Новый фрагмент
Главная » Новые фрагменты » Нури Бильге ДЖЕЙЛАН |
"Зимняя спячка". Режиссер Нури Бильге Джейлан. Сценарий Нури Бильге Джейлана и Эбри Джейлан. Турция, Франция, Германия. 2014 Действие фильма происходит в Каппадокии. Эта часть Турции «характеризуется чрезвычайно интересным ландшафтом вулканического происхождения, подземными городами, созданными в 1 тыс. до н. э. и обширными пещерными монастырями, ведущими свою историю со времён ранних христиан».(Википедия). А меж этих странных ландшафтов раскинулись дикие степи, редко усеянные населенными пунктами. Зимой степи засыпает снег, и коммуникация между населенными пунктами затрудняется. Герой фильма г-н Айдын владеет небольшой гостиницей, тоже вырубленной в горном ландшафте, вот такой примерно:
Еще он владеет в городке несколькими магазинами и домами, которые сдает в наем. Гостиница называется «Отелло», в память о театральном прошлом Айдына, но вряд ли в память о роли, которую он сыграл: по фильму можно понять, что он был не очень крупным, не очень успешным актером. Айдын – импозантный мужчина лет 50-ти, седеющей шевелюрой над высоким челом и другими частями лица, а также всей своею благородной осанкой похожий на Сергея Бондарчука, особенно в роли Астрова в давнем фильме Кончаловского "Дядя Ваня". (Бондарчук был отчасти грек, греки отчасти похожи на турок, так что сходство неудивительно). У г-на Айдына много дел: достаточно обширные владения требуют ухода, присмотра и учета. Некоторые съемщики домов безнадежно задолжали с арендной платой, приходится их выселять, а это большая морока и источник угрызений совести для г-на Айдына: ведь люди не платят, потому что им нечем платить, потому что этот забытый богом край поражен хронической безработицей. Выжимание арендной платы он препоручил своему управляющему Хадайету, выселением, в крайнем случае, занимается полиция, ну а угрызения совести ни на чью душу не переложишь, приходится с ними жить. Слава Аллаху, что душе г-на Айдына есть чем успокоиться: он регулярно пишет статьи в местную газетенку и собирает материалы для заветной книги по истории турецкого театра. Статьи имеют характер либеральный: просвещение, просвещение и еще раз просвещение! Школы, школы! И решительные меры государства по устройству дорог, улучшению медицинского обслуживания и т.д. и т.п. Да и от самих бедняков много зависит. Как ни мало у тебя лир в кармане, но положить конец срачу в доме, подмести во дворе, разбить у дома цветник – для этого ведь много денег не требуется, верно? А красота благотворно действует на душу, она начало всех начал. Что же касается мечети, то г-н Айдын не верит, что она в наше время может предложить реальный выход из положения. Он не богоборец, пусть себе мечеть стоит, как стояла испокон веков, но ХХI век поставил на повестку дня задачи, решить которые имамам не по силам. Статьи г-на Айдына иногда вызывают полемику и нарекания людей глубоко религиозных, - но не очень злобные, не слишком чреватые нарекания, лишь в меру резкости этих статей, каковая весьма умеренна. Дел много, но не так уж. Остается время и для скуки, для мечтаний, для мировой тоски, для долгих раздумчивых разговоров с сестрой Неджлой и женой Нихал. Темнота даже летом рано спускается на эту землю среди гор; зимой же, когда завалит снегами все окрест, так что носа не высунуть из дома, у этой троицы и вовсе не остается никаких занятий, кроме обсуждения вселенских проблем. Скажем, непротивление: могло бы оно искоренить или хотя бы уменьшить зло в этом мире? Насколько г-н Айдын ни либерален, он полагает, что оно превратило бы мир в сущий бардак. А вот Неджла возражает: крутость властей и сильных личностей еще больше ожесточает и так ожесточенных людей, в то время как нулевая реакция на их прегрешения могла бы пробудить в них совесть. Взять хотя бы случай, который произошел