“Echoes Of War”. Режиссер Кейн Синис (Kane Senes). Сценарий Джона Крисса и Кейна Синиса. США. 2015

Вообще-то, если по-хорошему, так название фильма надо бы перевести на русский «ЭхИ войны». Ведь в этой истории война аукнулась не только в судьбе Вэйда, но и в судьбах Шеймуса Райли, и его сына Сэмми, и старика МакКлоски, и обоих его сыновей… считай, никого она не обошла стороной. Эх жаль, русский язык не допускает эх. Ахи-охи есть, а эх почему-то нету. Чудной, ей-богу, язык. Постараюсь коротко рассказать вам, в чем там было дело. Надеюсь, вы не уснете, слушая меня.
Вэйд пять лет отмотал на войне на стороне северян. Когда вернулся домой в Слэйтонвилль, ему негде было приткнуться, кроме дома своего зятя Шеймуса, мужа его сестры Мэри, которая во время войны умерла от какой-то странной лихоманки. Племянник Вэйда Сэмми за эти годы стал рослым смышленым мальчишкой, а племянница Эбби превратилась в симпатичную девушку, хоть замуж выдавай. Только Шеймус не изменился: как был кротким да богомольным, так и остался. По сути говоря, не будь он таким кротким, не было бы и этой истории. 
Прямехонько супротив фермы Шеймуса был лесок. Первым же утром по возвращении Вэйд за компанию с Сэмми пошел ставить силки на кроликов и заметил, как Диллард МакКлоски вытягивает оленя из капкана, за пару дней до того поставленного Шеймусом. А кто же, в самом деле, мог его поставить, как не Шеймус, раз лесок принадлежал ему? Ферма МакКлоски была по соседству с Шеймусовой. Когда-то она принадлежала одноногому шорнику Фреду Уилксу, но в начале войны  тот перебрался на юг, потому что его жена была южанкой, и ей не по душе было то, что Эйб Линкольн захотел сделать с Америкой. Пару месяцев ферма Фреда пустовала, а потом в нее переползли МакКлоски. Уж такой они были народ – вечно, как койоты, подбирали падаль. Старик Рэндольф МакКлоски, отец Дилларда и Маркуса, если заработал когда-нибудь честно хоть один цент, то, будьте уверены, потратил его не на церковную свечку. Лихой был человек, с таким лучше не связываться. МакКлоски переселились в просторный дом Уилкса из ветхой лачуги на краю Вонючей Гари, а через год в их новом жилище тоже случился пожар. Люди шутили: МакКлоски привыкли жить на гари, вот и подожгли дом. А другие отвечали: нет, МакКлоски привыкли впятером толочься в одной комнатенке, вот и спалили все лишнее. И правда, после пожара уцелело только одно строение,  шорная мастерская подле  хлопкового сарая. Они выбросили из нее все инструменты и поселились там. На что им были те инструменты, если никто из них ни разу в жизни гвоздя не забил? Они жили в одной лачуге, покуда крыша не сваливалась им на головы, а после этого переселялись в какую-нибудь другую. 
Чудно,  что пожар пощадил мастерскую: ведь он начался как раз в хлопковом сарае. Как-то под вечер Рэндольф, хорошо накачавшись джином, завалился спать на упакованных тюках с хлопком, зажав тлеющую трубку в зубах. Ветер дул с востока на запад, и огонь перекинулся на дом. Дурную траву не выполешь: Рэндольф успел выскочить из сарая, и все МакКлоски, спавшие в доме, тоже остались целехоньки. Сгорел только негр Ксавьер, за харчи помогавший семейству собирать хлопок. Но жена Рэндольфа Доррис, которой пришлось сигануть со второго этажа, повредила себе позвоночник и к тому же с испуга повредилась умом. Или, может, не повредилась, но с тех пор она не промолвила ни единого слова, уж это точно.  Дурное дело не хитрое - Рэндольф и Доррис настрогали уйму ребятни. Но преодолели межу детства только трое. Старые люди говорят: хорошо зерно с проборцем, дети с проморцем. На примере МакКлоски это не подтверждается: выжившие сыновья оказались недоумками и слюнтяями, не считая, пожалуй, старшего, Джаспера, который был парень как парень. Доррис только его и любила по-настоящему. Когда на втором году войны его призвали под знамена, она совсем приуныла, а когда на третьем году пришло извещение о том, что Джаспер погиб под Геттисбергом, в ее глазах погасли последние искорки жизни. Рэндольф продолжал нещадно трахать ее, неподвижную, а облегчив мужскую нужду, всякий раз говорил сам себе, послав на пол увесистый протабаченный плевок: «Да что же это такое! Я как будто совокупляюсь с трупом!»
Я уделил слишком много внимания клану МакКлоски, хотя, если малость поразмыслить, не они в центре этой истории, а Вэйд. Как я уже сказал, он засек Дилларда за воровством, и это случилось в первое утро по его возвращении. Вэйд еще чувствовал себя на Шеймусовой ферме чужим и не счел себя вправе поступить так, как ему казалось верным. Поэтому он не тронул Дилларда, только понаблюдал за ним из густых мангровых зарослей. Но вернувшись на ферму, он доложил обо всем Шеймусу и закончил такими словами: «Судя по неспешной наглости, с какой дуботряс вытягивал оленя из капкана, ему это не впервой, и он уверен, что воровство всегда будет ему с рук сходить. По-моему, надо положить этому конец!» На что Шеймус ответил: «Не вмешивайся. Ничего страшного, если нищие поедят раз в неделю оленины». Вэйд не стал продолжать разговор: что толку спорить с юродивым, который потакает ворам и считает это божеским делом?
