Фрагменты

Список режиссеров

Эдуард АБАЛОВ [1]
Вадим АБДРАШИТОВ [1]
Серж АВЕДИКЯН, Елена ФЕТИСОВА [1]
Илья АВЕРБАХ [3]
Илья АВЕРБУХ [1]
Леонид АГРАНОВИЧ [1]
Ювал АДЛЕР [1]
Габриэль АКСЕЛЬ [1]
Галина АКСЕНОВА [1]
Михаил АЛДАШИН [1]
Григорий АЛЕКСАНДРОВ [3]
Вуди АЛЛЕН [3]
Александр АЛОВ, Владимир НАУМОВ [1]
Виктор АМАЛЬРИК [1]
Леонид АМАЛЬРИК [1]
Вес АНДЕРСОН [1]
Пол Томас АНДЕРСОН [1]
Рой АНДЕРСОН [1]
Анотолий АНОНИМОВ [1]
Микеланджело АНТОНИОНИ [1]
Семен АРАНОВИЧ [1]
Виктор АРИСТОВ, Юрий МАМИН [1]
Динара АСАНОВА [1]
Павел АРСЕНОВ [1]
Александр АСКОЛЬДОВ [1]
Олег БАБИЦКИЙ, Юрий ГОЛЬДИН [1]
Петер фон БАГ [1]
Бакур БАКУРАДЗЕ [1]
Алексей БАЛАБАНОВ [3]
Гарри БАРДИН [1]
Борис БАРНЕТ [2]
Джой БАТЧЕЛОР [0]
Марк БАУДЕР [1]
Жак БЕККЕР [1]
Леонид БЕЛОЗОРОВИЧ [1]
Марко БЕЛОККЬО [1]
Ингмар БЕРГМАН [4]
Клэр БИВЕН [1]
Дон БЛАТТ, Гэри ГОЛДМАН [1]
Уэйн БЛЭР [1]
Питер БОГДАНОВИЧ [1]
Денни БОЙЛ [1]
Сергей БОНДАРЧУК [1]
Федор БОНДАРЧУК [0]
Ахим фон БОРРИС [1]
Владимир БОРТКО [2]
Михаил БРАШИНСКИЙ [1]
Вячеслав БРОВКИН [1]
Константин БРОНЗИТ [1]
Мел БРУКС [1]
Леонид БУРЛАКА [1]
Рама БУРШТЕЙН [1]
Петр БУСЛОВ [1]
Юрий БЫКОВ [2]
Оксана БЫЧКОВА [1]
Анджей ВАЙДА [2]
Владимир ВАЙНШТОК [1]
Жан-Марк ВАЛЛЕ [1]
Георгий ВАСИЛЬЕВ, Сергей ВАСИЛЬЕВ [1]
Франсис ВЕБЕР [1]
Александр ВЕЛЕДИНСКИЙ [1]
Владимир ВЕНГЕРОВ [2]
Жан ВИГО [1]
Валентин ВИНОГРАДОВ [2]
Вацлав ВОРЛИЧЕК [1]
Леонид ГАЙДАЙ [1]
Николаус ГАЙРХАЛТЕР [1]
Лиз ГАРБУЗ [1]
Виктор ГЕОРГИЕВ [1]
Саша ГЕРВАЗИ [1]
Сергей ГЕРАСИМОВ [1]
Алексей ГЕРМАН [5]
Алексей ГОЛУБЕВ [1]
Станислав ГОВОРУХИН [1]
Арнон ГОЛЬФИНГЕР [1]
Мишель ГОНДРИ [1]
В. ГОНЧАРОВ [1]
Арсений ГОНЧУКОВ [1]
Александр ГОРДОН [1]
Сантьяго ГРАССО [1]
Ольга ГРЕКОВА [1]
Ян ГРЖЕБЕЙК [1]
Юрий и Ренита ГРИГОРЬЕВЫ [1]
В.С. Ван Дайк [1]
Георгий ДАНЕЛИЯ [3]
Фрэнк ДАРАБОНТ [1]
Владимир ДЕГТЯРЕВ [1]
Михаил ДЕГТЯРЬ [1]
Уолт ДИСНЕЙ [1]
Джим ДЖАРМУШ [1]
Нури Бильге ДЖЕЙЛАН [1]
Дюк ДЖОНСОН [0]
Валерио ДЗУРЛИНИ [1]
Александр ДОВЖЕНКО [2]
Ксавье ДОЛАН [1]
Стивен ДОЛДРИ [1]
Семен ДОЛИДЗЕ Леван ХОТИВАРИ [1]
Олег ДОРМАН [1]
Николай ДОСТАЛЬ [2]