совсем недавно. Мальчишка Ильяс, сын подлежащего выселению арендатора Исмаила, бросил в стекло внедорожника Айдына камень, да так метко, что осколки чуть не ослепили его. Айдын простил Ильясу хулиганство, но не простил его отцу долга, и тот не скрывает своей ненависти к домовладельцу-кровопийце - того и гляди не камень, а пулю он пустит Айдыну в лоб. «Так не лучше ли вовремя проявить к этому несчастному милосердие? - спрашивает Неджла. - Или ты опасаешься, что тогда все должники решат, что можно не платить за аренду?" Неджла умна и язвительна, она метко тычет пальцем в щель между либерализмом брата и жизнью, которую он ведет: что ни говори, а источник благосостояния Айдына – выжимание последних грошей у бедных людей. Айдын удерживается от того, чтобы заметить, что это «выжимание» - источник комфорта и самой Неджлы, но он, по крайней мере, целыми днями вертится, как белка в колесе, а она полеживает с книжкой на диване. Нихал вмешивается в эти споры только тогда, когда они приближаются к опасной черте, и обычно она становится на сторону золовки – не потому, что взгляды Неджлы ей ближе, а из-за неосознаваемой ею самой оппозиции всему, что говорит или делает муж. Она намного моложе Айдына и вышла за него замуж отчасти потому, что не могла найти в жизни своего пути, а в этом человеке почувствовала того, кто послужит ей каменной стеной. Нихал не ошиблась, но довольно скоро обнаружила, что жизнь за каменной стеной не устраивает ее, кажется унизительной, и поэтому она с невольным раздражением стала видеть в Айдыне источник ее унижения, искать в нем существующие и несуществующие грехи. Например, Айдын замкнут и высокомерен, он только воображает, что любит ближних, на самом деле он абсолютный эгоцентрик. Так оно, в общем-то, и есть, но если бы Нихал любила Айдына, она бы поняла, что его изолированность ему самому не в радость, и постаралась бы мягко проникнуть в его печальную самость, вместо того чтобы находить в ней оправдание собственной отчужденности. В запоздалой попытке эмансипации Нихал погружается в благотворительность - организует в городке общество по сбору средств на ремонт школ. Собрания общества происходят в гостинице «Отелло», но Нихал не хочет, чтобы муж присутствовал на них: это ее собственное дело, нечто такое, что она впервые в жизни делает самостоятельно, советы Айдына, как бы ни были они разумны, ей ни к чему. Однажды Айдын все же оказался на собрании. Никогда прежде не видел он жену такой энергичной и оживленной. При этом она окружена молодыми мужчинами. Айдын разумный и выдержанный человек, он старается убедить себя, что Нихал так преобразилась, потому что ее вдохновляет то, что она делает. Но Айдын восточный человек, и он все равно ревнует. Нихал просит Айдына, чтобы он ушел с собрания, он подчиняется, но глубоко уязвлен. Он решает уйти от Нихал и вечером того же дня сообщает ей об этом. «Поступай, как хочешь», - отвечает она. «Но прежде я хочу проверить финансовую документацию вашего общества. Сбор пожертвований часто привлекает мошенников. Я не хочу, чтобы наша семья пострадала из-за твоей благородной деятельности». Нихал передает ему беспорядочную кипу бумаг, и Айдын удаляется в свой кабинет. Он пробует разобраться в этом хаосе, но через несколько минут убеждается, что это очень трудно. Айдын мудрый восточный человек, но он ленивый восточный человек, за которого, в сущности, всегда трудились другие. Он возвращает Нихал бумаги и протягивает ей тугой конверт: «Это мое пожертвование на твое общество». Наутро он покидает дом. Верный фактотум Хадайет сопровождает его на железнодорожный полустанок, как доктор Маковецкий ушедшего из Ясной Поляны Толстого. Поезд на Стамбул, куда собрался Айдын, что-то долго не приходит. И вдруг он передумывает уезжать так далеко, просит Хадайета отвезти его в поместье знакомого землевладельца