«Birdman, or The Unexpected Virtue of Ignorance». Режиссер Алехандро Иньярриту. Сценарий Алехандро Иньярриту и др. США. 2014

Запоздало и с неохотой пишу об этом фильме. Который почему-то называется по-русски «Бёрдмэн» (хотя можно было нормально перевести «Человек-птица», ибо так оно и есть: не фамилия, а лицо, в некоем смысле являющееся птицей). Который почему-то получил главного «Оскара» за лучший фильм и несколько других важных «Оскаров». Который мне ни чуточки не понравился.

Пожилой довольно актер Ригган Томсон (Майкл Китон) когда-то заработал хорошие деньги, играя Человека-птицу в фильмах «Человек-птица 1», «Ч-п 2» и «Ч-п 3». Могли бы быть еще 4, 5 и 6, но Риггану надоело летать в дурацких перьях в дурацких фильмах, ему захотелось проверить, способен ли он сыграть нормальную антропную, а не орнитологическую роль. Он решил поставить на Бродвее пьесу по рассказу Реймонда Карвера «О чем мы говорим, когда мы говорим о любви». Такой писатель и такой рассказ реально существуют: Raymond Carver, “What We Talk About When We Talk About Love”. Тут важно, что Карвер – очень хороший и очень человеческий, тонкий, серьезный писатель. Ригган, наверное, потому и остановился на Карвере для своего дебюта в качестве театрального актера и режиссера, что, если он желал отлететь как можно дальше от своей птичьей репутации, то никто лучше этого автора не мог бы ему в этом помочь. И вот он начинает делать спектакль. И у него никак не клеится ни постановка, ни собственная игра в главной роли. Профессионализма нет. Кроме того, мешают всякие жизненные заморочки: дочь-наркоманка, требовательная любовница, нудная бывшая жена, бездарные или капризные исполнители и проч. А еще мешает то, что Внутренний Голос постоянно долдонит ему: «Напрасно ты за это взялся. Еще не поздно вернуться к Человеку-птице, контракт еще в силе». Но Ригган не хочет сдаваться, не хочет Голосу поддаваться.

Ну это я так рассказываю внятно и толково, а как оно есть на экране – там сплошные «шум и ярость» (монолог Макбета с этими словами звучит, кстати, в фильме). Иньярриту – страстный мексиканский человек, пусть окультуренный западным кинематографом. Он понаворочал в картине бог знает чего. «Бёрдмэн» начинается кадром, в котором Ригган парит в воздухе, левитирует то есть. Затем выяснится, что он еще и даром телекинеза обладает: шурует на расстоянии предметами по гримерному столу, а когда сильно разозлится, то и шваркает ими бесконтактно о стенку. А когда он вышел однажды в скверном расположении духа на Бродвей, то даже сбил взглядом с неба вертолет! Как это надо понимать? Научная фантастика? Да нет. Это некий знак внутреннего потенциала Риггана: вот есть, есть в нем мощный энергетический заряд, да только на сцене играть – не вертолеты сбивать, тут, кроме чистой энергетики, нужны кой-какие другие таланты. И еще этот фантастический элемент фильма - знак авторской иронии: «Бёрдмэн» - типа комедия, комедия вперемешку с шумом и яростью. Сложный такой коктейль. 

Это что касается стилистики. В смысловом плане тоже наблюдается сложный коктейль. Перипетии пьесы повторяются в жизни. Любовники и любовницы на сцене тусуются, тасуются, как карты в колоде, переходят из одной связи в другую, а исполнители их ролей делают то же самое вне сцены.* А в финале (спектакля) главный герой (пьесы) что, отгадайте, делает? Правильно, стреляется! А что при этом исполнитель роли главного героя, отгадайте, делает? Правильно, реально стреляется! Усердным читателям сайта не так уж трудно было отгадать: ровно та же самая петрушка произошла с героем Аль Пачино в фильме «Унижение», о котором я недавно писал. Правда, тот отдал концы, а Ригган всего лишь отстрелил себе нос. Пластический хирург прилепил ему другой не хуже, это ж комедия все-таки.

Все это, конечно, видено-перевидено: кино про кино, спектакль о постановке спектакля, зеркала, зеркала… «Весь мир театр, все люди в нем актеры». Актерское тщеславие, блеск и нищета актерского существования, мишурная ложь и высокая правда театра. Все в общем ясно. Но если бы Алехандро Иньярриту обладал наблюдательностью и юмором или чувством драматического, то почему бы нет? Дело же не в теме, а в наполнении темы. Но  Иньярриту такими качествами не обладает и по этому поводу не парится. Он считает, что главное не наполнение, а исполнение: тема может быть старая, наполнение старое, но если сделать со всякими фокусами, выйдет нечто новое. Короче, для него централен не смысл, а стиль, форма. Конечно, стиль тоже может быть смысловым, форма может выражать содержание больше, чем само содержание. Но для этого форма должна быть… глубокой. Этот тезис нуждается в разработке, которой я здесь заниматься не стану, просто скажу: у Иньярриту форма неглубокая, внешняя, то есть он формалист. Формализм скучен, поэтому «Бёрдмэн» скучен.