Борис ДРАТВА [1]
Карл Теодор ДРЕЙЕР [1]
Владимир ДЬЯЧЕНКО [1]
Иван ДЫХОВИЧНЫЙ [2]
Олег ЕФРЕМОВ [1]
Витаутас ЖАЛАКЯВИЧУС [1]
Франсуа ЖИРАР [1]
Эдуард ЖОЛНИН [1]
Ульрих ЗАЙДЛЬ [1]
Марк ЗАХАРОВ [3]
Андрей ЗВЯГИНЦЕВ [2]
Вячеслав ЗЛАТОПОЛЬСКИЙ [1]
Мария ЗМАЖ-КОЧАНОВИЧ [1]
Александр ИВАНКИН [2]
Александр ИВАНОВ [1]
Виктор ИВЧЕНКО [1]
Алехандро ИНЬЯРРИТУ [2]
Отар ИОСЕЛИАНИ [3]
Клинт ИСТВУД [1]
Элиа КАЗАН [1]
Ежи КАВАЛЕРОВИЧ [1]
Филипп КАДЕЛЬБАХ [1]
Александр КАЙДАНОВСКИЙ [2]
Геннадий Казанский, Владимир Чеботарев [1]
Михаил КАЛАТОЗОВ [3]
Михаил КАЛИК [1]
Фрэнк КАПРА [1]
Борис КАРАДЖЕВ [1]
Владимир КАРА-МУРЗА (мл.) [1]
Аки КАУРИСМЯКИ [1]
Арик КАПЛУН [1]
Евгений КАРЕЛОВ [1]
Кунио КАТО [1]
Чарли КАУФМАН [1]
Ираклий КВИРИКАДЗЕ [1]
Саймон КЕРТИС [1]
Ян КИДАВА-БЛОНЬСКИЙ [1]
Джек КЛЕЙТОН [1]
Элем КЛИМОВ [2]
Павел КЛУШАНЦЕВ [1]
Гвидо КНОПП, Урсула НЕЛЛЕСЗЕН [1]
Олег КОВАЛОВ [2]
Павел КОГАН [1]
Леван КОГУАШВИЛИ [1]
Михаил КОЗАКОВ [1]
Григорий КОЗИНЦЕВ [1]
Александр КОТТ [1]
Летиция КОЛОМБАНИ [1]
Андрей КОНЧАЛОВСКИЙ [4]
София КОППОЛА [1]
Юрий КОРОТКОВ [1]
Надежда КОШЕВЕРОВА, Михаил ШАПИРО [1]
Николай КОШЕЛЕВ [1]
Итан и Джоэл КОЭН [1]
Джоэл КОЭН [1]
Денис КРАСИЛЬНИКОВ [1]
Стенли КРАМЕР [1]
Вячеслав КРИШТОФОВИЧ [1]
Жора КРЫЖОВНИКОВ [2]
Джордж КЬЮКОР [1]
Альфонсо КУАРОН [1]
Джонас КУАРОН [1]
Рауф КУБАЕВ [1]
Акира КУРОСАВА [1]
Йоргос ЛАНТИМОС [1]
Клод ЛАНЦМАН [1]
Николай ЛЕБЕДЕВ [3]
Шон ЛЕВИ [1]
Барри ЛЕВИНСОН [1]
Патрис ЛЕКОНТ [1]
Роман ЛИБЕРОВ [1]
Тобиас ЛИНДХОЛЬМ [1]
Ричард ЛИНКЛЕЙТЕР [1]
Николай ЛИТУС, Алексей МИШУРИН [1]
Сергей ЛОБАН [1]
Сергей ЛОЗНИЦА [3]
Иван ЛУКИНСКИЙ [1]
Павел ЛУНГИН [1]
Ричард Дж. ЛЬЮИС [1]
Юрий ЛЮБИМОВ [1]
Сидни ЛЮМЕТ [1]
Альберт МАЙЗЕЛС [1]
Льюис МАЙЛСТОУН [1]
Том МАККАРТИ [1]
Адам МАККЕЙ [1]
Стив МАККУИН [2]
Норман З. МАКЛЕОД [1]
Виталий МАНСКИЙ [1]
Александр МАЧЕРЕТ [1]
Андрей МАЛЮКОВ [1]
Генрих МАЛЯН [1]
Джозеф Л. МАНКЕВИЧ [1]
Делберт МАНН [1]
Юлия МЕЛАМЕД [1]
Тамаз МЕЛИАВА [1]
Виталий МЕЛЬНИКОВ [3]
Марта МЕСАРОШ [1]
Майя МЕРКЕЛЬ [1]
Наталья МЕЩАНИНОВА [1]
Алексей МИЗГИРЕВ [1]
Сергей МИКАЭЛЯН [1]
Марина МИГУНОВА [1]