Суави. Обычно Айдын не притрагивается к спиртному, но тут, чтобы согреться после долгого пути, он вместе с Суави выпивает. В это время к Суави случайно является Хамди, брат Исмаила, живущий с ним в одном доме и таким образом тоже приходящийся Айдыну должником. После того как и он выпил стакан крепкой наливки, его язык развязывается. Он упрекает Айдына в лицемерии: «Ты только на словах добрый человек, на самом же деле ты ничуть не лучше любого другого эксплуататора». «Но разве я виноват, что унаследовал эти дома от отца? Разве я виноват, что Аллах разделил людей на богатых и бедных? Тебе не ведомо, сколько пожертвований я сделал! Не далее как вчера…» «Ты сделал их, чтобы успокоить свою больную совесть!» До сих пор действие всегда было там, где был Айдын. Но теперь камера отрывается от него и следует за Хамди. Тот возвращается домой, а поздно вечером раздается стук в дверь. Отворив, Хамди видит гостя, которого меньше всего мог бы ожидать: на пороге стоит Нихал. Хамди приглашает госпожу в дом, и она кладет на стол конверт (тот самый, оставленный на прощанье Айдыном): «Это вам, вы не должны возвращать, я просто хочу помочь…» Хамди потрясен: «Этих денег хватит на то, чтобы целый дом купить!» В комнату входит Исмаил, он видит рассыпанные по столу сотенные купюры. Сначала его реакция непонятна, но когда Хамди неосмотрительно вышел из комнаты, он разражается едкой тирадой: «Теперь я знаю, сколько стоят в лирах перенесенные моей семьей унижения. Так вот же!»… Исмаил швыряет деньги в камин. Нихал возвращается домой, плача от досады на собственную глупость и от унижения, которое перенесла, вознамерившись компенсировать беднякам их унижение. …Айдын открывает калитку своего дома. Мы слышим его внутренний монолог: «Я много понял за эти дни. Прости меня, Нихал. Я знаю, ты не любишь меня. Но ты единственное, что держит меня на свете». Айдын не видит, что Нихал смотрит на него сквозь задернутую прозрачную занавеску. Кажется, она рада, что он вернулся. Последние кадры: Айдын за компьютером. На чистой странице дисплея, буква за буквой, возникают три слова: История турецкого театра. Жизнь сложна, трудна, но надо жить. Звучит мелодия Шуберта, которую мы несколько раз слышали по ходу фильма. Похожий финал: восставший человек утомился от собственного восстания, смирился и приникает к жене как единственной жизненной опоре, - был в «Неоконченной пьесе для механического пианино» Михалкова, только лейтмотивом того фильма была ария из оперы Доницетти «Любовный напиток». Есть пьеса Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца», названная английским драматургом «фантазией на русские темы» (в сущности, это фантазия на темы «Вишневого сада»). «Зимняя спячка» - турецкая фантазия на чеховские и, отчасти, на толстовские темы. Айдын недаром похож на Бондарчука: в нем смешаны доктор Астров и дядя Ваня. Он стучит в финале на компьютере, как дядя Ваня стучал на счетах. Мы отдохнем, мы отдохнем. А если продолжить сравнение с фильмом Михалкова, можно констатировать, что в «Зимней спячке» нет отличающих «Механическое пианино» легкости и иронии, все крайне серьезно, картина идет три с чем-то часа, базары Айдина с Нихал или Неджлой иногда длятся по двадцать минут кряду и построены по правилам восточной риторики: «Ты спрашиваешь меня, сестра, отчего я ла-ла-ла. Хорошо, я отвечу тебе. Но позволь сначала бла-бла-бла». «Я услышала тебя, брат. И все же, не кажется ли тебе, что трах-тибидох?» Неджла с ее скверной привычкой резать в глаза правду-матку напоминает беспощадного доктора Львова из чеховского «Иванова», с той разницей, что это, так сказать, горизонтальный доктор Львов: сестра неутомимо пилит брата из положения лежа на оттоманке. Да, все гораздо скучнее и куда менее артистично, чем у Михалкова, но темы те же. Неспособность «плохих хороших людей» (характеристика, данная