Режиссер и автор сценария Эдуард Жолнин. Россия. 2014
Это короткометражный фильм, 22 мин. Действие происходит в детдоме. Мальчика Ваню Трушина, Трушу, гнобят старшие. Не его одного. Но наверное, у Труши больше чувства достоинства или потенциала гнева, поэтому, когда его бьют или унижают, он сопротивляется, психует. Поэтому его кладут на обследование в психушку, уже два раза так было. Врачи сказали: "В третий раз попадешь - тут останешься". Труша не хочет провести жизнь в психушке. Но вот что случилось. Главный гнобитель Труши, как часто бывает в подобного рода фильмах, уже не мальчик и не юноша даже, а фактически взрослый человек с хорошо развитой мускулатурой, непонятно почему засидевшийся в детдоме. Или, может быть, понятно: воспитателям лень самим наводить дисциплину, они делегируют таким монстрам-переросткам право казнить и миловать. Точно так же в армии офицеры и прапоры поощряют дедовщину. Так всегда было, во все времена. Вспоминаются иллюстрации Крукшенка к "Оливеру Твисту". На них всегда три категории существ: уроды-взрослые, уродцы-подростки и уродики-дети. У вторых и третьих взрослые лица, потому что в те времена художники еще не умели рисовать детей как детей, но у подростков лица все-таки взрослее и грубее. Поощряемые взрослыми, они прессуют младших.
 Но вернемся к фильму. Ни один воспитатель в нем, на самом-то деле, не появляется, мы видим только предоставленный самому себе дикий подростковый муравейник. Ну вот, пацаны затевают футбол. Мускулистый муравей отбирает себе команду из лучших игроков и забивает такое условие: проигравшие становятся раком, а выигравшие бьют по их задницам произвольное число пенальти. Труша хорошо играет в футбол, но Мускулистый принципиально его не взял: зачем ему в команде псих? И тут он дал маху, потому что ненависть Труши к нему так велика, что мальчик совершает невероятное, превосходит себя, и более слабая команда выигрывает. Ну то есть как водится: сначала более сильная и агрессивная ведет, но потом в слабых вскипает ярость благородная, и они, воодушевляемые Трушей, побеждают. Сильные, никуда не денешься, становятся раком. Конечно, Труша выбирает для пенальти зад Мускулистого, но тому закон не писан: "Не хочу, чтоб псих по мне бил!" Вместо Труши бьет кто-то другой, но все равно Мускулистый претерпел страшное унижение, ночью он со своей кодлой вламывается в спальню младших, они устраивают "темную", и конечно, главарь выбирает для собственноручной расправы Трушу. Тот кричит, лягается, кусается, в общем, опять ведет себя, как псих. Вдруг побоище обернулось так, что ему удается выбрать выгодную позицию, и тут уж он начал лупцевать садиста чем попало. "Ну Труша, все, ты спекся! Теперь сгниешь в психушке!" И действительно, на роже и всем теле Мускулистого очень убедительные вещдоки психопатологичности Труши. В ту же ночь Труша убегает из детдома, и на этом конец фильма. Правда, закадровый голос его дружка, который решил было бежать вместе с ним, да в последнюю минуту передумал: "После этой ночи они, наверное, долго не будут нас бить", - увы, закадровый голос сообщает, что в восемнадцать лет Труша погиб под колесами машины.
Ну при чем тут машина? Она ничего не доказывает. Просто хотел режиссер сказать, что "уродился юноша под звездой печальною", вот и поставил мрачную точку в конце. Вообще этот "Труша" ничем особенным не отличается, фильм как фильм. Хотя, судя по тому, что он снабжен английскими субтитрами, на Западе его заметили. Но это тоже ничего не доказывает. Запад навострен на русско-славянскую чернуху. Например, украинский фильм "Племя" прошел на "Оскара". Он, правда, не получил его, но нахватал массу других иностранных призов, например, три награды «Недели критики» из четырех возможных на Каннском фестивале 2014 года. Я не говорю, что "Племя" плохой фильм, но он и не самый лучший из тех, которые были сняты в славянском мире в 2014 году. Своим успехом "Племя" обязано тому, что это невероятно депрессивный, шокирующе натуралистичный, клаустрофобический, полный ужасов фильм, который почти невозможно выдержать. "Труша" такой крутостью не выделяется. Он вообще ничем не выделяется. Обычный такой себе фильм на тему жестокостей детдома. Так зачем я о нем пишу? Потому что он дает повод высказать некоторые соображения о природе кино.
Итак, в этой картине два центральных эпизода: футбольный матч и драка. И оба они невыразительны. Отчасти, конечно, это объясняется тем, что Эдуард Жолнин - молодой режиссер, возможно, "Труша" - его дебют. Но дело не только в этом. Я думаю, что в художественном кино вообще невозможно как следует показать футбол. Вот я недавно прочитал книгу Дмитрия Данилова "Есть вещи поважнее футбола". В ней очень толково и зримо описываются футбольные матчи. Зримо! Но ведь кино - зрелищное искусство; почему же оно не может показать футбол хотя бы так же зримо, как проза?
