«The Quiet American».  Режиссер и сценарист Джозеф Л. Манкевич. По одноименному роману Грэма Грина. США. 1958.

Режиссер Филлип Нойс. Сценаристы Кристофер Хэмптон и Роберт Шенккен. США. 2002

Вьетнамская песня в конце фильма

Борис Гребенщиков поет песню "Красная река" под ролик к "Тихому американцу"

Сначала я захотел написать об этом фильме, но потом передумал. Слишком сложно. К запутанности исторического фона и сюжета прибавляются хитрые нюансы экранизаций. Черт ногу сломает.  Но потом именно это и раззадорило меня: как бы так изложить, чтоб не сломать ни одну нижнюю конечность?

                     Avec son sens de justice strict et primitif nee en l'orpheliniat,
                     sans pemiere notion de c'est que c'est le prive..."
                                      Hector Malot. "Sans famille" *     

В середине пятидесятых годов
Наша семья еще жила в коммуналке.

Бедность и теснота рождали сюрреалистические сюжеты.
Купленную впрок живую рыбу держали в ванне,

При необходимости искупаться перекладывали в ведро,
Потом возвращали обратно.

Помню, в ванной также откармливали курицу,
И как раз-то о ней мой рассказ.

Наша ванная, разумеется, совмещена была с туалетом –
И садясь на стульчак, я ужасно стеснялся этой курицы.

Не приходило мне в голову, что если на то уж пошло,

То курицы надо стесняться, когда ты одет.

Слушая Буша, решившего переделать Ирак
В парламентскую республику,
Я почему-то  вспоминаю себя, краснеющего перед той
Загадочно и неподвижно глядящей на меня курицей.

С. Бакис. «Курица»

Исторический фон: Первая Индокитайская война (1946—1954)  Велась Францией за сохранение своих индокитайских колоний. Основные события войны происходили на вьетнамской территории, на которой разными силами были провозглашены два государства: 2 сентября 1945 года коммунистами на всей вьетнамской территории провозглашена Демократическая Республика Вьетнам, а в 1949 году на той же самой всей вьетнамской территории временно захватившими её французами провозглашено Государство Вьетнам. Также боевые действия велись на территории Камбоджи и Лаоса, однако здесь они не оказали значительного влияния на ход войны. Во всех случаях Франция при поддержке местных союзников (а с 1950 года и при поддержке США) вела борьбу против местных коммунистических повстанцев, сражавшихся за независимость своих стран при поддержке Китая и СССР. Первая Индокитайская война во Вьетнаме известна как война Сопротивления — война вьетнамских националистов и коммунистов, объединённых под эгидой военно-политического движения «Вьетминь», против французской колониальной администрации в 1945—1954, закончившаяся разделением вьетнамской территории на два независимых государства: Демократическую Республику Вьетнам (столица — Ханой) на севере и Государство Вьетнам (столица — Сайгон) на юге. (Википедия)

Романа Грэма Грина: Сюжет и смысл

Один из двух главных героев романа – английский журналист Томас Фаулер. Уж который год он живет в Сайгоне, столице французской зоны Вьетнама, шлет отсюда свои корреспонденции в Лондон. Корреспонденции эти сухи и объективны: принцип Фаулера – не принимать в драке ничью сторону. Мир непостижим, правда – понятие относительное, но, по крайней мере, можно оставаться профессионалом: пишешь о том, что видел собственными глазами, а чего не видел – тому не веришь и о том не пишешь. Это человек между сорока и пятьюдесятью, как бы уже старый. Он стар своим циничным разочарованным умом – это как бы ум старухи Европы – и по контрасту со своей двадцатилетней любовницей Фуонг. Фаулер – не новый в мировой литературе тип. Можно вспомнить, например, доктора Вернера из «Героя нашего времени».  Такие персонажи также часто встречаются у Моэма. Европеец приехал по каком-то делам в колониальную страну или на какой-то затерянный в океане остров - и застрял там, время для него как будто остановилось, тем более что время на Востоке в давние времена и правда ползло, как улитка. Человек заворожен этой неподвижностью – «север» для него «вреден», ему не хочется возвращаться туда, «где он страдал, где он любил, где сердце он похоронил». Похоронил или нет, а в Лондоне у него осталась некогда любимая, но разлюбленная жена, с которой он формально не разведен и не может развестись без ее согласия. А без развода он не может привезти в Лондон Фуонг. Т.е. он бы ее и повез, да старшая сестра Фуонг научила ее не уезжать в положении любовницы. Фуонг – единственное, что держит Фаулера на свете, вот он и цепляется за свою позицию «нашего специального корреспондента» в Индокитае, всеми правдами и неправдами продлевая «срок пребывания». Фуонг ласкова и покорна, у нее шелковистая кожа, она ловко начиняет трубки Фаулера опиумом.

