В сериале 24 серии и уйма несуразностей, натяжек и алогичностей. Следователь Павел Карпухин, ведущий дело ростовских «фантомасов», клинически глуп, он не просто путается в трех соснах, но почему-то «испитивает», как говорил Фрунзик Мкртчян, такую непреодолимую приязнь к художнику кинотеатра Вячеславу Толстопятову (главарю банды!), что время от времени делится с ним и сведениями о ходе следствия, и планами намечаемых операций, и к тому же просит у него советов насчет того, как его, главаря, побыстрее изловить. Из фильма непонятно, воспринимать нам этого растяпу всерьез или улыбаться. Возможно, было так. Режиссер, видя, что сценаристка Елена Райская сделала Карпухина «идиотом на всю голову» (или «идиотом на 24 серии»: будь он хоть в два раза умнее, сериал больше чем на 12 серий не потянул бы), решил: «Чтобы зрители не посмеялись надо мной, лучше я сам слегка поиздеваюсь над этим горе-следователем. Например, пусть его любовница, по роду занятий уборщица, все время дает ему советы, от которых он будет отмахиваться, а потом все выйдет в точности по ее предсказаниям».

Сатанински хитрый Слава Толстопятов подсовывает Карпухину свидетельства и вещдоки, обеспечивающие ему алиби в ситуациях, когда уже, кажется, и ежу ясно, что главный «фантомас» - он. Если сравнить изобретательность Штирлица, убедившего Мюллера, что следы его пальцев на чемодане с рацией еще ничего не доказывают, с изобретательностью дурачащего всю ростовскую милицию Славы, то это будут детские прыжки через скакалку против выступления циркового акробата. Кажется, цепь замкнулась, все следы выводят на Толстопятова и его дружков... но не хватает одного маленького звена, - и тут Слава  ловко подсовывает вместо этого звена  фигу с маслом. Беда в том, что это не только неправдоподобно: с каждой такой фигой фильм усугубляет одну и ту же стратегическую ошибку. С одной стороны, советские менты и гебешники изображены как беспредельщики и циники, которые направо и налево занимаются подлогом, устраняют тех, кто им мешает, принуждают свидетелей и обвиняемых давать ложные показания; но почему-то, как только дело касается Толстопятовых, с которыми, казалось бы, уже к 5-й серии все ясно, они становятся истовыми поборниками самой мелкой буковки римского права. Не дай боже затащить этих Толстопятовых в ментовку да и учинить над ними хоть  половину того, что они  без малейших угрызений совести делают с кем угодно другим! Объяснение этому только одно - пресловутое телефонное право: кто-то позвонил авторам фильма из важного места и сказал: «Чтобы было не меньше 24 серий, вы меня поняли?»

Другой результат злоупотребления сценаристки Славиными фигами: фильм катастрофически утрачивает масштаб. Вначале он задан крупный: подробно показаны  события в Новочеркасске 62-го года с их кульминацией – расстрелом рабочей демонстрации. Слава Толстопятов, случайно оказавшийся в этом городе, становится свидетелем кровавых событий; тут он впервые сам убивает человека; тут разочаровывается в советской власти. Все  это настраивает нас на крупное историческое полотно, пусть с элементами триллера и детектива. Или на псевдоисторическое полотно: в реальности Вячеслав Толстопятов, прежде чем стать бандитом и убийцей, отсидел четыре года в тюрьме за фальшивомонетничество, план стать грабителем инкассаторов возник при встрече там же, в тюрьме, с Сергеем Самосюком, будущим членом банды, и Новочеркасск тут абсолютно ни при чем. Но дело не в этом: «Ликвидация» - тоже псевдоисторический фильм, но там имитация «под историю» с начала до конца выдержана (точнее, и сериал Урсуляка местами разменивается на слишком подробную детективную историю, но, во-первых, реже, во-вторых, когда он разменивается, то это как раз получается нехорошо). У Худякова эпический зачин слишком быстро и безвозвратно соскальзывает не просто в чистый детектив, но детектив слишком «технический», в котором действие толкается вперед не локомотивом истории и даже не характерами действующих лиц, а тем, мокрый или сухой рентгеновский снимок показал врач милиционеру, пишет кто-то букву «т» как перевернутое «м» или в форме зонтика и т.п.

Кроме того, «Однажды в Ростове» не хватает и чисто постановочного масштаба.  Я был неточен, когда несколькими строками выше написал, что Толстопятов «дурачит всю ростовскую милицию»: никакой «всей милиции» нет, есть, в сущности, один воплощающий ее осел Карпухин. Время от времени он докладает о ходе расследования говорящей полковничьей голове, которая делает брюзгливое лицо и велит повысить темпы.  То же самое с ростовским УКГБ: как в мексиканских сериалах, показаны только расхаживающий по кабинету толстый начальник и сидящий в прихожей худой адъютант. Что касается остального помещения и штата, то, перефразируя строку Т.Г. Шевченко, «ГБ как будто погорело». Опять напрашивается предположение: кто-то позвонил и сказал: «Бюджет сериала такой-то, и ни на копейку больше!»

Всё так. Но вот досмотрел же я это нелепое творение до конца, все серии до последней с блюдечка вылизал. Потому что правда в фильме все-таки есть. Константин Худяков – сильный «актерский» режиссер, исполнители выбраны очень точно, и многие из них играют замечательно. Я несколько раз повторил, что следователь Паша Карпухин дурак, - но он похожий на человека дурак,  исполняющий его роль Кирилл Плетнев правдив в каждом жесте. Получается некий парадокс: мы знаем, что никакой следователь не станет разбалтывать неизвестно кому подробности важного дела, - но такой следователь, какого играет Плетнев, все-таки может разболтать.  Мы и верим, и не верим тому, что нам показывают: в изображаемое как уникальный случай верим, а как в типичную картину – нет. Хочется на все это плюнуть и выключить телевизор, но тянет и смотреть. Второе желание во мне всегда побеждало, причем я не слишком терял самоуважение. 

