Режиссер Марк Захаров. Сценарий Григория Горина по его пьесе. «Мосфильм». 1979
В предыдущем моем тексте я сорвал маску с фильма «Семья Оппенгейм». Это было легко: фильм плохой, да и кто о нем вообще помнит. Сегодня моя задача неизмеримо сложнее: я собираюсь развенчать «Того самого Мюнхгаузена», да, того самого, которого зрители моего поколения так любят! Простой народ любит этот фильм за то, что он красивый и в нем играют все как на подбор классные артисты во главе с Олегом Янковским. А для продвинутого зрителя этот фильм остался в сознании как «культовый». Трудно объяснить, что значит это слово, но если культовые фильмы существуют, то «Мюнхгаузен» точно один из них. Да, а я вот собираюсь посягнуть. Опасно. Боязно. Мне придает смелости лишь то, что никто на этом сайте комментариев не оставляет, и значит, на клочки на тряпочки меня, авось, не разорвут.
Даже в 79-м году я смотрел эту картину с какой-то смутной тоской, а теперь, когда пересмотрел, «смутная тоска стала ясною, осознанною болью» (почти В.Маяковский). Я имею в виду, зубной. А теперь, когда я взялся писать, еще и головной: ну как бы все получше объяснить уже насторожившемуся читателю?
Начну просто: этот самый «Тот самый Мюнхгаузен» меня ни в чем не убедил, и более того, я считаю фильм Горина/Захарова пустышкой.
Нахохлившийся читатель скажет:
- Ну раз так, значит, ты тупой.
- Почему?
- Потому что ничего не понял.
- А что я должен был понять?
- О господи, что… Тупому разве объяснишь?
- Ну ты попробуй.
- Это фильм о нестандартном человеке, нонконформисте, яркой, незаурядной личности. Коротко и емко можно сказать, что это фильм о Поэте. Серость и низота, которой большинство, таких терпеть не может. Она всегда, испокон веку, подвергает Поэта остракизму. Потому что, хотя он живет себе на отшибе своей наполненной внутренней жизнью, общаясь сегодня с Софоклом, завтра с Шекспиром, послезавтра с Ньютоном…
- Ну ясно, пирдуха.
- Ты не ехидничай, а лучше слушай, если ничего не понимаешь. Итак, он, как держава с державой, общается с великими и никого, казалось бы, не трогает… Но именно то, что он не трогает эту серость, не хочет с ней смешиваться, ее больше всего и злит. Да, сам стиль существования Поэта ее бесит! Будь таким, как мы! Сделай вместе с нами контрольный выстрел в голову всему высокому и духовному! А-а, западло тебе? Ну тогда берегись! Это – аспект фильма, применимый ко всем временам: так было, есть и будет. Но в этой картине была и острая актуальность, которую, конечно, просекал не каждый. Главная байка Мюнхгаузена, о чем она? Он вытащил сам себя из болота за волосы! Из болота, понимаешь? Сам себя! Это 79-й год, глубокий застой, уже интеллигентным людям совсем дышать нечем. И вот фильм нам говорит: что значит, нечем? Неужели вы пердежом геронтов из политбюро КПСС дышите, неужели на этих альцгеймерщиках свет клином сошелся? Да какое вам на хрен вообще дело до них? А тот же Шекспир, а музыка, а природа, а вино, а любовь, наконец? Некий аристократ сказал: «Я не позволю себе унизиться до плохого настроения». Слишком много чести Совку, чтобы мы с вами, друзья, из-за него в депрессуху впадали. Горин/Захаров как бы приободряли и вместе с тем укоряли кислых-приунывших. Против объективной данности, говорите, не попрешь? Да плюньте вы на эту объективную данность, живите, как Мюнхгаузен, на автономной подпитке, по собственным часам и своему календарю. Ежедневно с десяти до двенадцати – подвиг! Но проклятая среда, со своей стороны, жмет, жмет на Поэта… и он, в минуту слабости, может поддаться, совершить духовный компромисс. Но поскольку Поэт по сути своей духовен, то такой компромисс равносилен смерти: тело может сохраниться, но это несущественно. Поэт погиб, и теперь, когда он уже неопасный труп, его «почетом, как селедку луком, окружают» (строка М.