Пожилой высокий человек по имени Марсель Маркс работает чистильщиком обуви. Когда его прогоняют с одного угла, он переходит на другой. Вечером по дороге домой он обычно заходит в ресторанчик и заказывает три оливки и небольшой бокал красного вина. Недалеко от дома он покупает в лавке длинную булку-багет, чаще в долг. Но владелица лавки симпатизирует ему и не прекращает кредит. Он открывает калитку и входит во двор своего домишки, где его встречает собака Лайка. Дома он отдает выручку жене, она кладет деньги в жестянку. На ужин она готовит ему омлет с аккуратно нарезанной на дощечке луковицей.

Жену зовут Арлетти. Однажды ночью ей стало плохо. Марсель хочет вызвать скорую помощь, но соседка предлагает отвезти Арлетти в больницу на своей машине. Арлетти догадывается, что у нее опухоль. Доктор видит, что положение безнадежно. Арлетти просит доктора не сообщать мужу правду. Она просит Марселя не приходить к ней двенадцать дней, пока она будет проходить лечение. Еще она просит на двенадцатый день принести ей желтое платье.

Марсель замечает на набережной мальчика-негра. Он читал в газете, что из Габона в Гавр переправилась в контейнере большая группа беженцев-негров. Сейчас их собираются депортировать обратно в Габон, но один подросток сбежал и прячется. Пропускаю кое-что в сюжете. Мальчик оказывается дома у Марселя. Его звать Идрисса. Он хочет попасть в Лондон, где находится его мать. Марсель приютил Идриссу. Он едет в Кале, город на берегу пролива Па-де-Кале, и договаривается с матросом, владельцем маленькой яхты, чтобы тот перевез мальчика в Англию. Матрос говорит, что английским таможенникам придется дать взятку в три тысячи евро. Марсель уверен, что достанет эту сумму, хотя пока не знает как.

Марсель придумал способ достать деньги: его приятель, старый рок-певец Маленький Боб, должен дать концерт. Но тот не хочет давать концерт, потому что поссорился с женой Жанной и ушел от нее. У него нет настроения петь. Марсель мирит Маленького Боба с Жанной. Боб дает концерт. Три тысячи евро у Марселя в кармане.

На двенадцатый день Марсель не смог пойти к Арлетти, потому что был очень занят. Он велел Идриссе отнести желтое платье. Увидев черного мальчика, Арлетти удивлена. Идрисса объясняет: «Я друг Марселя». Еще он говорит: «Постарайтесь выздороветь. Марсель без вас долго не протянет». Арлетти отвечает: «Да, я понимаю».

Визит Идриссы к Арлетти был просчетом: детектив, которому дано задание найти мальчика-негра, напал на его след. Он приходит к Марселю... и предупреждает его, что в дом вот-вот нагрянут полицейские. Марсель просит своего приятеля вьетнамца Чанга отвезти Идриссу в порт в тележке зеленщика, укрыв его сверху овощами. В порту мальчика уже поджидает яхта. Пропуск сюжета. Идрисса благополучно добирается до Лондона. На прощанье он сказал Марселю: «Я не забуду тебя».

Марсель приходит в больницу. Уникальный случай! Жена выздоровела! Они возвращаются домой. Во дворе зацвела старая вишня, которая давным-давно не цвела. 

Я постарался пересказать фильм лаконично и четко, как лаконичен и четок он сам. Это вообще стиль Каурисмяки: ясные кадры, короткие фразы, строго линейный сюжет. Стиль неизменен, но в каждом фильме его функция другая (фильмов, которые не подходят под такой стиль, Каурисмяки не снимает). В «Гавре» стиль Каурисмяки оправдан двумя важными обстоятельствами:

1)  Минимализм стиля «Гавра» соответствует минимализму жизни его бедных, почти нищих персонажей. Богатые люди могут позволить себе жизнь неструктурированную: хаотичная трата денег, расхлябанный режим дня, мутные философские разговоры. У бедняков кислород на минимуме - отсюда экономность в каждом жесте и поступке. (Неструктурированно живут и бомжи, – но Марсель и другие персонажи «Гавра» к таковым не относятся: они бедны, но не опущенны, а, наоборот, предельно собранны). Марсель мог бы показаться роботом: взял – открыл – спрятал – съел – пошел – вернулся – лег - встал, и наутро то же самое, -  непрерывная цепь физических действий по системе Станиславского, и даже с превышением требований системы. Но он не робот благодаря тому, что мы, опять-таки, понимаем, что иного стиля жизни он себе позволить не может, и благодаря его глазам, в которых железная решимость сочетается  с неким трудно выразимым в словах ровным, несгибаемым светом человеческого достоинства. (В роли Марселя - замечательный французский актер Андре Вильм. Его жену Арлетти играет Кати Оутинен, постоянная артистка Каурисмяки).

