Avec son sens de justice strict et primitif nee en l'orpheliniat,
    sans pemiere notion de c'est que c'est le prive..."
                                        Hector Malot. "Sans famille" 


Фильм по сценарию Александра Володина. Впереди еще немало фильмов, поставленных по его сценариям, но «Дочки-матери» - один из последних (если точно – третий от конца: в будущем еще только «Осенний марафон» и «Слезы капали»), не являющийся экранизацией его пьесы, написанный специально для кино.

 

Лень пересказывать сюжет, воспользуюсь подробным синопсисом из Википедии. (Вообще-то нормальные критики так не делают. Что ж, операторы, допустив в отснятом материале брак, говорят: "Сойдет за мировоззрение". Пусть щедрая цитация интернетовских ресурсов будет одной из новаторских черт нашего нестандартного сайта). Итак, Википедия сообщает:

 

"Дочки-матери" — советская мелодрама Сергея Герасимова и Александра Володина.
Киносудия им.Горького. 1974-й год.

 

 

Ольга Васильева выросла в детдоме и никогда не знала своей матери. Волею судьбы ей в руки попало старое письмо, написанное её матерью много лет назад, и она, бросив всё, едет из Свердловска в Москву с надеждой встретиться с родным человеком. Мать, Елена Алексеевна Васильева, проживающая по адресу, указанному на конверте письма, оказывается неродной. Оказывается, много лет назад в их доме появилась домработница, которую так же, как и хозяйку дома, звали Еленой Васильевой, только отчество у неё было иное — Александровна. В бытность её в доме Васильевых она уже оказалась довольно проблемным человеком, пользующимся совпадением имён со своей хозяйкой. Видимо, использовала она московский адрес и тогда, когда написала отказ от дочери. Хозяйка же квартиры — интеллигентна, добра и гостеприимна, готова приветить и приютить Олю и даже помочь разыскать настоящую мать. Оля же — прямолинейна и безжалостна, бескомпромиссна и принципиальна, поплакать — для неё это недопустимая роскошь. Во всём она привыкла полагаться на себя, но сердце её невольно тает от тёплого приёма в доме Васильевых. Неосторожными словами девочка из детдома то разгоняет всех гостей Елены Васильевны и её дочерей, то осложняет отношения Елены Алексеевны с мужем — талантливым, но слабым и капризным человеком. «Ну, у тебя и размах», — говорит Елена Алексеевна, и это единственный упрёк, который она себе позволяет в адрес Оли. Родные дочери Елены Алексеевны — избалованные балетные девочки — не чувствуют ничего, кроме презрения, к незваной гостье и всячески это демонстрируют. Скромность заводской девочки перерастает в назойливость, прямолинейность становится бестактностью. Однако Елена Алексеевна по-прежнему сохраняет к девочке сочувствие и доброту, видя в ней большую внутреннюю цельность, стойкость и глубоко уважая её за её непростую судьбу. Оля возвращается в Свердловск и не удерживается от соблазна сочинить для своих детдомовских знакомых историю о найденной-таки матери, взяв за основу всё самое лучшее, что она увидела в семье Елены Алексеевны, и максимально это приукрасив. Впрочем, Оля и сама понимает всю бессмысленность этого вранья и стыдится его, но тоска по родным людям, по семье сильнее всех её принципиальных и рациональных черт характера. Внезапно из Москвы приходит письмо — муж Елены Алексеевны разыскал настоящую мать Оли. Та живёт в маленьком провинциальном городке, работает санитаркой в больнице и, судя по всему, алкоголичка. Елена Алексеевна в своём письме не даёт никаких советов Оле — стоит ли разыскивать такую мать, но Оля немедленно собирается в дорогу.

 

 

Алло, это снова я. Лень, опять же, поправлять Википедию. Не мелодрама этот фильм никакая. Ну да ладно. В чем-то Википедия права, в чем-то нет. Синопсис как синопсис, вполне даже качественный. Вы запомнили сюжет, и порядок. Теперь забудьте его. Т.е. держите на периферии сознания.

