"Комиссар": Вавилова и Магазаники

 

Как известно, в советские времена некоторые фильмы попадали «на полку». За что они туда попадали? По-разному бывало. Например, есть детский фильм Ролана Быкова «Внимание, черепаха!», в котором хорошие октябрята мешают плохим сунуть в целях эксперимента поименованное земноводное под танк. Как назло, фильм был окончен в 1968-м году, - ищейки аллюзий подумали: «Ага, маленькая, старая и под танком... Не Чехословакию ли режиссер имеет в виду?» И фильм ни за что ни про что протомился «на полке» года два. С «Комиссаром» - совсем другая история, тут дело обстояло и хуже, и лучше. Хуже, потому что фильм, снятый в 67-м, вышел на экраны лишь через двадцать лет, в перестройку, а его постановщик Александр Аскольдов был исключен из партии (что совсем не то же самое, что быть беспартийным!), признан профнепригодным и навсегда лишен права в каком-либо качестве работать в кино. Лучше же (если в данном трагическом и для режиссера, и для советского кино случае вообще применимо это слово), – потому что Аскольдов, по крайней мере, не находился в положении героя Кафки и прекрасно понимал, за что так беспощадно наказан. Он сказал то, что хотел сказать, и заплатил за это цену.

 

Фильм снят по рассказу Василия Гроссмана «В городе Бердичеве», написанному в 1934-м году. Аскольдов, как будто точно следуя сюжету Гроссмана, на самом деле вывернул его наизнанку. О чем писал Гроссман? Некстати забеременевшая комиссарша Клавдия Вавилова вынуждена покинуть поля гражданской войны. До родов уже близко, и она на время поселяется в доме бердичевского жестянщика Хаима Магазаника. Вначале Вавилова относится к предстоящему рождению ребенка как к досадной задержке в походе, однако, когда мальчик таки появляется на свет, в этой суровой, если не сказать свирепой, бабе просыпается нежность, сентиментальность – словом, материнский инстинкт. До родов, при и особенно после них жена Магазаника Бэйла и сам он, как могут, помогают Вавиловой. Две женщины, такие разные, сдружились, Бэйла, у которой семеро детей, делится с Клавдией своим материнским опытом. Между тем к Бердичеву приближаются белополяки. Мимо дома проходит небольшой красный отряд, брошенный полякам навстречу, чтоб хоть на время оттянуть их вступление в город и дать крупным силам красных подтянуться. Вавилова неожиданно и импульсивно, бросив младенца, присоединяется к обреченному на гибель отряду. Глядя ей вслед, Хаим говорит жене: «Это настоящие люди, Бэйла. А мы разве люди? Мы навоз». Из того, как Гроссман относится к Магазаникам, мы понимаем: не считая этих добрых людей «навозом», он, тем не менее, согласен с Хаимом в том, что только способность подняться над обыденным, пожертвовать собой и даже своими близкими ради высокой цели делает человека человеком.

 