# 1. В художественном кино футбол обычно показывается не просто так, а как часть сюжета, несущая смысловую задачу. Например, надо показать, как слабые почему-то победили сильных, или какой-то футболист сплоховал, потому что зазнался, или киевское "Динамо" сначала собиралось поддаться немцам, но потом сам дух игры и советский патриотизм захватили их, и они против намерения победили. Актеры, или даже настоящие футболисты, взятые для съемок, не смогут так хорошо притвориться: будет заметно, что они выполняют режиссерскую задачу. Кроме того, чтобы показывать психологическое состояние отдельных футболистов, нужно давать их отдельные планы, - но тогда мы не будем видеть ситуации на поле в целом, как ее видят болельщики на стадионе. Как в квантовой физике нельзя одновременно видеть волну и частицу, так и в художественном фильме нельзя одновременно следить за психологическим состоянием игроков и положением на поле. Кстати, богатые возможности современного телевидения оборачиваются своей негативной стороной, когда, разрушая общий план поля кадрами отдельных игроков, оно так же "крадет" у телеболельщиков стратегическую картину футбольной битвы. (Между прочим, болельщики на стадионе хорошо чувствуют и настроение, и психологическое состояние футболистов, но то и другое передаются им без отрыва от динамики игры. В роли зрителей художественного фильма о футболе те же самые люди не настроены на эмпатию, они справедливо расценивают игроков на экране как ненастоящих, внутренне полых, и обратят внимание на их психологию лишь по воле режиссера).
#2. Если первая причина является отчасти технической, то вторая - чисто эстетическая. Зрители, кроме уж самых дотошных идйотов, смотрят художественное кино именно как художественное, то есть воспринимают то, что видят, не как нечто объективно-нейтральное, а под воздействием и в рамках более или менее мощного художественного послания демиурга мира фильма - режиссера. Таким образом, если бы даже футбол был показан в картине цельным немонтажным куском, и если бы актеры-футболисты могли по-спортивному правдиво сыграть (в обоих значениях этого слова) матч, все равно зрители наблюдали бы не за игрой как таковой, а прослеживали бы лишь общую художественную траекторию происходящего: слабая команда сначала проигрывает - потом исполняется отчаянной решимости - и наконец начинает одолевать. Непосредственные подробности игры так или иначе не имели бы значения и оставались вне фокуса внимания зрителей именно в силу того, что эстетическое и прагматическое восприятие несовместимы: те, кто ходил и ходил на фильм "Чапаев", надеясь, что Василий Иванович в один прекрасный сеанс выплывет, были плохими зрителями картины Васильевых.
(А вот в знаменитом мультфильме Бориса Дежкина "Необыкновенный матч" конкретные подробности футбольного матча Мягкиe игрушки против Деревянных и драматургически-смысловая направленность хода матча: корректность и сплоченность одерживают верх над наглостью и нарциссизмом, - идеально "по фазе" совпали! То, что невозможно в игровом кино, в рисованном вполне удается).
Остается сказать о сцене драки. Она невыразительна также в силу того, что игровое кино принципиально неспособно показать драку как сочетание фактического и "художественного"; зрители, опять же, следят за разворачиванием послания картины: кто прав - кто не прав, кто смел - кто трус, кто подл - кто благороден, - принимая непосредственные подробности не сами по себе, а как подтверждение уже известного заранее авторского месседжа. Драки хорошо выходят в боевиках, потому что тут зрительское восприятие не раздваивается: никакой художественности и психологии нет, есть только драка как таковая.
Добавлю, что десятой музе - самой динамичной и визуальной из муз - столь же слабо удается давать зрителям ясное представление о расположении комнат в квартире, топографии пространства, соположении сражающихся войск, сущности механических манипуляций рабочих, медсестер или фокусников. И тут зрители не столько следят за деталями, сколько стараются понять общий сюжетный и художественный смысл того, что им показывается, и пропускают подробности, воссоздание которых стоило авторам фильма такого кропотливого труда. Опасения режиссеров насчет того, что, поймав фильм на неправде в мелочах, зрители потеряют доверие к целому, конечно, обоснованны. Вопрос лишь в том, мелочи какого размера зритель еще способен замечать. Ромм, например, писал, что в его практике ни разу не бывало, чтобы зрители заметили допущенные им ляпы. А Хичкок намеренно пренебрегал пространственным, временным и жизненным правдоподобием, испытывая на излом меру своего режиссерского гипнотизма, как красивые женщины испытывают силу своих чар непоследовательным, капризным или коварным поведением.
Апропо. Мне кажется, фильм "Трудно быть богом" не получился, потому что Герман исступленно добивался крайней достоверности (которая, ввиду жестокости фильма, была достоверностью драк и насилия), но зрители, быстро уловив общий дух картины, перестают обращать внимание на эту, достигнутую ценой надрывных многолетних услилий (читайте об этом интересную книгу Алексея Злобина "Яблоко от яблони") достоверность и думают: "Ну ладно, это все понятно. Что же дальше?" Дальше должно быть развитие художественной идеи, но режиссер, зациклившись на демонстрации того, что "весь мир бардак, все люди б...", никуда с мертвой точки не сдвигается.
Эдуард Жолнин
Смотреть фильм он-лайн
Написать письмо автору
Уважаемые посетители сайта!
Чтобы оставить комментарий (вместо того, чтобы тщетно пытаться это сделать немедленно по прочтении текста: тщетно, потому что, пока вы читаете, проклятый «антироботный» код успевает устареть), надо закрыть страницу с текстом, т.е. выйти на главную страницу, а затем опять вернуться на страницу с текстом (или нажать F5).
Тогда комментарий поставится! Надеюсь, что после этого разъяснения у меня, автора, наконец-то установится с вами, читателями, обратная связь – писать без нее мне тоскливо.
С.Бакис
|