2) Где-то к середине фильма  я понял, что вся эта четкость, жесткость и быстрота сродни действиям подпольщиков в концлагере. Санитар лазарета мгновенно передал пациенту таблетку, тот спрятал ее под шапочку; за обедом другой заключенный сунул кость в сделанный с внутренней стороны полосатых брюк мешочек; кто-то третий приклеивает таблетку изнутри кости; вечером, идя в сортир, четвертый подбросил кость с таблеткой медленно действующего яда  овчарке, сторожащей тот промежуток лагерной зоны, где под утро будет совершена попытка побега. Люди в этом как будто закрывающем глаза на жестокую реальность, как будто почти сказочном фильме, эти люди, хотя они вовсе не преступники и действуют во имя добра, ведут себя как подпольщики. Нет, слово «хотя» здесь неуместно: люди вынуждены быть подпольщиками именно в силу того, что действуют ради добра. Государство не человечно и не бесчеловечно, оно внечеловечно – значит, люди должны тайком объединяться и делать свои человеческие дела. При этом, как в концлагере, надо постоянно рисковать: не каждого из тех, кого вовлек в дело, достаточно хорошо знаешь, приходится напрягать интуицию. Можно ошибиться в обе стороны: положиться на барахло и не довериться человеку качественному. (Марсель не побоялся дать матросу три тысячи евро для взятки таможенникам – и тот не обманул его. Сосед оказался стукачом. Сыщик, которого Марсель ненавидел и презирал, выручил в самую решительную минуту). В основном же полагаешься на веру – да, странным образом в концлагерных условиях обостряется вера в человеческую порядочность, в то, что человек не станет мириться. И как в концлагере люди становились подпольщиками не столько для спасения жизни, сколько для спасения достоинства, так  в «Гавре» люди бедны как бы из принципа, полагая бедность наиболее достойным образом жизни: чем победнЕй, тем побЕдней. (Марсель когда-то был художником и стал чистильщиком обуви, наверное, не по бесталанности, а по сознательному или интуитивному выбору). Избравшие бедность люди переговариваются  коротко и обрывисто, понимая друг друга с полуслова:  « -  Должен на несколько дней уехать. Сможешь подержать мальчика? - Да, смогу. Когда? – В четверг». Под ногами отмороженного истэблишмента идет кротовья подрывная работа людей. Государство вознамерилось выпихнуть мальчишку обратно в ужасный голодный Габон? Значит, надо сделать все возможное, чтобы у государства не вышло! «Гавр» – подробная история о том, как несколько людей сделали так, чтобы не вышло. 

Странный какой-то фильм, фильм-анахронизм. Такие картины, рассказывавшие о неформальном единении честных простых людей, делал перед войной, во времена французского Народного фронта,  Жан Ренуар: «Великая иллюзия», «Марсельеза» (у Ренуара - Марсель, у Каурисмяки - Гавр), а после войны – итальянские неореалисты: «Чудо в Милане», «Два гроша надежды», «Хлеб, любовь и фантазия» - названия говорят сами за себя. Но когда это все было? А главное, те иллюзии, чудеса, надежды и фантазии опирались на что-то реальное в действительности – «Гавр» же фантазия беспочвенная. Не видать сегодня не то что реальных подвижек в сторону сплочения угнетенных, но даже и самой беды, против которой следует сплачиваться. До войны была опасность фашизма, после войны – ее опустошительные последствия. А что есть беда теперь?  Бог знает. Может быть, сама человеческая разъединенность. Люди отчуждены не только  взаимно, но и от самих себя и от реальности, плоть которой становится все более призрачной, разреженной.  Так из чего же проистекла предельная ясность и резкость оптики «Гавра»? Ни из чего и ниоткуда. Ясность и резкость не предельны, а запредельны, как на картинах Магритта, они не отражают реальность, а преображают ее.  Каурисмяки создал сюрреалистический фильм, притворяющийся неореалистическим. Сам он сказал, что постарался сделать финал «Гавра» таким, «чтобы у зрителей не осталось причин для пессимизма. Если бы зрители не улыбались, я бы понял, что снял фильм напрасно». Что ж, зрители улыбаются... но причины для пессимизма у них все равно остаются.

Бесплатное Приложение:

КИНООБОЗРЕНИЕ НАТАЛЬИ СИРИВЛИ : рецензия на фильм "Гавр"
из 9-го, сентябрьского номера "Нового мира".