Медсестры любят больных-штангистов, землекопов. У них руки жилистые, вену легко найти. Критики любят авторов-штангистов, землекопов –  они поднимают проблемы, копают глубоко. Когда пишешь о Бергмане, Тарковском или фон Триере, есть во что воткнуть критическую иглу.

Фильмы Ромера и, в частности, «Летняя сказка»,  номер три по порядку создания в его цикле «Сказки о четырех временах года»,  что угодно, но не фильмы-труженики. Они как ветерок, и никаких проблем этот ветерок на своих легких крылышках не несет - просто картинки, настроение, тон. В данном случае, молодой человек, почти юноша Гаспар (Мельвиль Пупо), математик и музыкант, приезжает на  побережье Бретани в отпуск, надеясь  встретиться здесь с Леной, девушкой, которую он любит (или ему так кажется). Но Лена всё не приезжает,  и пока Гаспар ее ждет, он знакомится на пляже с другой девушкой, Марго, у них начинается что-то вроде романа. Марго студентка-этнолог, она приехала в этот городок, чтобы отдохнуть и одновременно подработать - устроилась официанткой в ресторане своей тетушки.  Значит, встретиться с Марго в любое время суток нельзя. В перерывах между Марго Гаспар знакомится с Солен, у них начинается что-то вроде романа. Наконец, приезжает Лена,  у Гаспара начинается что-то вроде романа и с ней. Совсем запутавшись, он цепляется за какой-то предлог, чтобы уехать, одним махом разрубив все три узла.

Такая вот история. Тот, кто предположит, что она из тех, что изобилуют смешными поворотами, типа Гаспар в кровати с Солен, а в это время в дверь стучит Марго, или все три девушки одновременно являются на свидание, попадет пальцем в небо. Во-первых, симпатичный долговязый Гаспар нисколько не дон-жуан, его романы закручиваются сами собой и – при том, что каждый непохож на другой, - не заходят слишком далеко. Во-вторых, Гаспару вполне удается маневрировать между Марго, Леной и Солен, избегая их столкновений на пятачках водевильных qui pro quo: для этого и побережье Бретани,  и досуг нашего волокиты поневоле  достаточно просторны. (Оператор Диан Баратье сняла фильм так, что каждый кадр полон воздуха и воли,  простора и покоя). Это не комедия, вообще не «жанровый» фильм – «Летняя сказка» скорее похожа на картину, снятую скрытой камерой. Но зачем далеко ходить в поисках маркера ее стилевого своеобразия, когда таковой  подсказан  ею самой: кинодневник.  Фильм состоит из множества  маленьких частей, которым предшествуют титры: день недели такой-то, число месяца июля такое-то  (потому что эта сказка случается во второй половине июля). И потом что-то незначительное происходит... или ничего не происходит, просто Гаспар обменяется парой фраз с Марго или позвонит по телефону Солен, которая ответит, что сегодня вечером она, увы, занята. Если взять фильм в целом, то в нем, в итоге, тоже ничего не произошло, он кончается как раз в тот момент, когда что-то, наконец, произойти могло бы. Но тут-то Гаспар и  сматывает удочки – именно для того, чтоб ничего не произошло. 

Летняя сказка, фильм о лете, о том, как  пролетали летние дни. Ничего не случается - как это бывает в детстве, в молодости. То есть много всякого случается в ранние годы, но вроде бы и ничего. Жизнь впереди еще такая долгая, что кажется: то, что случается, это пустяки, только предисловие. К старости наоборот: ничего уже не случается, но жизнь полна знаковых событий: будто равномерно ударяют кувалдой по голове (в молодости – будто ветер волосы ерошит).

Кроме того, дети и люди молодые больше похожи друг на друга, чем взрослые, в них меньше индивидуальности (то есть ее, может быть, и больше, но молодые на ней не настаивают). Основная часть действия фильма происходит на пляже, мы успеваем подробно рассмотреть фигуры действующих лиц. Гаспар худой, длинноногий, ходит в черных, напоминающих «семейные», но не настолько нескладных трусах. Марго светлая шатенка, тело ее как будто сделано из одного куска меди, оно простое,  ладное и крепкое, в нем нет загадок: если бы Марго ходила по пляжу голой, этом не показалось бы неприличным. Лицо Марго такое же простое, честное и приятное, как ее тело.

Солен брюнетка, она очень сексуальна, низ ее тела изогнут назад, грудь изогнута вперед – это девушка-бригантина. У нее маленькие глубоко сидящие, как бы слепые от страсти глаза.

Лена худощавая  блондинка, у нее правильное лицо с раздвоенным подбородком, слишком крупная голова и стройное, но какое-то пресное тело – если тела бывают пресными.
Как видим, девушки разные. Но они еще не настолько разные, какими станут лет через десять. Пока что они разные – но и более-менее одинаковые: привлекательные молодые девушки. (Все молодые девушки привлекательны). 

Я сказал, что этот фильм похож на документальный и употребил слово «настроение». Теперь пора в противовес добавить, что это, тем не менее, очень точно рассчитанный, срежиссированный фильм, и притом не настроенческий, не лиричный. Настроения, метаморфозы смутных чувств, молодая душевная сумятица –  это то, что в фильме рассматривается и, можно даже сказать, исследуется, его тема; но как произведение искусства это фильм человека взрослого, много понимающего, много знающего о природе чувств, и притом человека, привыкшего выражаться лаконично, сдерживаемого хорошим вкусом и живущего не в меньшей степени умом, чем сердцем. Те, кто не видел этого фильма, но читал Монтеня, могут представить, что он снят этим великим мудрецом. В таком представлении не будет большой ошибки: Эрик Ромер любил Монтеня и  скорее, чем любой другой французский режиссер, может быть назван Монтенем от кино.  