Светлова). Так стали посмертно чтить Сократа, Спинозу, Пушкина. Так чтили в Совке Маркса, выхолостив из него его перченую суть. Так чтят Станиславского, сделав из его беспощадной для актеров системы снотворное. Но если бы увенчанный посмертными лаврами Поэт каким-то чудом ожил, его бы вновь свели в могилу. Если Христос вернется на землю, его опять распнут. Именно эта гипотетическая ситуация – но, конечно, не в трагическом, а в ироническом повороте – замечательно и обыграна в финале картины. Но второй раз Поэт уже не уступит, дудки. Теперь он, наоборот, погибнет телом, но душу сохранит. Мюнхгаузен восходит по лестнице духа «на Луну», оставляя Землю, где «все тонет в фарисействе», где эти почтенные граждане во главе с герцогом-Броневым,* не зная, что им делать с живым мифом, не нашли ничего другого, кроме как превратить все в фарс. Горин сделал очень интересно, он применил такой ход: Мюнхгаузен весь фильм живет бок о бок со всеми этими людишками как их современник, но в то же время «Приключения барона Мюнхгаузена» уже написаны, и эта книга перед ними не как новинка, а как шедевр мировой литературы. Это, конечно, довольно сложно, просекаешь ли ты?
- Ну да, Мюнхгаузен наперед легендарен. Что-то в этом роде до Горина и Шварц делал, и Дюрренматт, и многие другие. Как это сделано в данном случае, мне не нравится, муть какая-то. В фильме есть и другие игры со временем. Например, Мюнхгаузен произносит: «Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить вам пренеприятнейшую новость» - и тут же раздумчиво бормочет: «Неплохое начало для комедии… Надо будет кому-нибудь предложить». Или он говорит: «То, что на небесах секунда, на земле столетие. Все относительно, господа». Горину как бы недостаточно, что его герой есть тот, кто он есть, дерзкий, веселый фантазер, он еще хочет повернуть так, что эти фантазии, мол, предвосхищают будущие прорывы в искусстве и науке. К чему это? По-моему, просто плохой вкус.
- Ладно, не будем о вкусах. Но ты общую-то мою трактовку фильма ухватил?
- Ухватить-то ухватил, да только в фильме ничего этого нет.
- Как нет? Откуда ж я взял?
- Вот! Вот! В этом все дело. Ты все это взял… из своей головы.
- Что значит, из своей? Да каждое слово Мюнхгаузена-Янковского, каждая его эскапада…
- Нет. О Христе не будем, это уж ты вообще хватил. Но настоящий Поэт (в предложенном тобой же расширительном смысле), пусть это будет Чаадаев, которого царь определил в сумасшедшие, или чудаковатый генерал Григоренко, с которым Андропов поступил аналогично, или Бродский, также отсидевший свое в психушке, они говорили не просто нечто оригинальное, а выявляли истину, которой другие не видели. А Мюнхгаузен, какую он незримую истину выявляет?** Что он вообще доказывает, подстрелив через дымоход утку или объявив войну Англии?
- Ну, объявив войну, он выявляет… он проявляет очень даже много: он демонстрирует, что индивидуум равен государству! Но дело даже не в подобных политизированных акциях. Если угодно, утка даже важнее Англии. Подстреливая утку через дымоход, а потом выпуская ее, жареную, из окна в небо, Мюнхгаузен ломает физические законы реальности, те самые, через которые, по мнению нытиков, не переступишь. А вот переступишь! Можно заставить жареную утку полететь, как можно вытащить самого себя из трясины за волосы! «Мир как воля и представление» - слыхал о такой книге Шопенгауэра? Да ничего ты не слыхал. Ладно, тогда проще: Мюнхгаузен, как Синявский, борется с пошло-подлой действительностью стилистическими средствами. И сравнение с Синявским – не просто так: Горин/Захаров сделали явно диссидентскую картину. (В ней, между прочим, есть абсолютно крамольные фразы: например, барон говорит монаху: «Вы, служители церкви, предлагаете мне жить во лжи». И как только цензоры не заметили, что.это слова.Солженицына!)
