Документальный фильм. Режиссер и один из операторов – Сергей Лозница. 2014

Сергей  Эйзенштейн,  прежде чем снимать свои фильмы, от начала до конца зарисовывал их. Его рисунки обычно не подробны – режиссер хотел наметить только общую динамику кадров. Рисунки Эйзенштейна к фильму «Октябрь» похожи  на магнитные силовые линии или траекторию удара могучего кулака. Сергей Лозница, режиссер фильма об украинской революции, конечно, не делал раскадровки, ведь «Майдан» - картина документальная. Но если зарисовывать покадрово фильм, который получился, будет выходить нечто, похожее иногда на броуновское движение, иногда на спирали улиточьих раковин. Люди на Майдане хаотично снуют туда-сюда, кружат, как  слепые в поисках некоего созданного их собственным кружением центра. (В первом художественном фильме Лозницы "Счастье мое" люди тоже блуждали в некоем заколдованном пространстве). Центр, в общем-то,  есть – это платформа, с которой вожди Майдана на пике революционных дней неустанно вещали, заклинали, давали вказивки. Но особенность этого фильма в том, что вожди не показаны ни разу. Разве что Яценюк призвал народ похлопать четырехлетним Виталинке и Миколке, которые спели колядку. Ведь это Риздво,  революция совпала с праздником Рождества Христова, и сама она, во всяком случае, так, как это показано Лозницей, не столько политическое событие, сколько праздник, действо, карнавал. На Майдане полутемно, тревожно, знобко – нам передается экзистенциальная дрожь людей, чьи ноздри вдыхают сладкий и страшный воздух свободы. Как участники карнавала, они заглянули за край жизни, в смерть. И еще они заглянули за край жизни стабильной, привычного порядка вещей, государственного устройства. Стало видно, что мир, на самом деле, держится не на гражданских и уголовных кодексах, указах правительства, манипуляциях олигархов и политических временщиков – он держится на их собственной воле, воле вот этих броуновских частиц, беспорядочно мечущихся и соударяющихся на клочке земли между Майданом и Грушевского. Люди беспокойны не только оттого, что внезапно открывшийся космос темен и бесприютен,  но и от распирающей их энергии. Им жутко, но и весело – на одном из плакатов, которыми усеян Майдан, читаем: «Боятыся заборонено!»  

И вместе с тем, не видевшим этого фильма не стоит ждать, что Сергей Лозница подготовил для них очень духоподъемное зрелище. В сущности, «Майдан» - скучная картина. Так получилось не вопреки намерениям Лозницы: по всей видимости, он того и хотел. Это очень жесткий, волевой и несколько даже садистичный по отношению к зрителю режиссер, привыкший и умеющий неуклонно выдерживать намеченную концепцию. Концепция Лозницы в данном случае такова: крот истории слеп, он роет медленно и без тяги к внешним эффектам.

Во время Майдана я в основном следил за происходившим по украинскому каналу «Эспрессо». Почти ничего невозможно было понять. Стоит толпа. Горят костры. Бьют колотушками в бочки, как африканцы перед боем или в бою били в тамтамы. В Майдан летят через баррикаду слезоточивые гранаты. Из майданской толпы выбегают парни и бросают через баррикаду булыжники и коктейль Молотова.  Так круглые сутки.  «Майдан» Лозницы длится больше двух часов, но режиссер, может быть, хотел бы, чтобы фильм длился бесконечно. Долго показывается, как люди входят и выходят из помещения, где, по-видимому, расположена Рада Майдана. Как передают по цепочке булыжники. Как бросают шины в костер. Как собирают в мешки золу от костров. Примеры можно длить сколько угодно.  Отличие Майдана по Лознице от Майдана по «Эспрессо» состоит в том, что на ТВ все же пробивались иногда монологи, краткие интервью, крупные планы, в фильме же все это начисто отсутствует. Нет ни одного по-журналистски хлесткого кадра – перед нами что угодно, но не репортаж. Только медлительная улитка толпы, броуновское движение частиц. И несколько раз на протяжении фильма - частицы конденсируются в бескрайний колеблющийся холодец: Майдан поет «Ще не вмерла Україна». Такова структура фильма, если она у него есть: скучно-беспорядочное молекулярное движение  - и несколько патетических  ударов козацкого гимна. Послушники афонского монастыря или те, кто пришел учиться боевым искусствам в Шаолинь, ждут, чтобы наставник поведал им нечто сокровенное, но тот лишь велит круглосуточно молиться или повторять одно и то же кажущееся бессмысленным упражнение. Так и Лозница истязает зрителей однообразным ритмом - для чего? Чтобы до нас в конце концов дошел ряд основополагающих вещей.

Движение толпы беспорядочно, но не бессмысленно.  "Нэзалэжнисть" - по-русски "независимость", а независимость тесно связана с самостоятельностью.  Люди снуют туда-сюда, но остаются в пределах Майдана; не надеясь ни на кого, они сами стоят на нем.  И Майдан в итоге выстоял не лихостью парней, метавших коктейли Молотова, а своим упрямым стоянием. Так пятьсот с чем-то лет назад русские покончили с монгольским игом - стоянием царской рати на Угре. 

