Вчера ходил в кино.

В кино
Зона счастья
скукожилась практически до нуля
но все-таки когда в кинотеатре 
какие-то люди перед началом сеанса 
говорят у меня за спиной
о предстоящей картине
или просто болтают о кино
и хотят но не могут
припомнить названия и фамилии
путают Уайлера с Уайлдером
и вообще все к черту путают
и мне хочется обернуться и помочь им
и все точно назвать
расставить все точки над i
расставить и поправить и направить
и вправить им мозги
когда меня вот так распирает
и я еле сдерживаюсь
и сладко и горько сознаю
так было всегда
о сколько раз я мог
но не хотел но удерживался
от того чтоб изменить этот мир
пусть себе катится дурак
куда хочет
распираемая этим чувством
шагреневая кожа моего счастья
в такие минуты
перестает сокращаться  

 А фильм я смотрел вот какой:

«Прогульщики». Режиссер Леван Когуашвили. Сценарий Бориса Фрумина, Левана Когуашвили и Николоза Марри. Грузия. 2010

Фильм о грузинских наркоманах. Место действия, может быть, Тбилиси, или какой-то город поменьше, провинциальный. Время действия, наверное, 90-е. Фильм не чернушный и не «жесть», какой обычно бывают фильмы про наркоманов. Он теплый, режиссер относится к главному герою, наркоману средних лет по имени Чеки, с живым сочувствием. Кроме того, фильм не чернушный потому, что чернушные обычно бывают сняты косо-криво «под документ», а этот фильм по-своему красивый. И режиссер увлечен не ломками Чеки, а тем, как тот снова и снова с переменным успехом пытается добыть дозу. Его заморочки держат нас в напряжении и приближают фильм по жанру к триллеру. Смотреть интересно.

Но вот какая проблема. Да, фильм теплый, человечный. Показан пропащий человек, жалко его. Всех людей в принципе жалко. Но в сущности: перед нами человек больной, не контролирующий свои поступки. Вот он пришел к барыге за дозой, а у того, надо же, как раз в этот момент отец погиб, выпрыгнул из окна (он выпрыгнул с отчаянья, увидев, что барыга опять имеет какие-то дела с этим наркоманом Чеки). Отец лежит на земле, барыга плачет над ним, а Чеки кричит: «Давай дозу, я тебе заплатил!» Потом он начинает колотить барыгу, они катаются по земле рядом с лежащим на ней мертвым стариком. Ну разве Чеки человек? А с другой стороны, когда коррумпированные менты из отдела борьбы с наркотрафиком заставляют его подбить одного паренька впервые уколоться (им нужно это в своих целях, о которых я не буду говорить, чтобы не портить читателям кино), Чеки этого не делает – не отказывается, но изворачивается. Значит, в нем осталось человеческое. Но ведь это ни о чем не говорит! Тут не борьба добра со злом внутри человеческой души, а чередование человеческого поведения с поведением прочно севшего на иглу наркомана, который, в общем-то, действует, как акула, у которой, как считают ихтиологи, нет психики. Независимо от исходных человеческих качеств, наркоман ради дозы сделает все: соврет, подведет, украдет, убьет. Да, пусть он по натуре не убийца, но может и убить, потому что наркозависимость сильнее моральных запретов. В этом-то весь ужас – любой человек, если он наркоман, перестает быть самим собой. Но в таком случае... что за смысл в теплом, человечном повествовании о наркомане? Бывают человечные фильмы об алкоголиках, это еще куда ни шло: тут кое-как можно исходить из предположения, что герой все же хозяин своей судьбы и у него остается путь назад. (Вспомним, например, фильм Кулиджанова «Когда деревья были большими» с Никулиным в главной роли). Но наркоман… То, что он утром  сделал что-то хорошее, вовсе не значит, что вечером он не сделает ужасного. Жизнь близких наркомана еще и оттого кошмарна, что они постоянно колеблются между этой надеждой, что он/она все-таки человек, и отчаянием, когда они с ужасом убеждаются: нет, не человек. Это замечательно показано в романе Александра Мелихова «Чума». Причем этот потрясающий роман сосредоточен не на самом наркомане, а на его родителях. Мелихов глубоко сочувствует им, сыну же их не сочувствует, не потому, что он (Мелихов) жесток или считает, что парень, мол, сам виноват, дело не в этом. Просто… ну кому тут уже сочувствовать? Человека нет. Разве что Мелихов сочувствует сыну в начале, когда тот еще не робот, заточенный на единственную цель: дозу.           Я долго хожу вокруг да около, а можно выразить одним предложением: человек,  абсолютно не способный управлять своей жизнью, не может быть героем художественного произведения, разве что сама эта неспособность является темой произведения, как в «Осеннем марафоне». Правда, древнегреческие трагедии были как раз о том, что людьми правит фатум. Но это другое дело: Эдип не мог побороть фатум, но пытался ему противостоять –  потому-то пьеса Софокла трагедия, а не древняя чернуха. А трагедия наркомана – это, с определенного момента, чисто трагедия его семьи. Так что режиссер Леван Когуашвили избрал в лице Чеки не вполне подходящий объект для изображения борьбы добрых и дурных сил в человеке. Это делает его фильм как бы некорректным, как может быть некорректной формулировка доказательства теоремы: пусть все последующие рассуждения разумны, но все равно: то, чего нельзя доказать, нельзя доказать, и точка.* 