- Вот-вот, поэтому ты в таком в восторге от «Мюнхгаузена». Тебе льстит, что ты, как скринер в аэропорту, видишь сквозь штаны авторов фиги в их карманах. Тебе приятно, когда умные люди говорят то, что ты и так знаешь. Точнее, вот как: тебе этого даже не говорят, а просто подмигивают, и ты ловишь из воздуха то, чего нет.
- Неправильно! Оно есть, но оно в подтексте, через аллюзии.
- Нет, его нет. Слышал анекдот? В одной тусовке ребята уже рассказали друг другу все свои хохмы, и теперь, чтобы не повторяться, они присвоили каждой номер и просто произносят: 48! 25! И все хохочут. Я хочу сказать: чтобы видеть в фильме «Тот самый Мюнгхаузен» глубокий смысл, надо его, этот смысл, заранее в голове держать. Но в таком случае, зачем этот фильм?
- Что ж, остается только повторить: стиль! Ты нечувствителен к стилю. Наверное, тебе Шварц тоже не нравится?
- Нет, нравится. Шварц не ограничивается подмигиванием «своим». Он подмигивает, но у него есть и большие концепции: идея, что с уничтожением Дракона он еще долго остается в сознании тех, кто был под его властью, – это целое социологическое открытие, ставящее Шварца на один уровень с Оруэллом. А Горин только подмигивает. (Ха! «По жизни» шепелявил, а «по искусству» страдал тиком).
- Ну ты на физические-то дефекты не сворачивай, сперва на себя в зеркало посмотри.
- Пардон. Это меня, действительно, занесло ради красного словца. Горин был хороший человек и очень остроумный. Но он остроумен словесно, в деталях, по мелочам, а в общем построении банален, по крайней мере, в данном случае. Все, что ты мне вначале втемяшивал насчет содержания фильма, а я терпеливо, не прерывая, выслушивал, ведь это, в сущности прописи для младшеклассников или, в крайнем случае, что-то на уровне шутливых туристских песенок: «Не отрекся б Галилей, было б на Земле теплей». Еще ты мог бы добавить: родным и близким с Поэтами тоже очень трудно, жены от них уходят, устав так жить (линия Кореневой-Марты). А когда Поэт «возвращается из мертвых», то обнаруживает, что в «доме пахнет воровством»: все обуржуазилось, бывшие верные друзья уже не те, стали конформистами-бургомистрами (линия Кваши). Видишь, как я тебе помогаю?
- Не надо мне помогать. Если бы даже ты был немного прав, все равно в целом ты не прав: у тебя слишком большие требования, ты не понимаешь, как важен был этот фильм в свое время, каким глотком кислорода... Это теперь, когда разрешено болтать все что угодно…
- Ага! Значит, я чего-то добился: ты уже соглашаешься, что это фильм не «на все времена»?
- Ничего я не соглашаюсь. Он на все времена… по своему остроумию, по стилю.
- Да что ты все стиль да стиль. Если хочешь знать, так это не ахти какой фильм именно по стилю. В «Обыкновенном чуде» действительно был создан некий особенный целостный мир. В нем не было «реальных» улиц-городов, он весь в каких-то волшебных огнях. В «Мюнхгаузене» Захаров как раз не нашел стиля. Здесь всадники скачут на конях под тревожно волшебную музыку, как в «Обыкновенном чуде» (композитор уже не Гладков, а Рыбников, а музыка почти та же… странно), но они скачут по натуральным улицам немецкого городка с сохранившейся или отстроенной средневековой архитектурой; волшебная музыка не идет «Мюнхгаузену», фильму в целом ироническому. А еще хуже то, что не нашел стиля Горин. Ну ладно, Мюнхгаузен эксцентрик – так пускай бы и чудил себе в своем особом гротескном пространстве. Но его «странный» мир существует смежно с почти взаправдашно-бытовым миром Якобины-Чуриковой. Даже фамилия этой Якобины - фон Дуттен. А любовника ее Абдулова фамилия Рампкопф. Что-то из Шиллера или Ибсена, а не из легкой сказочной пьесы. В этом ощущается какой-то стилистический разнобой...
- Но авторы и хотели показать, что Мюнхгаузен и Якобина живут в разных мирах!