Феликс МИРОНЕР, Марлен ХУЦИЕВ [1]
Джордж МИЛЛЕР [1]
Клод МИЛЛЕР [1]
Александр МИТТА [2]
Никита МИХАЛКОВ [6]
Сергей МИХАЛКОВ [1]
Борис МОРГУНОВ [1]
Петр МОСТОВОЙ [1]
Владимир МОТЫЛЬ [1]
Кристиан МУНДЖИУ [3]
Кира МУРАТОВА [4]
Джон МЭДДЕН [1]
Хорациу МЭЛЭЕЛЭ [1]
Дэвид МЭМЕТ [1]
Анджей МУНК [1]
Бабак НАДЖАФИ [1]
Георгий НАТАНСОН [1]
Ева НЕЙМАН [1]
Ласло НЕМЕШ [1]
Сергей НЕСТЕРОВ [1]
Ангелина НИКОНОВА [1]
Григорий НИКУЛИН [1]
Ясмин НОВАК [1]
Филлип НОЙС [1]
Юрий НОРШТЕЙН [1]
Алексей НУЖНЫЙ [1]
Пол НЬЮМАН [1]
Фредерик ОБУРТЕН [1]
Валерий ОГОРОДНИКОВ [1]
Юрий ОЗЕРОВ [2]
Лиза ОЛИН [1]
Эрманно ОЛЬМИ [1]
Илья ОЛЬШВАНГЕР [1]
Алексей ОСТРОУМОВ [1]
Леонид ОСЫКА [1]
Павел ПАВЛИКОВСКИЙ [1]
Жиль ПАКЕ-БРЕННЕР [1]
Алан ПАКУЛА [1]
Марсель ПАЛИЕРО [1]
Арно де ПАЛЬЕР [1]
Глеб ПАНФИЛОВ [1]
Сергей ПАРАДЖАНОВ [1]
Майкл ПАУЭЛЛ [1]
Александр ПЕЙН [1]
Артавазд ПЕЛЕШЯН [1]
Владимир ПЕТРОВ [1]
Кристиан ПЕТЦОЛЬД [1]
Константин ПИПИНАШВИЛИ [1]
Лора ПОЙТРАС [1]
Владимир ПОЛКОВНИКОВ [1]
Алексей ПОПОГРЕБСКИЙ, Борис ХЛЕБНИКОВ [1]
Иосиф ПОСЕЛЬСКИЙ, Владимир ЕРОФЕЕВ, Ирина СЕТКИНА [1]
Поэзия в кино [1]
Стивен ПРЕССМАН [1]
Александр ПРОШКИН [2]
Андрей ПРОШКИН [2]
Альгимантас ПУЙПА [1]
Дэвид ПУЛБРУК [1]
Кристи ПУЮ [1]
Луис ПЬЕДРАИТА, Родриго СОПЕНЬЯ [1]
Иван ПЫРЬЕВ [1]
Александра РАХМИЛЕВИЧ [1]
Ален РЕНЕ [1]
Жан РЕНУАР [1]
Оскар РЁЛЛЕР [1]
Франсуа-Луи РИБАДО [1]
Кэрол РИД [1]
Артуро РИПШТЕЙН [1]
Лоренс РИС [1]
Джулио РИЧЧИАРЕЛЛИ [1]
Марк РОБСОН [1]
Стюарт РОЗЕНБЕРГ [1]
Эрик РОМЕР [1]
Михаил РОММ [7]
Абрам РООМ [1]
Слава РOCC [1]
Александр РОУ [2]
Григорий РОШАЛЬ [1]
Лев РОШАЛЬ [1]
Алина РУДНИЦКАЯ [1]
Ирвинг РЭППЕР [1]
Эльдар РЯЗАНОВ [3]
Иштван САБО [1]
Нигина САЙФУЛЛАЕВА [1]
Шэйн САЛЕРНО [1]
Александр СЕРЫЙ [1]
Михаил СЕГАЛ [1]
Василий СИГАРЕВ [1]
Витторио Де СИКА [1]
Евгений СИМОНОВ [1]
Кейн СИНИС [1]
Рамеш СИППИ [1]
Аркадий СИРЕНКО [1]
Мартин СКОРСЕЗЕ [2]
Ридли СКОТТ [2]
Мирослав СЛАБОШПИЦКИЙ [1]
Владимир СИНЕЛЬНИКОВ [1]
Вениамин СМЕХОВ [1]
Авдотья СМИРНОВА [2]
Андрей СМИРНОВ [2]
Сергей СНЕЖКИН [1]
Александра СНЕЖКО-БЛОЦКАЯ [0]
Феликс СОБОЛЕВ [1]