Дальше много чего было, да я боюсь вам надоесть. Вэйд еще не раз видел, как проклятые МакКлоски шустрят в Шеймусовых угодьях, видел это и терпел. Но если бы Вэйда впустили в Форт Нокс и разрешили ему взять золота весом с его терпение, он не стал бы богатеем. Однажды он выбежал из мангровых кустов, схватил Дилларда, нацепил ему на ногу капкан, из которого тот только что вытащил косулю, а сам перекинул тушу за спину и пошел прочь, оставив вора извиваться на земле от нестерпимой боли.
Дилларду еще повезло, что косуля попала в капкан аккурат на границе двух ферм: кое-как он смог доскакать домой на одной ноге. Старик Рэндольф и раньше недолюбливал Вэйда, а теперь и вовсе его возненавидел. Но от мести он удержался: все-таки дурака Дилларда поймали на горячем, а с вором в тех местах всегда был короткий разговор, и с этим не поспоришь.
Но это еще не все. Наверное, мне надо было раньше рассказать вам, что Эбби и младший сын Рэндольфа Маркус уже почти год встречались в лесу у Кремнистого ручья. Не подумайте, что за это время между с ними произошло что-то серьезное.  Маркус был невинен, как агнец, и он не зря слыл недотепой и юродивым даже почище Шеймуса. Парень не годился ни на что, кроме пустых мечтаний, а это значит, что он вряд ли смог бы обратать девушку, даже решись он на такое. Но через год свиданий он наконец отважился прикоснуться к Эбби, стал целовать ее – уж на это много силенки не надо. Они упали на землю…  никакого греха похуже, я думаю, не случилось бы. Да как на грех, их увидел вездесущий востроглазый Вэйд. Ну тут уж он взбесился! Швырнул Маркуса в ручей и давай окунать его головой в ледяную воду да приговаривать: «Оставь девчонку в покое! Оставь, чертово отродье, Эбби в покое!» Короче говоря, он подверг неудачливого любовника вотербордингу, той пытке, которую через  сто пятьдесят лет цээрушники будут применять на допросах террористов.
Рэндольф стал выпытывать у Маркуса, отчего у того все лицо в синяках, и когда узнал всю правду, тут уже его мозги закрутились по-другому. Девушка – не олениха, любой парень имеет право попользоваться ею, тем более если та сама не прочь. Настала пора расквитаться!
Дальше совсем коротко. Рэндольф, Диллард и Маркус прискакали на Шеймусову ферму. Вэйд как раз был на дворе, и он не попытался бежать: станет он бежать от всякой белой швали! Наоборот, подошел поближе к Рэндольфу и стал говорить с ним таким тоном, словно это у него, а не у старого хрена Винчестер М14 в руках. Ну, тот  и жахнул ему в грудь. Да видать, он в тот день изрядно клюкнул: нетвердая рука направила пулю в грудь Сэмми, стоявшего чуть поодаль.
Трое ускакали,  трое других склонились над трупом мальчишки. Тут бы и понять Вэйду, что вся вина на нем, что война кончилась и хватит ему продолжать ее в едва оправившемся от лихолетья Слэйтонвилле. Да куда там! Слишком уж много зла он повидал за минувшие пять лет; душа его окаменела и растрескалась, как суглинок в засуху.
А дальше так. МакКлоски вернулись к себе. Диллард впервые осмелился заорать на отца: «Ты убил человека!»  Тот ему: «Молчать, сосунок!» Диллард жахнул по Рэндольфу. Маркус жахнул по жахнувшему по отцу Дилларду. В эту секунду в комнате появился Вэйд и жахнул по Маркусу. Потом он прошел в коморку Доррис и жахнул по ней.
Но Диллард, оказывается, не прикончил папашу: тот, пошатываясь вошел в коморку. Сейчас он, верно, жахнет по Вэйду. Или Вэйд жахнет по нему. Кто-то из них жахнет по другому, это уж как пить дать. А то и оба в одночасье жахнут. Как там точно было, сказать не могу, потому как фильм кончается за мгновение до развязки. В общем, полдюжины людей отправилось на тот свет, и никого из них, кроме Сэмми, Господь не осенит благодатью. Будут все жариться, что твое барбекю, на медленном огне. Эх, эхо войны, эхо войны, будь оно неладно.
Напоследок скажу, что был не на шутку удивлен, увидев в роли старика Рэндольфа друга моей молодости Игоря Померанцева. И как только режиссер Кейн Синис отыскал его, живущего в Праге? Конечно, Игорь парень крутой и повадками смахивает на Рэндольфа. Помню, я как-то по пьяни сказал ему неосторожное слово, так он, классный самбист, с такой силой швырнул меня оземь через себя (этот прием называется «мельница»), что я вышиб себе передний зуб о булыжник. И за галстук Игорь никогда не отказывался залить, чем он тоже походит на старого МакКлоски. Так-то оно так, и все же, как американские киношники вышли на него?  
Но как бы ни вышли, а фильму это вышло на пользу: Игорь наполнил образ Рэндольфа такой лютью, мало не покажется!                         

  Игорь, ясен перец, - правый всадник в среднем кадре и мужик в нижнем.

Игорь Померанцев дает интервью в перерыве между съемками: "Это моя первая роль в "полнометражном" художественном кино. Моя мама, та снималась, ее партнером даже был Михаил Барышников. А мне как-то не приходилось. Но я легко сработался с Кейном. Оказывается, мы нашли общий язык. Наши взгляды на моего героя Рэндольфа совпали. Правда, немного трудно было освоить американский акцент, ведь он так отличается от моего British. Но вжившись в роль, я как-то естественно стал чесать, как заправский янки".

Кейн Синис

Смотреть фильм он-лайн:

Написать письмо автору