- Разных, но все равно между ними должен быть некий общий стилистический знаменатель. Это трудно объяснить... Пересмотри фильм беспристрастным глазом, может быть, ты со мной согласишься. Но это еще не все, дальше - хуже. Вот Мюнхгаузен просит через суд развода, чтобы иметь право жениться на Марте. В этом эпизоде он сначала нормальный, в общем, человек: убеждает судей, как может, что развод обоснован и т.д. И вдруг, когда те уже готовы удовлетворить его прошение, все срывается, потому что он поставил под ним дату 32-е мая. И он уперся рогом и ни за что не соглашается изменить на 1-е июня: дурацкая выдумка для него важнее любви! Это не только сюжетная нелепость, заставляющая нас заподозрить, что Мюнхгаузен – никакой не Поэт, а просто сумасброд; тут дребезжащий стилистический диссонанс. И вот еще что мешало мне смотреть фильм: непонятно все же, как эти чудеса, летающие жареные утки и т.п., у Мюнхгаузена получаются: он их с верным слугой Томасом подстраивает, или сие следует рассматривать как «поэзию»/«метафоры», так же как финал фильма сплошная метафора?
- О господи! У того же Горина есть юмореска: какому-то зануде рассказали анекдот про то, как у раненого головная повязка сползла по левой ноге, и он (зануда) потом не может уснуть, все думает, ну как она могла сползти? Нельзя, брат, быть таким дотошным.
- А я вот считаю, что можно. Серьезное произведение искусства выдерживает проверку ОТК на прочность даже мельчайших деталей. Если, конечно, работник ОТК не полный кретин.
- А ты себя каким работником ОТК считаешь? Вот ты любишь Тарковского, да? Посмотрев "Мюнхгаузена", он позвонил Захарову и поздравил его. Тарковский ради приличия никогда не хвалил!
-------------------
* Секрет успеха фильма - на 40 процентов вклад Янковского, на 60 Броневого. Последний играет так иронично, ну так иронично... даже самый глупый, но интеллигентный зритель чувствует себя ужасно умным, следя за его примочками. "Этот герцог даже интереснее, чем Мюллер; монарх - специалист по от кутюр, монарх-эстет: "Такое сегодня на войне не носят", класс! Просекаю, все просекаю!" А что, собственно, просекать? Ну да, эстет он, портной по призванию, отношение длины штанины к ширине занимает его больше, чем отношения с Соединенными Штатами - что из этого? "Да как что? Чувак, которому надо быть портным, сидит на троне, неужели не доходит? Так и эти там постоянно портачат, потому что их место где-нибудь на шахте или на поле, а не в Кремле! Дошло?" Ну хорошо, но какое это имеет отношение к теме вдохновенного враля Мюнхгаузена? А бог его знает. Просто вот класс, и точка. Советское интеллигентное кино и театр вообще достигли виртуозности в создании образов монструозных королей, можно даже написать диссертацию: "Короли в искусстве позднего Совка как воплощение инакомысленной фиги в кармане".
** Написав это, я подумал: а ведь авторы для того и вложили в уста Мюнхгаузена "прозрения будущего", чтобы хоть таким образом наделить его тем даром, который, как они сами чувствуют, их герою необходим, но ничем иным не подтверждается: той самой способностью видеть невидимое, о которой я выше говорил. Но как ни старайся сделать его предтечей Гоголя и Эйнштейна, все равно чего нет - т.е. чего нет в сюжете, в действенной плоти фильма - того нет.
Григорий Горин (1940-2000)
Марк Захаров
Смотреть фильм он-лайн
Автор С. Бакис
Уважаемые посетители сайта!
Чтобы оставить комментарий (вместо того, чтобы тщетно пытаться это сделать немедленно по прочтении текста: тщетно, потому что, пока вы читаете, проклятый «антироботный» код успевает устареть), надо закрыть страницу с текстом, т.е. выйти на главную страницу, а затем опять вернуться на страницу с текстом (или нажать F5).
Тогда комментарий поставится! Надеюсь, что после этого разъяснения у меня, автора, наконец-то установится с вами, читателями, обратная связь – писать без нее мне тоскливо.
С.Бакис
|