Александр СОКУРОВ [3]
Сергей СОЛОВЬЕВ [2]
Карел СТЕКЛЫ [1]
Андрей СТЕМПКОВСКИЙ [1]
Светлана СТРЕЛЬНИКОВА [1]
Стивен СПИЛБЕРГ [2]
Александр СУРИН [1]
Сергей ТАРАМАЕВ, Любовь ЛЬВОВА [1]
Андрей ТАРКОВСКИЙ [6]
Жак ТАТИ [1]
Евгений ТАШКОВ [1]
Иван ТВЕРДОВСКИЙ [3]
Виктор ТИХОМИРОВ [1]
Валерий ТОДОРОВСКИЙ [1]
Петр ТОДОРОВСКИЙ [1]
Виктор ТРЕГУБОВИЧ [3]
Ларс фон ТРИЕР [1]
Томаш ТОТ [1]
Маргарет фон ТРОТТА [1]
Семен ТУМАНОВ [1]
Франсуа ТРЮФФО [1]
Кристоф ТЮРПЕН [1]
Уильям УАЙЛЕР [1]
Билли УАЙЛЬДЕР [1]
Олег УЖИНОВ [1]
Андрей УЖИЦА [1]
Сергей УРСУЛЯК [5]
Александр УСТЮГОВ [1]
Люси УОЛКЕР, Карен ХАРЛИ, Жуан ЖАРДИМ [1]
Золтан ФАБРИ [2]
Алексей ФЕДОРЧЕНКО [2]
Федерико ФЕЛЛИНИ [6]
Олег ФЛЯНГОЛЬЦ [1]
Брайан ФОГЕЛЬ [1]
Стивен ФРИРЗ [1]
Борис ФРУМИН [1]
Илья ФРЭЗ [1]
Кэри ФУКУНАГА [1]
Питер ХАЙАМС [1]
Мишель ХАЗАНАВИЧУС [1]
Джон ХАЛАС [1]
Рустам ХАМДАМОВ [2]
Михаэль ХАНЕКЕ [1]
Энтони ХАРВИ [1]
Иосиф ХЕЙФИЦ [2]
Яэл ХЕРСОНСКИ [1]
Альфред ХИЧКОК [3]
Борис ХЛЕБНИКОВ [2]
Тадеуш ХМЕЛЕВСКИЙ [1]
Юзеф ХМЕЛЬНИЦКИЙ [1]
Агнешка ХОЛЛАНД [1]
Ноам ХОМСКИЙ [1]
Владимир ХОТИНЕНКО [2]
Курт ХОФФМАН [1]
Илья ХРЖАНОВСКИЙ [1]
Константин ХУДЯКОВ [1]
Марлен ХУЦИЕВ [6]
Эдвард ЦВИК [1]
Михаил ЦЕХАНОВСКИЙ [1]
Фред ЦИННЕМАНН [1]
Чарли ЧАПЛИН [4]
Владимир ЧЕБОТАРЕВ [1]
«ЧЕЛОВЕК ИЗ ТЕЛЕВИЗОРА» телепрограмма [0]
Клод ШАБРОЛЬ [1]
Алексей ШАПАРЕВ [1]
Тофик ШАХВЕРДИЕВ [1]
Карен ШАХНАЗАРОВ [4]
Адольф ШАПИРО [1]
Михаил ШВЕЙЦЕР [1]
Михаил ШВЕЙЦЕР, Софья МИЛЬКИНА [1]
Александр ШЕЙН [1]
Эльдар ШЕНГЕЛАЯ [1]
Лариса ШЕПИТЬКО [2]
Надав ШИРМАН [1]
Евгений ШИФФЕРС [1]
Фолькер ШЛЕНДОРФ [1]
Евгений ШНЕЙДЕР [1]
Том ШОВАЛ [1]
Геннадий ШПАЛИКОВ [1]
Василий ШУКШИН [2]
Ариэль ШУЛЬМАН Генри ДЖОСТ [1]
Соломон ШУСТЕР [1]
А. С. ЭЙЗЕНШТАРК [1]
Сергей ЭЙЗЕНШТЕЙН [2]
Анатолий ЭЙРАМДЖАН [1]
Виктор ЭЙСЫМОНТ [1]
Ронит и Шломи ЭЛЬКАБЕЦ [1]
Резо ЭСАДЗЕ [2]
Франциско ЭСКОБАР [1]
Рубен ЭСТЛУНД [1]
Анатолий ЭФРОС [2]
Андрей ЭШПАЙ [1]
Константин ЮДИН [1]
Сергей ЮТКЕВИЧ [1]
Роберт В. ЯНГ [1]
Борис ЯШИН [1]
Разное [70]
Allen COULTER [1]
Tim Van PATTEN [1]
John PATTERSON [1]
Alan TAYLOR [1]