Но что же, если Иньярриту стилист-формалист, остается говорить о нем как таковом. И здесь я должен сообщить нечто важное. Главная фишка «Бёрдмэна» в том, что весь фильм снят одним кадром, без монтажных склеек!  Опять-таки, ничто не ново под луною: такое уже проделывали Хичкок в «Веревке» и Сокуров в «Русском ковчеге».  Но все-таки это трюк поновее, чем тема «весь мир театр». Собственно говоря, в любом театре такая штука происходит ежевечерне: спектакль идет сплошняком от начала до конца.  Но как можно сравнивать? В кино осуществить «сплошняк» куда труднее – ведь надо умудриться вставить в непрерывный кадр всякие технические фокусы, например, сделать, чтобы гримерные коробочки под взглядом Риггана сами ездили по трюмо и т.д. Как это сделать, если все снимается одним куском? Ну я не знаю. Может быть, за трюмо сидел человек и дергал коробочки за ниточки. Да, но как он потом вылез из-за трюмо и вернулся со съемочной площадки домой? Оскаровские академики, конечно, понимали, насколько такие штуки сложны технически. Отчасти в соображении этого они и кинули «Бёрдмэну» главную награду.  Но я лично думаю, что  «сплошняк» получился у Иньярриту  куда менее эффектным, чем у Сокурова. У того кадры были очень простые и ясные, и благодаря этому зрители могли легко заметить, оценить и восхититься: ух ты, всё одним кадром! В «Бёрдмене» столько шума и треска, картинка такая косая, кривая и захламленно-затемненная всяким театральным барахлом, что черт его знает, один это кадр или много. Старания режиссера и оператора Эммануэля Любецки во многом  тратятся зря: фокус, чтобы он поражал, должен быть простым.

Но это еще ладно. В «Бёрдмэне» есть более серьезная ахиллесова пята. По сути, весь фильм нам показывают творческий процесс. Сначала, на репетициях, Ригган играет плохо, (т.е. Майкл Китон хорошо (допустим) играет плохо играющего свою роль Риггана). Но на премьере прошедший через горнило творческих и жизненных мук Ригган вдруг сыграл блестяще. Не будучи в театре профессионалом, он не мытьем, так катаньем гениально поймал зерно образа. (См. второе название фильма: «Неожиданная ценность невежества»).  ОК. Зал бурно рукоплещет. Триумф. Но если по факту, то мы не видим между бездарными репетициями и блестящей премьерой никакой разницы. Если уж на то пошло, так на премьере Ригган и все другие актеры играют еще хуже, переигрывают  и пережимают, как сапожники. Но мы этого не должны как бы замечать, должны схватить саму идею: старпер таки преодолел себя/переборол свой Внутренний Голос, весь фильм бубнивший: «Брось этого Карвера, превращайся обратно в высокооплачиваемого Человека-птицу!»

Уж раскрою еще один секрет: этот Внутренний Голос – он и есть Человек-птица, только сначала она сидела внутри Риггана и мы ее не видели, а к концу  обнаглела, вылезла наружу (размером с хорошего орла!) и чуть не клюет бедному череп.  Вообще по приближении к финалу фильм превращается в полный сюр, с полетами Риггана в небесах над Манхэттеном и т.д. Академикам это, наверное, понравилось. И они понравились сами себе: вот, мол, говорят, что мы консерваторы и любим только мейнстрим, а тут вон какой сюр, а мы, пожалуйста, балдеем.

Но напрасно они обольщались. «Бёрдмэн», фильм молодого (сравнительно), дикого и страстного Иньярриту, такой же обветшалый, залежалый товар, как «Унижение», фильм старого, проевшего на голливудском кино все зубы Барри Левинсона. «Бёрдмэн» отличается от «Унижения», как еще не ощипанная мертвая дичь от ощипанной: много перьев, но в сухом остатке одно и то же.

Резюме: лучше бы дали главного «Оскара» «Отрочеству» Ричарда Линклейтера.  Правда, и в этом фильме все построено на своего рода трюке: Линклейтер отдал фильму двенадцать лет жизни, и не потому что, как Герман, никуда не спешил: он снимал свою художественную картину  по мере взросления мальчика – исполнителя главной роли. Сергей Мирошниченко в цикле фильмов «Рожденные в СССР» сделал то же самое, но он-то снимал фактически бессценарный, документальный фильм, что гораздо проще.

Да и вообще «Отрочество», в отличие от "Бёрдмэна", симпатичный, человечный фильм. Хотя тоже не шедевр, не шедевр, если честно. (См. мой текст об этом фильме). Ничего мне не нравится, да? Но «Бёрдмэн» действительно туфта, поверьте. А не верите, так посмотрите. Фильм, как обычно, прилагается.  

* Кроме того, жизненная ситуация Риггана Томсона аукается с таковой исполняющего его роль Майкла Китона, который когда-то сыграл в двух фильмах Бэтмена, отказался играть его в третьем, был почти забыт зрителями… и вот вышел из полосы тьмы благодаря исполнению роли Риггана Томсона.  Наверное, в фильме есть другие ауканья подобного рода, но я мало знаю о жизни американских кинозвезд и заметил только одно.        

Алехандро Гонсалес Иньярриту (1963)

 Написать письмо автору