Годы идут. Война не кончается. Военные действия вяло тянутся на севере страны. Коммунистические войска укрепившегося в Ханое Хо Ши Мина медленно продвигаются на юг, потом французы и стоящие на их стороне вьетнамцы отбивают часть территории, но не всю территорию. Франция понимает, что не может победить в этой войне – ресурсы Хо Ши Мина неисчерпаемы. Но Франция не может так просто уйти из Индокитая. Фаулер ни в какие высокие идеи не верит, но он джентльмен, и ему по душе стоицизм старой колониальной державы, бьющейся за безнадежное дело – ведь он и сам живет вопреки безнадежности.

Где-то посреди войны в Сайгоне появляется Алден Пайл, сотрудник американской торговой миссии. «Стихи и проза, лед и пламень не так различны меж собой», как Фаулер и этот ясноглазый молодой человек. Пайл – дитя американской демократии, он оптимист и романтик. Начитавшись книг либерального политолога Йорка Хардинга (вымышленное лицо), Пайл уверовал, что теория либерализма всепобеждающа, потому что она верна. Либерализм всесилен, потому что он сексапилен – любой народ, самый дикий и отсталый, не сможет противиться сладости либерализма, если он уже отведал ее. Но сначала надо дать распробовать… а дикари воротят от либерализма рот. Значит, надо насильно сунуть хоть одну ложку в рот, ничего страшного. Ребенок тоже воротит рот от незнакомой пищи,  а потом за уши не оттянешь. А вьетнамцы – ведь они тоже дети.  «Но дети отнюдь не простой народ. Взрослые оттого и взрослые, что научились упрощать. Дети упрощать не умеют, и поэтому взрослым детских дел не понять», - говорит Пайлу Фаулер. Тот лишь улыбается: кислому пессимисту Йорка Хардинга не побороть. Все возможно, если твердо верить и сильно хотеть. Дело, в сущности, за простым: надо только найти – и Йорк Хардинг это рекомендовал! – найти во Вьетнаме третью силу. Французский колониализм отжил свое. Вьетнамского коммунизма допустить нельзя. Следовательно, надо опереться на вьетнамский национализм, настрополить его против первых двух сил, помочь ему одолеть их, а затем сунуть ему сладкую ложку либерализма в рот. И Пайл находит такую силу: воинство мятежного генерала Тэ. Этот вьетнамский Махно в контрах как с французскими колониалистами с их вьетнамскими союзниками, так и с коммунистами. Скрываясь где-то в чертовом сердце джунглей, он наносит спорадические удары по тем и другим. Правда, эти удары не слишком эффективны… но дело не в стратегических подвижках генерала Тэ. Война идет слишком медленно: французам совсем неплохо в Сайгоне, Хо Ши Мину в Ханое, столкновения происходят где-то между этими центрами, в сырых рисовых полях.  Вот если бы Вьетминь стал беспокоить французов и «коллаборационистов» в их логове…  тогда война могла бы обостриться - потери с обеих сторон возросли бы многократно – те и другие ослабели бы и обескровились… тут уж можно было бы помочь третьей силе стратегически! А пока что надо использовать маленькую армию генерала Тэ как террористов – пусть устраивают периодические кровопускания в Сайгоне, но только так, чтобы французы думали, что террор - дело коммунистов.

Как уже было сказано, Пайл прибыл в Сайгон с торговой миссией. Он торгует специальным химвеществом, из которого можно изготовлять столь необходимую для восстановительного строительства пластмассу. Но из этого вещества также можно делать пластиковые бомбы. На площадях Сайгона начинают происходить взрывы, гибнут сотни людей… и за этим стоит ясноглазый романтик Пайл. Который приехал в Сайгон не только с торговой, но и со шпионской миссией. То, что Пайл послан во Вьетнам ЦРУ, раскрывается в романе постепенно: «Тихий американец» - отчасти детектив. Мы постигаем, что Пайл дирижирует убийствами, вместе с Фаулером, - который, по мере того. как миссия «тихого американца» становится для него все более ясной, теряет приросшую к его лицу маску ничему не удивляющегося циника и вынужден изменить своей излюбленной нейтральности. Но ни слова больше: дальше будет спойлер!    

Лучше поговорим о любовной линии романа. Да, Пайл полюбил Фуонг, как только увидел ее. Он полюбил ее любовью князя Мышкина – любовью жалости. До того, как Фуонг стала любовницей Фаулера, она была танцовщицей в борделе. Когда Фаулер бросит Фуонг – а ведь он ее неминуемо бросит, чтобы вернуться в Англию, - она опять окажется в борделе. Этого не должно произойти! Пайл готов жениться на Фуонг, увезти ее в свой Массачусетс. Но Пайл джентльмен, и Фаулер джентльмен. Пайл уважает Фаулера, он не хочет вести коварную игру у него за спиной. Со свойственной ему прямотой он спрашивает Фаулера: «Намерены ли вы жениться на Фуонг?» Чтобы задать Фаулеру этот вопрос, Пайл в одиночку спускается на лодке по реке к опасной зоне на самой границе Юга и Севера: Фаулер отряжен сюда по журналистским делам. «Так женитесь или нет? Одно ваше слово – и я постараюсь забыть о Фуонг, клянусь вам!»  Фаулер уклончиво отвечает: «Сначала мне надо развестись. Я предпринимаю  шаги в этом направлении». (Потом случается так, что оба едва не попадают в руки к хошиминовцам, и при этом Пайл спасает своему сопернику жизнь. Никто не может упрекнуть Пайла в отсутствии благородства!)