 

Сценарий и, соответственно, фильм – о том, как крепкая, со здоровым уральским румянцем девушка Оля Васильева, бывшая детдомовка (теперь учится в ПТУ, работает: кормит морских свинок в лаборатории, живет в общежитии) – итак, фильм о том, как Оля Васильева, приехав из Свердловска в столицу и по недоразумению попав на несколько дней в одну московскую семью, едва не разрушает ее. А дело такое. Семья очень хорошая, более того – нормальная семья, побольше бы таких. Но это семья, ну как вам сказать... У Сент-Экзюпери есть повесть «Земля людей». А это – семья людей. Отношения между ними – отношения родных, предельно близких друг другу человеческих личностей. Такие отношения всегда бывают сложны, в них масса нюансов, тонкостей, которых постороннему не понять. И тем более не понять их Оле Васильевой, которая вовсе с миром человечьих интимностей незнакома. Есть английское выражение: "to tread where angels fear to fly” (приблизительно: «входить в сапогах-говнодавах туда, куда ангелы боятся залетать»). Оля входит и, окинув незнакомую местность зорким детдомовским глазом, приходит к заключению, что попала в семью, которую, знай она, опять же, английский, она бы не колеблясь диагностировала как dysfunctional, дисфункциональную.

 

Картина маслом, т.е. отнюдь не маслом, а горчицей, такова. Елена Алексеевна, мать семейства и жена Вадима Антоновича, трудится как карла за всех. Две доченьки только и знают, что капризничать да привередничать. А Вадим этот Антонович, ну это вообще. Девули хоть учатся в каких-то вузах, неизвестно, правда, какая успеваемость у этих болтушек и модниц, а этот ни черта не делает, сидит по целым дням дома (он, видите ли, творческий работник. Но работник же! Так где, спрашивается, его место работы?), хандрит, психует постоянно, с Еленой Алексеевной разговаривает отвратительно, по-хамски, откровенно грубо, ангелом она должна быть, чтобы терпеть от такого, она, Оля, ни дня бы не потерпела, прошли царские времена! Жалко, она тут в гостях, а то бы...

 

Дня через два Оля, не выдержав, все-таки приступает к операции «А то бы»: начинает наводить в сложно организованной системе "семья московских Васильевых" свердловско-детдомовский порядочек. Во-первых, надо поставить все точки над i: если сама Елена Алексеевна по мягкости своей и нерешительности на это неспособна, ничего, у нее, у Оли, характера хватит. Она проводит серьезную беседу с Вадимом Антоновичем, причем трактует по-своему то, что неправильно поняла в разговорах с Еленой Алексеевной,  и для пущей убедительности добавляет, чего вовсе не слышала  (каши маслом не испортишь, для хорошего дела можно и приврать): Елена, мол, Алексеевна ей сказала, что больше так жить не может! Вадим Антонович, конечно, вытаращивает глаза, но принимает все серьезно, тем более, что он давно ревнует Елену Алексеевну к своему другу Петру Никаноровичу. Хорошенько все починив-подпалив с этого боку, Оля берется за доченек-белорученек, и там тоже у нее все хорошо и быстро получается. Словом, раз-два – и Оле-мастерице удается все в этом ненормальном доме исправить-отремонтировать. Ну то есть почти все, жалко, уезжать обратно на Урал пора. И уезжает, удовлетворенно оставив дом гореть синим пламенем.

 

Что интересно в этом фильме. Вот есть другой фильм, тоже очень хороший... Нет, не так: просто очень хороший, без «тоже»: «Дочки-матери» - не очень хороший фильм, но об этом позже. «Чужие письма» называется. И там девушка внедряется в дом интеллигентной женщины, своей учительницы, и едва не губит той жизнь. Ситуация  сходная, а смысл совсем не тот. В «Чужих письмах» эта девочка-разрушительница – быдло, варвар, несмотря на свой возраст, она идеальное воплощение хамской, шариковской, тартюфовской сути советской власти. А Оля Васильева... ну как бы мог Володин, сам бывший детдомовец, считать ее быдлом? Ведь он помнит, он знает: такие оли – соль детдомской земли, без них там сильные клевали бы слабых, без их каменно твердого понимания добра и зла в этих приютах безотцовщины воцарился бы беспредел. Каменно твердая мораль и железный характер, только так. Князья мышкины в детдоме без толку, нужны оли васильевы! И разве эта конкретно взятая Оля виновата, что все ее до автоматизма отработанные стереотипы в другом, сложном мире хорошо темперированного добра, ведут только к грубым осечкам? Не вина это ее, а беда. Слепота на ярком свете после тьмы. Глухота на соль-диезы после сплошной соли сиротства. Ну т а к она понимает мир, что поделаешь. Не надо закатывать глаза и смеяться над ней – не мы, а такие оли отстояли страну от немцев, тянули после войны плуги вместо быков и мужиков. А раз мы такие тонкие и умные – так давайте поможем им, научим их различать полутона. Потенциал душевного здоровья и добра, который в них есть, если не гарантирует – уж слишком железные характеры у них - так, во всяком случае, обещает нам, учителям, успех в работе по рафинированию этих жестоких, но добрых, могучих, а где-то хрупких (как марсиане из «Войны миров» Уэллса), самоуверенных, а в чем-то нерешительных и обделенных судьбой  продуктов советского коллективизма.