Теги

Ленфильм Ахеджакова Никулин Иоселиани грузия Герман Болтнев Миронов Вайда Польша Цибульский Ильенко Миколайчук Параджанов Шпаликов Гулая Лавров Адомайтис Банионис Жалакявичус Литовская кст Румыния россия Мизгирев Негода Олялин Эсадзе Ладынина Пырьев Одесская кст Савинова Ташков Аранович кст Горького Эйсымонт Бортко Евстигнеев Карцев Япония Куросава кст Довженко Литус Мишурин Румянцева Шифферс Любшин Шустер Мунджиу Мосфильм Хуциев Мэлэелэ Бакланов То Экран италия Феллини Мазина Комиссаржевский Бергман Швеция Кошеверова Шапиро Ольшвангер Смоктуновский Володин Климов Митта Калатозов Куба Урусевский немое кино Доронина Натансон Захаров Шварц Данелия Герасимов кст им.Горького Като мультипликация 1939 Мачерет Олеша 1935 Роом СССР Александров 1938 1956 Рязанов 1974 Кончаловский 2007 Михалков 1960 1980 Венгрия Месарош 1967 Аскольдов к/ст Горького 1934 Тарковский Виго Франция Грузия-фильм 1970 2006 анимация Ужинов 1984 Шенгелая США Чаплин Солярис 1961 Ольми Динара Асанова Жена ушла Добро пожаловать Элем Климов Балабанов Кочегар ЛЮБИМОВ вифлеем израиль фильм Ювап Адлер