Но все равно фильм мне понравился. Теплота автора по отношению к Чеки в некотором роде "не по адресу" (надеюсь, после всех предыдущих объяснений читатели не сочтут меня за циника), но общая теплота атмосферы фильма содержательна, осмысленна. Одно дело, когда показывают нью-йоркских, ливерпульских или московских наркоманов: ну что ты хочешь, жестокие, суровые города, в них много всякого ужасного. А тут Грузия,  солнышко светит, и все друзья, все кумовья… Вспоминается фильм Феллини «Маменькины сынки», который тоже был о пропадающих молодых людях, пропадающих в славном городке у теплого моря. Даже названия похожи: «Маменькины сынки», «Прогульщики»… Грустная ирония фильма Когуашвили состоит в том, что эти пропадающие мужики, они, в некотором роде, действительно прогульщики. Дело в том, что толчок, на котором наркоманы пасутся с утра до вечера, решая свои проблемы, т.е. одну проблему - как сегодня достать дозу, расположен на той же улице, что и  школа, да что там, они околачиваются аккурат против входных дверей своей alma mater. Директорша школы привычно кричит из окна: «Опять собрались? И не стыдно вам? Убирайтесь отсюда, бездельники, чтоб хоть дети на вас не смотрели!» А с другой стороны, может, полезно, чтобы дети смотрели? Столько-то лет назад, "когда деревья были большими",  вот эти дяди были оболтусами, уроков не готовили, шалили, прогуливали… видите, что из них вышло? Маменькины сынки! Alma mater – значит «вскормившая мать». Мужики, может быть, прилипли к дверям школы в надежде, что она и теперь их накормит. Смех и грех.

Да, смех. Вот только кормежка, которой они хотят - марафет.

И еще одна особенность этого теплого городка. Помните, я написал, что отец барыги покончил с собой, увидев, что сын опять разговаривает с Чеки? Это постоянный паттерн фильма: близкие Резо считают, что их сын был бы нормальным человеком, если бы не этот Тенго, а близкие Тенго убеждены, что корень зла в Резо.

Вышло так, что, посмотрев этот фильм, я имел возможность немного поговорить с Леваном Когуашвили, который сейчас находится в Нью-Йорке. Я рассказал ему, что мне больше всего понравилось в картине, и спросил:  «Как вам пришло в голову сделать так, чтобы «маменькины сынки» толклись возле школы?» Он ответил: «Да просто так оно и есть. Вы видите в этом какую-то метафору, но меня метафоры не волнуют. Я стараюсь показать то, что есть, что я помню».

Что ж, самое лучшее кино тогда и получается, когда «то, что есть», оказывается метафорой.  

* Правда, фильм завершается таким образом, чтобы склонить нас к выводу, что добро в душе Чеки все-таки победило. Но поступок героя в финале можно толковать по-разному. Я не могу сказать больше, иначе мой текст станет спойлером. Посмотрев фильм, читатели могут сами поразмыслить о мотивах, заставивших Чеки сделать то, что он сделал. Но в любом случае, финал - это всего одна минута, она не может перевесить предыдущие 84 минуты фильма.   

P.S. Правило этого сайта - не помещать текстов о фильмах без приложения самих фильмов. Поэтому я не буду писать о последней картине Левана Когуашвили  "Слепые свидания" ("Blind Dates"), которую видел в кинотеатре. Примечательно, однако, что герой этого фильма - тоже не хозяин своей судьбы. На этот раз дело не в болезни,  просто человек отказывается выбирать между  ситуационными альтернативами и с некоей буддистской безучастностью плывет по течению. Следующий фильм Когуашвили, возможно, покажет, являлось ли сходство между Чеки и Сандро совпадением или это отражение взглядов режиссера на жизнь.  

Леван Когуашвили

Cмотреть фильм он-лайн

Написать письмо автору