Монтень, как положено мудрецам,  говорил не об индивидуальном, а об общем, однако проникал в это общее, в законы человеческой души так глубоко, что читающему «Опыты» кажется, что Монтень говорит о нем. Камера Диан Баратье легка и подвижна, в фильме нет крупных планов – для чего? ведь в Гаспаре и трех его подругах нет ничего особенного, люди как люди, молодые люди, - но на самом деле Ромер выбрал этих четырех с проницательностью психолога и физиономиста. Тела девушек соответствуют их темпераментам, а темпераменты их определяют особенности каждого из трех романов Гаспара (сам он еще слишком аморфен, чтобы задавать тон в отношениях с женщинами). Простая, добрая и ясная Марго  воплощает тип женщины-друга. Гаспар не только делится с нею своими сердечными тайнами, но и вовлекает ее в тягомотную диалектику мыслей и чувств незрелого, неоформившегося как homo socialis и homo amoris  молодого человека. Так, как он предстает в своих нескончаемых исповедях, несколько флегматичный с виду Гаспар – душа мятущаяся, раздираемая полярными влечениями, ни в чем не находящая себе успокоения; он пассивен и амбициозен,  жаждет общества и одиночества, любит и презирает мир, хочет любви и бежит от нее, etc., etc.  Пожалуй, он не красуется и не драматизирует... но его полярности взаимоуничтожаются, и в результате получается обыкновенный молодой человек по имени Гаспар, до того пока что разный, что еще никакой. Или такой, как все. (Ну кто в молодости не раздираем противоречивыми порывами?)  Гаспар так увлечен своим самокопанием, что совсем забывает о том, что друг-то Марго друг, но она и женщина, которой обидно быть только другом. Впрочем, обида Марго тоже умеренна: не вполне еще женщина, она не устала примерять на себя разные образы, как примеряют платья: образ мудрой наперсницы мужчины ей интересен, и она старается не выходить из него.  

Солен воплощает чувственность, и Гаспар, когда он с Солен, не философствует, а действует. В меру своей опытности и нахальства он домогается  близости – но и мера эта невелика, и Солен твердо заявляет: «Я никогда не сплю с парнями, с которыми еще как следует не познакомилась». (Никогда... со сколькими же парнями она познакомилась как следует? Вряд ли с так уж многими. Это, кстати, общая черта всех четырех: они стараются представить свой скромный опыт как освященную временем привычку. Гаспар, например, говорит: «Когда я начинаю сочинять песню, я обычно...» Сколько песен, интересно, он сочинил, чтобы что-то в этом деле уже стало для него обычным?) 

С  холодноватой блондинкой Леной Гаспар погружается в невротическую сложность отношений полов. Большеголовая Лена, кажется, больше рассуждает о любви, чем хочет ее. На самом-то деле, мысли о сексе ее отвращают и пугают, но, не желая в этом себе признаться, она убедила себя, что все станет на свои места, как только придет большая любовь. А пока что она закатывает бедному Гаспару истерики, не позволяя ему дотронуться до себя, даже если он просто хочет ее немного успокоить.  

Отношения Гаспара с каждой из девушек серьезны, но сама эта серьезность  чуточку смешна, потому что ничто в них не доходит до конца – все это только пробы пера, попытки, эскизы будущих отношений, точно так же как тела этих молодых людей – эскизы их тел в зрелости, когда всё, и тела, и характеры, и отношения, гипертрофируется до резкой индивидизации. Гаспар однажды говорит Марго примерно следующее: «Все вокруг случайно, и кажется – вот-вот какая-нибудь случайность превратится в нечто законченное и очень важное... но этого почему-то никогда не происходит». Таков и сам фильм, напоминающий облако или масляное пятно: еще немного, и из этих суматошных романов выкристаллизуется настоящий Роман, но нет, в последний момент все как-то рассасывается.

И в этом нет ничего ни хорошего, ни плохого, просто «Летняя сказка» - фильм не о любви, а о любви к любви, о ее предчувствии, предвкушении, поисках; о превратностях текучих, неуверенных в себе чувств, об игре предлюбви и случая*. Фильм сверкает всеми красками жизни, но... эта цветастая карусель вертится так быстро, что все цвета сливаются в белый: цвет листа, с которого начинается всякая молодая жизнь, и цвет неутомимо изменчивых облаков, и цвет волос Эрика Ромера, поставившего этот фильм о молодых и для молодых (но и для зрителей всех возрастов), когда ему было 76 лет.

Те, кто молод, ощущают бытие как тревожную сумятицу и сплошную неопределенность - но когда-нибудь, оглянувшись назад, они догадаются, что имя той тревожной сумятице, когда ничто еще не закаменело, не окуклилось и не обрело окончательную форму, настоящее имя ей было - свобода. 

В сущности, на каком-то последнем уровне «Летняя сказка» и есть фильм о свободе, о вольности. Вот начало песни, которую весь фильм, тренькая на гитаре, сочинял Гаспар:

                                      Я от корсаров родилась,

                                      Оттого пираткой назвалась,

                                      И больше всего на свете

                                      Люблю я море и ветер.

Когда Солен поет эту песню на борту катера во время морской прогулки, волосы ее под ветром отлетают назад, в ту же сторону, куда изогнулась ее гибкая, изящная корма, и в этот момент она становится еще больше похожей на поднявшую паруса бригантину.   

* «Игра любви и случая» - так называется комедия французского драматурга 18-го века Пьера Мариво, с чьим именем связано понятие мариводаж - изысканный и даже вычурный галантный стиль, отличающийся, по определению одного французского критика, «тончайшей смесью метафизики и тривиальности, двусмысленных чувств и просторечных оборотов» (Википедия). Фильмы Ромера – самый совершенный мариводаж, какой только можно себе представить.