Когда жена Фаулера присылает письмо с отказом в разводе, у него не хватает духу сказать Фуонг об этом. Но она случайно узнает правду, и Пайл узнает. Фаулер солгал, он нарушил fair play! Теперь руки Пайла развязаны, он вправе бороться за Фуонг. И вскоре она уходит к нему.

Что случилось дальше, не рассказываю. Но главное могу сообщить (в романе и в фильмах это раскрывается в самом начале): Пайл плохо кончил, его проколотое ножом тело нашли в грязи под мостом.

Самые внимательные и памятливые из читателей могли заметить, что эпиграф на французском, который предпослан этому тексту, был раньше использован мной для статьи о фильме Сергея Герасимова «Дочки-матери». Я решил, что могу так сделать, потому что, неожиданным образом, между героиней фильма по сценарию Александра Володина и героем романа Грина есть много общего. Девушка Оля из Свердловской области случайно попадает в семью интеллигентных москвичей, чьи отношения сплошь построены на взаимощадящих нюансах и недомолвках, и, с ее  воспитанным детдомом «жестким и примитивным чувством справедливости, без элементарного понятия о том, что такое чужой внутренний мир», Оля в считанные дни едва не разрушает тонко организованный семейный микромир. Пайл, с его порожденным инфантильной и варварской американской демократией  «жестким и примитивным чувством справедливости», попадает, наоборот, в мир грубый и, с его собственной точки зрения, едва ли не полудикий, но на деле также построенный на не постижимых для чужака тонких правилах, традициях и условностях., - и куда бы этот исполненный наилучших намерений янки ни ступил, он несет  сумятицу и смерть. «В любви и войне все средства хороши»; Пайл, человек по характеру совсем не жестокий, ведет себя в любви и в политике с разрушительной прямотой и бесчувственностью акулы – существа, по мнению многих ихтиологов, апсихичного.   

Что касается самого Грина, то он использовал для эпиграфа к своему роману такие строки Байрона:

К спасенью душ и умерщвленью плоти,
Благую цель преследуя притом,
В наш век – вы сотни способов найдете.

Иисус сказал в Нагорной проповеди: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство небесное». Грим был католиком и, конечно, он серьезно относился к Евангелию, но «Тихий американец» - история об исходящей от затянувшейся невинности угрозе, о том, как нищие духом тянут мир в ад.

Фильм «Тихий американец» 1958 года (которого, к сожалению, мы не можем предложить вниманию гостей сайта) лучше, тоньше по исполнению, чем фильм 2002-го, он поставлен сильным режиссером Джозефом Манкевичем. Но антиамериканизм Грина вывернут в нем наизнанку: циничный, но «благородный внутри» Фаулер (Майкл Редгрейв) изображен циником и только, а Пайл (Оди Мэрфи) представлен американским героем. Грин принял меры, чтобы его имя не фигурировало в титрах фильма.

Картина 2002-го года как будто верна роману. Что ни говори, она снята после американо-вьетнамской войны, которая признана большинством американцев грубой ошибкой Белого дома, ЦРУ и Пентагона и вообще грехом США. Таким образом, Филиппу Нойсу не надо было ничего переворачивать с ног на голову: Фаулер (Майкл Кейн) в этом фильме циничен, но благороден, Пайл (Брэндон Фрейзер) невинен и страшноват. Грубость этой экранизации состоит, однако, в том, что к концу фильма Пайл становится слишком уж страшноват: он вдруг начинает изъясняться с террористами-бомбистами на беглом вьетнамском. Эге, да он, оказывается, карьерный агент ЦРУ, и к тому же отлично подготовленный! Пайл в романе, конечно, действовал по заданию американской разведки, но, вне всякого сомнения, он был не профессионалом, а добровольцем. Он и погиб-то из-за излишка волонтерской рьяности. Что ж, либеральные голливудские режиссеры могут вволю «критиковать» ЦРУ: это неопасно и модно. Но антипатия Грина направлена не на ЦРУ, а на американскую демократию с ее наивным и вульгарным «прогрессорством».

Вообще говоря, когда американский режиссер (даже австралийского происхождения, как Нойс) – если он, конечно, не левак типа Оливера Стоуна (каковым Нойс вовсе не является), - берется за такой роман, как «Тихий американец», это свидетельствует о его нечуткости не только к нюансам и обертонам экранизируемой прозы, но и к ее магистральному смыслу. Но что поделаешь, кино – искусство грубое, а режиссерам надо что-то снимать. Американцы, слава богу, сейчас во Вьетнам допускаются, это экзотическая страна, оператор фильма Кристофер Дойл наснимал много красивых пейзажей.   

С его жестким и примитивным чувством справедливости, порожденным сиротским приютом; без элементарного понимания того, что такое чужой внутренний мир…

Гектор Мало. «Без семьи»

Филлип Нойс (1950)