Кроме того, суета толпы и прагматически не бессмысленна: многие частицы снуют по  делу. Майдан прекрасно организован, и чудо в том, что это организованность не военной машины, а сороконожки. Громкоговоритель время от времени объявляет: «Потрибни дви людыны на кухню», «Потрибна допомога на вулыци Грушевського», «Хлопци, треба абыяк видбыты мист!» По толпе пробегает спазм мышечного сокращения – это волонтеры поспешили туда, куда их позвали. Как я уже говорил, тех, кто позвал, не показывают, потому что дело не в них, их голоса – это как бы чревовещание самоуправляющегося Майдана. Или вот на прикнопленном к стене кухни листке написано: «Потрибэн сыр твэрдый»,  - а  вскоре будет долгий кадр со всяческой вкусной снедью, заполнившей кухонный склад. На видеоряд соборно собранной снеди наложен звукоряд глухо доносящегося с Майдана соборного крика: «Слава Украини!»    

Откуда же Майдан знает, что ему делать в каждую минуту? Им движет вдохновение, а оно родилось из чувства абсолютной ясности и правды, охватившего тысячи людей одновременно.  «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые! Его призвали всеблагие как собеседника на пир». (Тютчев). Волны вдохновения поднимаются не от призывов громкоговорителя, а от неловких стихов, которые читает с платформы пожилой вояка в маскхалате, от всплесков тут и там пения задорных девушек, от причитаний старух и стариков: «Хлопци, захистыть Украину, спасить Украину!» «Схамэниться, люби мои, схамэниться, прошу вас, молю. Прыймаетэ брэхню за правду… то вы люды чы вы жывотни?»

И еще вдохновение поддерживается словами батюшки: «Просымо Господа, щоб вин дарував нам глыбыны покаяння…  для кожного з нас, тых, хто тут е, й тых, хто на пагорбах урядуе».  Значит, грешны обе стороны, пусть не в равной мере, но обе! Признание этого может излиться лишь из души глубоко потрясенной, и лишь в час глубокого исторического потрясения.    

Но смирение не  только в душах священников – удивительно, что им проникнут весь дух Майдана. Лица людей, поющих гимн, одушевлены не "яростью благородной", которой вполне можно было бы ожидать в ответ на репрессии властей, а тем, что «вдруг стало видно далеко во все концы света» (Гоголь), и открывшаяся картина так светла, что жажда возмездия перед ней отступает.  «Згынуть наши ворожэнькы, як роса на сонци…»  Строка из гимна. А вот строка припева стебной песни, как бы обращенной к Януковичу, которую любит распевать Майдан: «Прощай, гарантэ! Нэ повэртайся! Витя, чао-чао-чао!» Задуматься: почему «ворожэнькы»? Почему «Витя»? Откуда  эти ласковость и добродушие? Их можно объяснить только по-христиански незлобивым отношением к миру.

В идеале этот фильм должен быть бесконечным, но у всякого фильма бывает конец.  Лозница закончил «Майдан» титрами:  «22 февраля президент бежал. Больше ста людей погибло». А перед этим был эпизод проноса гробов с убитыми сквозь ночной Майдан. Люди подняли включенные айфоны высоко над головами, и они горели, как в старые времена горели в руках похоронщиков свечи. Ничего нового нет на свете, кроме надежд... которые редко сбываются. Несут убитых, и в это время звучит народная песня  «Плынэ кача по Тысыни». Ее поют за кадром, но это не музыкальное сопровождение, придуманное режиссером: гробы действительно несут под «Качу». Песня хорошая и печальная, в красивом многоголосом исполнении.  И тем не менее  - даже тем более, оттого что так красиво, - это китч. Убитых подобает нести молча или под церковное песнопение. Голос из громкоговорителя сообщает: «Тут на сцени стоять батькы. Пидтрымаемо их хвылыною мовчання». Лиц отцов и матерей погибших не показывают, как не показывают в этом фильме почти ничего, что на платформе (сам Майдан сцена - вторая сцена не нужна). Возможно, в эти минуты в сердцах родителей доминировала гордость, а не острая боль. На миру и смерть красна, даже смерть детей. Майдан – карнавал. Китч на карнавале допустим. Смерть на карнавале – веселая смерть, даже если она настоящая.

Пройдет время, жизнь возвратится в привычное русло. Украинская революция -2014 может кончиться по-всякому. Она может кончиться и так, что просветление Майдана покажется иллюзорным. В таком случае родители перестанут понимать, зачем погибли их дети. Но так будет – потом. Когда после концерта заезжего пианиста люди выходят в темную слякоть провинциального города, Шопен может показаться иным из них красивой  выдумкой. Но когда их души сладко замирали от музыки, Шопен их не обманывал. Люди не заблуждались, когда всей громадой - что значит на украинском вместе, сообща, гуртом -  пели старый козацкий гимн на Майдане. Ангел революции касался их в те минуты своим крылом.  Кем бы ни обернулся ангел впоследствии,  он был, он летел над Майданом. Полет его неотменим,  хотя жизнь есть жизнь, и люди могут всё позабыть.                           

Сергей Лозница

Смотреть фильм он-лайн

Написать письмо автору