, случившиеся на твоем веку, труднее, чем на чужом. Так или иначе, «Карнавальная ночь» возвестила и воплотила хрущевскую оттепель, как «Покаяние» - Перестройку. Примечательно, что Эльдар Рязанов начал свой фильм раньше, чем Хрущев сделал антисталинской доклад на ХХ съезде, а Тенгиз Абуладзе окончил свой раньше, чем Горбачев объявил Перестройку: таким образом, оба фильма стали как бы буревестниками перемен.