 

Фильм же не очень удачный. Оля-Любовь Полехина – идеальна (думаю, Герасимов и взялся за володинский сценарий потому, что имел среди своих вгиковских студентов Полехину). Смоктуновский – замечательный: настоящий столичный интеллигент-неврастеник, притом без шаржирования, так что при всех бзиках видно, что хороший, добрый человек. Елена Алексеевна – не то, не то: это жена Герасимова, а не Смоктуновского, которому она, кроме всего прочего, скорей в матери годится (Википедия: «Макарова, Тамара Фёдоровна — родилась 31 июля (13 августа) 1907 (по другим данным 1902) в Петербурге в семье военного врача». Боюсь, она родилась все же «по другим данным»). А кроме того, Тамара Федоровна так затюкана, так замуштрована свирепым Сергеем Аполлинарьевичем, что не годится на роль немного богемной, элитно-столичной дамы, какой отчасти должна быть Елена Алексеевна для соблюдения правильного смыслового баланса фильма в соответствии со сценарным проектом.
Дочери Васильевых (Лариса Удовиченко и Светлана Смехнова) - тоже из вгиковского подбора, но бомба в одну воронку два раза не падает: они далеко не так удачно совпали с  дочерьми Вадима Антоновича и Елены Алексеевны, как Полехина с сиротой свердловской. Через пять лет Удовиченко куда плотнее совпадет с Манькой-облигацией. Обе герасимовские студентки больше похожи на глупых дочерей какого-нибудь киносказочного царя, чем на балованных, но умных и интеллигентных московских девиц.    

 

Что же касается Самого Сергея Аполлинарьевича – тут очень странная картина. Для своей роли Петра Никаноровича, уверенного в себе, жовиального, абсолютно не-неврастеничного, на все руки мастера/во всех дырках затычки - словом, антипода Вадима Антоновича (недаром В.А. к П.Н. жену свою Е.А. ревнует) Герасимов как будто подходит. Но вот какая вещь... неудобно даже как-то говорить. Понимаете, совершенно невозможно разобрать, что этот П.Н. говорит. Герасимов, во-первых, быстро бормочет, во-вторых – дикция у него, что ли, состарилась? Артист он, видимо, хороший: недаром вывел стольких студентов в кинозвезды. Но, с другой стороны: какая в актерской игре главная трудность? Что надо говорить естественно, а при этом кричать, чтоб и на галерке услышали. Если бормотать, как Герасимов, так и я, может, хорошо сыграю.

 

Тут что удивительно? Что никто из окружавших Герасимова людей не намекнул ему, что, это самое, надо или погромче и поясней артикулировать, или переозвучить роль с более внятным артистом. Да как же такое скажешь этому мастодонту? Трагедия короля Лира на современный лад!

 

Тут что неудивительно? Что фильм о вторжении варварихи в семейное святилище со всеми его хитрыми заморочками и прибамбасами не очень удался Сергею Аполлинарьевичу. Все же мастодонты разбираются в тонкостях людской жизни чисто теоретически.
Да, совсем забыл. Эпиграф переводится на русский так: "С его примитивным и жестким чувством справедливости, порожденным сиротским приютом, без малейшего понятия о том, что есть частная жизнь..." Гектор Мало. "Без семьи".

Сергей Аполлинариевич Герасимов

 (1906 -1985)

 

 

 

Автор С.Бакис