Томасом Манном Лаевскому, герою чеховской повести «Дуэль») жить в соответствии со своими идеалами. («Я каждое утро встаю с великими планами… и целый день валяю дурака», - говорит Айдын, цитируя, по-видимому, кого-то из Чехова; поскольку эта цитата дана в субтитрах в обратном переводе с турецкого, мне не удалось определить, кого именно). Крушение их попыток «пойти в народ», найти с мужиками хоть какой-то общий язык: если баре жестоки или равнодушны, народ тайно серчает, а если они добры и благодетельны, этот непостижимый народ открыто серчает. И крушение попыток найти взаимопонимание даже друг с другом, прорваться через антропологическую стену отчужденности близкого человека, как и отчужденности самого себя. И т.д. Опять же, разница в том, что у Чехова все эти провалы объясняются свойственными русскому интеллигенту витанием в эмпиреях и слабостью его воли, предрасположенностью к хандре и неврастении, в то время как Джейлан, кажется, находит их причину в склонности турецкого интеллигента к томной лени: «Посмотри: в тени чинары пену легких вин на узорные шальвары сонный льет грузин». Или турок. Все равно, зимняя спячка, зимняя спячка. Я употребил слово «баре». Вот что пришло мне в голову. Популярность Чехова в западном мире не прекращается, однако сегодня она объясняется какими-то общими идеями А.П., его философией (которую он упрямо отрицал, называя себя всего лишь беллетристом, и тем не менее философия в его прозе и драматургии несомненно наличествует). Иначе говоря, для современного западного человека Чехов – писатель, размышляющий о так называемом «смысле жизни». Острый интерес мусульман к Чехову возник, по-видимому, недавно, и он того же свойства, каков был интерес к нему у русской интеллигентной публики в конце 19-начале 20 веков: это более конкретный, более «насущный» интерес. Цивилизационный слом, через который иудохристианская цивилизация прошла сто с чем-то лет назад, докатился до Востока только сегодня, и поэтому современные интеллигентные мусульмане видят в Чехове автора, который описывает развал помещичьих хозяйств; наступление хищнического капитализма; упадок традиционных моральных ценностей под натиском капитализма и т.д. При этом в той смысловой функции, которую воплощал Лопахин из «Вишневого сада», предстает фигура куда более зловещая – дядя Сэм, а вместо мужиков, которые молчаливо и грозно маячили где-то на периферии чеховской драматургии и прозы, выступает… кто же? Неужели джихадисты и фундаменталисты? Чтобы все это выяснить, требуется специальное исследование, которого я не возьмусь предпринимать. На последнем Каннском кинофестивале – том самом, где «Левиафан» получил «всего лишь» приз за лучший сценарий, - «Зимняя спячка» была награждена Золотой пальмовой ветвью. Высокоумное каннское жюри оценило этот довольно тягомотный и смертельно серьезный фильм так высоко – не из уважения ли к этой серьезности, не из признания ли смертельной серьезности перемен, происходящих сегодня в чужом, грозном и непонятном мире Востока?
Нури Бильге Джейлан
Смотреть фильм он-лайн: По вопросам приобретения книги С. Бакиса «Допотопное кино»
можно обратиться по тел.: +38(067) 266 0390 (Леонид, Киев).
или написать по адресу: bakino.at.ua@gmail.com Уважаемые посетители сайта!
Чтобы оставить комментарий (вместо того, чтобы тщетно пытаться это сделать немедленно по прочтении текста: тщетно, потому что, пока вы читаете, проклятый «антироботный» код успевает устареть), надо закрыть страницу с текстом, т.е. выйти на главную страницу, а затем опять вернуться на страницу с текстом (или нажать F5).
Тогда комментарий поставится! Надеюсь, что после этого разъяснения у меня, автора, наконец-то установится с вами, читателями, обратная связь – писать без нее мне тоскливо.
С.Бакис
| |
Просмотров: 823 | Рейтинг: 0.0/0 |
Всего комментариев: 0 | |