Главное достоинство фильма – Вдовиченков в роли Славы, младшего, но «старшего» из двух братьев. Кажется, что настоящий Толстопятов был именно таким вплоть до говорка (хотя, недовольные ростовчане, кажется, жаловались, что артист как раз не овладел местным произношением), до чубчика, до формы затылка, выглядывающего из-под неизменной кепочки. Это серьезный, обаятельный и страшный человек. Я встречал в жизни нескольких людей, похожих на него не тем, что они тоже были талантливые бандиты (такого опыта у меня, к счастью, нет), а своей яростной ненавистью к советской власти. Они ненавидели ее за хитрость, с которой она срезала расценки на выработку токарям и трудодни трактористам; за кооперативные магазины, в которых богатенькие могли купить мясо и колбасу, которой не пахло в магазинах для бедных; за подлость ментов, нарушавших законы похлеще, чем те, кого они отправляли за их нарушение в зоны; за жирность обкомовцев; за вранье радио и газет. У диссидента ненависть к совку была куда  слабей по накалу, потому что исходила из общих принципов, из головы, в то время как у человека простого, когда таковая имела место, она была генетической, перейдя к нему от раскулаченного отца, или органической, зародившись, когда колхозный сторож избил его, голодного мальчишку, за уворованную с поля картофелину или кукурузный початок. Не случайно такая беспрецедентная по беспощадности и точности просчета стратегии ментов банда возникла в Ростове, центре  края, у людей которого советская власть отняла особенно много честно нажитого добра и свободы. Но вернусь к Вдовиченкову-Славе Толстопятову. Тут зритель опять попадает в некую когнитивную вилку: его хотят убедить, что Слава сначала был парень как парень, чуть не комсомольские песни распевал, но после Новочеркасска... Однако то, что зритель видит собственными глазами, подсказывает ему, что этот Слава советскую власть не терпел всегда, никогда. Он не может остановиться, совершает налет за налетом (хотя лучше, наверное, было бы на время залечь на дно), не потому что, как он объясняет советующим ему притормозить сообщникам, «надо не давать ментам покоя», а потому, что захвачен азартом мести. Это, повторяю, вычитывается из органики Вдовиченкова, а не из режиссерских намерений или, возможно, даже намерений самого исполнителя: актер, играющий правдиво, играет больше и глубже, чем может сам предположить.  

Приковывает внимание и Виктор Раков в роли старшего брата Владимира. У Ракова лицо не артиста, а человека, и человек, которого он играет, слабохарактерен (но только по сравнению с титаническим Славой), зависим от брательника и постоянно колеблется, лишенный того мотора ненависти, который день и ночь гудит в Толстопятове-младшем.

Алена Бабенко запоминается в роли жены Владимира, на самом деле влюбленной в Славу. По-бабьи завороженная им, она готова идти на все, постепенно погрязая в делах банды так, что из черной ямы, в которой она оказалась, уже и сам Слава перестает быть для нее привлекательным. Бабенко по роли – певичка в кинотеатре: шлягеры из кинофильмов начала шестидесятых, прошивающие фильм, - его дополнительная «фишка».

Правдив Владимир Юматов, играющий начальника ГБ Копыльцова, человека разумного, вменяемого, незлого и крайне подлого просто в силу закона noblesse oblige  (положение обязывает). Не вина актера, что из-за неизобретательности сценария и отсутствия в роли динамики и перспективы ему постоянно приходится  делать одно и то же, так что через несколько серий его игра становится серийной  в том смысле, что вырождается в набор одинаковых поз и интонаций. (Это проблема почти всех исполнителей: развития характеров на 24 серии не хватает, и артисты поневоле повторяются). 

Хуже всех – Сергей Жигунов в роли офицера ГБ и зятя Копыльцова Сергея Колесникова. В отличие от своего шурина, Колесников однообразен с самого начала; есть какая-то оцепенелость в  лице Жигунова, позволяющая ему совершать  очень ограниченное количество мимических движений (когда его герой целуется с девушкой намного младше его, на него неприятно смотреть). Почему-то мне казалось, что Жигунов, даже когда целуется, не выпускает из головы своих продюсерских обязанностей: возможно, ему и следовало ограничиться ими.

Говорят, надо писать о фильмах самих по себе, не сравнивая их с другими. Но почему не сравнить «Однажды в Ростове» с «Ликвидацией», если сам Жигунов не скрывает, что решил затеять сериал о Толстопятовых, посмотрев работу Урсуляка? Не надо сравнивать по мере таланта – это верно, потому что это бесперспективно. Но вот какое сравнение поучительно: «Однажды в Ростове» - фильм слабее «Ликвидации», потому что Гоцман был интереснее и симпатичнее Академика, тогда как Толстопятовы и их сообщники Горшков и Потепалов (артисты Михаил Евланов и Виталий Хаев) интереснее сыскарей, а братья-разбойники,  к тому же (как ни неохота мне в этом признаваться), и симпатичнее. Это лишает сериал «Однажды в Ростове» осмысленности: читая или смотря детектив, мы возвращаемся в детство, нам необходимо, чтобы «хорошие» были если не интереснее (это редко получается), то, во всяком случае, моральнее «плохих», иначе мы запутываемся и теряем ко всей этой стрелянине  сердечный интерес.