Что же в фильме? Полная беспомощность Вавиловой (Нонна Мордюкова) в простых житейских делах, ее презрение к быту, ее круглое невежество, и это в тридцать шесть-то лет, в «женских вопросах», вообще ее не- или даже антиженственность, - здесь эти черты революционерки предстают как проявления нежизненности, выморочности самой революции. Маясь тяжелым сном, Вавилова видит: по пустыне, двигаясь от самого горизонта ей навстречу, идет, занимая все пространство слева направо, шеренга красных бойцов. У них косы в руках, они машут ими, они косят... косят песок. В рассказе Гроссмана ничего подобного ей не снилось, эта сцена добавлена режиссером (и добавлена, может быть, вопреки психологической правде. Даже самые глубинные слои сознания фанатичной Клавдии не породили бы кошмара с таким смыслом: скорее, это экранизация сна самого Аскольдова). В «Комиссаре», где борцы за мировую революцию – косари в пустыне, по-еврейски суматошный, тесный, не слишком прибранный дом Ефима (sic! для приличия Хаим все же переименован в Ефима) Магазаника (Ролан Быков) и его жены Бэйлы (Раиса Недашковская) – очажок органической жизни, оазис, куда не проникает песчаная буря, взбитая ошалевшими косами. «Чем только не пахло в квартире! Керосином, чесноком, потом, гусиным смальцем, немытым бельем...» (Гроссман). Вавилова этих запахов человеческого жилья не переносит, что столько же идиосинкразия беременной, сколько символ нетерпимости «строителей нового мира» к быту, к тому, что они заклеймили понятием «мещанство». По Аскольдову же, правота, состоятельность идеи поверяется как раз ее укорененностью в почве, в нормальном круговороте вещей, в быту и бытийности. Такие, как Вавилова, вознамерившиеся своею собственной рукой построить новый мир, но не умеющие этой рукой пришить пуговицу, вызывают у Аскольдова большие подозрения. Режиссер переворачивает с ног на голову, а вернее, с головы на ноги бродячий сюжет советской литературы и кино, когда большевик (вспомним, например, матроса Рыбакова из пьесы «Кремлевские куранты» Погодина или Василия Губанова из фильма Райзмана «Коммунист»), на время оказавшись в доме «социально чуждых»: «буржуев», «кулаков» или «мещан», - силой своего примера и своей революционной проповедью склоняет, перетягивает тех из обитателей дома, «кого еще можно спасти», в свою веру. В «Комиссаре», наоборот, «мещанка» Бэйла терпеливо учит Вавилову самым простым и важным для женщины вещам: как тужиться при родах, как кормить новорожденного, как сцеживать молоко, как пеленать. Пробудь Вавилова у Магазаников подольше, Бэйла еще научила бы ее варить, убираться, стирать. Если мир Бэйлы с его зацикленностью на частном, с большевицкой точки зрения, - это дольний, низкий мир мещанства, то мир большевиков для Аскольдова – мир «зияющих высот».

 

«Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире изобретен дизель-мотор, написаны «Мертвые души», построена Днепровская гидростанция и совершен перелет вокруг света. В маленьком мире изобрели кричащий пузырь «уйди-уйди», написана песенка «Кирпичики» и построены брюки фасона «полпред». В большом мире людьми двигает стремление облагодетельствовать человечество. Маленький мир далек от таких высоких материй. У его обитателей стремление одно – как-нибудь прожить, не испытывая чувства голода». Это написано двумя очень остроумными, но все же оглупленными советской идеей людьми, Ильфом и Петровым. Аскольдов не только уравнял «больших» и «маленьких», но посмел утверждать, что «маленькие» важнее: без Днепрогэса, перелетов через океан и тем более мировой революции можно перебиться, но без вынашивания и кормежки детей – ну просто никак, просто земшар остановится. Режиссер, как андерсеновский мальчик, воскликнувший «Король – голый!», посмел высказать эту простую, как дважды два, истину, и мы должны поблагодарить его – человека, который, выступив против главенства идеи самопожертвования, сам пожертвовал и своим благополучием, и своей режиссерской судьбой.

В финальном эпизоде режиссер, как бы прокрутив историю на двадцать с чем-то лет вперед, дает кадры концлагеря: взрослых и детей с еврейскими лицами ведут на смерть. То ли Магазаники пророчески увидели свое будущее, то ли Аскольдов обратил мысленный взор в прошлое, так или иначе, в контексте фильма это реквием по теплому миру еврейских местечек, стертых Холокостом с лица земли. 

 

 

Александр Аскольдов

 (г.р. 1932)

                               
               http://www.netzulim.org/FilmDay/SudbaKomis.html
                   Фильм "Судьба комиссара" об А.Аскольдове 
                                         

 

 

 

 

                         Уважаемые посетители сайта!

 

 

 

Автор С. Бакис