***



Авторский проект Святослава БАКИСА

Сайт инициировал
и поддерживает
Иосиф Зисельс

Разработка сайта
Галина Хараз

Администратор сайта
Елена Заславская

Социальные сети

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Пятница, 29.03.2024, 08:28
Приветствую Вас Гость
Главная | Регистрация | Вход | RSS

Новый фрагмент

Главная » Новые фрагменты » Золтан ФАБРИ

«Пятая печать» (венг. Az ötödik pecsét)
Режиссер и автор сценария Золтан Фабри. По одноименной повести Ференца Шанты. Венгрия. 1976


                                                                                    

Это фильм-притча, с поразительным концом, который поворачивает или даже переворачивает весь смысл. Говорить о «Пятой печати» и тем более пересказывать ее сюжет для тех, кто этой картины не видел, было бы очень глупо.
Значит, предлагается посмотреть фильм.

                     Смотреть фильм он-лайн

                              Конец фильма


                           Когда в месяце нивоз
                                  короля судили,
                                  мы с соломою навоз
                                  в катухе месили.

                                  А когда же в плювиоз
                                  короля казнили,
                                  мы канавки под навоз
                                  в огороде рыли.

                                  А когда уж в термидор
                                  казнили Робеспьера,
                                  мы как раз для помидор
                                  делали  шпалеры.


                                      Франсуа Лантье.
                                      "Хроника Великой французской революции"
  
                                  Дао есть даже в навозе.        
                                            
                     Чжуан Цзы
                                                                           

                                              

Теперь можно разговаривать. Но для начала  - вот довольно подробный синопсис "Пятой печати" (все-таки нет гарантии, что все читатели вняли моему совету и, прежде чем читать, посмотрели):
«Действие фильма происходит осенью 1944 года, после салашистского переворота. Каждый вечер в маленьком кабачке собираются четыре приятеля — часовщик Дюрица, книготорговец Кираи, столяр Ковач и хозяин заведения, Бела. За стенами кабачка бушует мировая война, свирепствует тайная полиция, по ночам бесследно исчезают соседи с «неправильными» политическими взглядами или с «неправильным» расовым происхождением… Часовщик Дюрица, самый образованный из четверых, постоянно заводит с друзьями разговоры на разные непривычные темы. Вот и в тот вечер, с которого начинается действие фильма, он предлагает трём своим собеседникам непростую задачку: «Представьте себе остров, которым правит жестокий тиран, мучитель и убийца. И есть раб по имени Дюдю, которого тиран каждый день подвергает жестоким истязаниям: вырывает язык, выкалывает глаза, насилует и убивает дочь и сына раба. Раб утешает себя тем, что он никому не причиняет зла, и совесть его чиста. А тирану даже и в голову не приходит, что он делает что-то плохое, совесть его не мучает, да он и слова-то такого не знает… И вот вам предстоит выбор — стать либо этим тираном, либо этим рабом. Только эти две возможности, никаких других вариантов. Что вы выбираете?» После некоторого замешательства все трое признают, что выбрали бы жизнь тирана — да и кто же сам добровольно выберет долю несчастного раба?  Этот разговор слышит случайный посетитель кабачка, бродячий фотограф Кесеи, самолюбивый и страдающий от комплекса неполноценности человек. Он заявляет, что вот он-то бы выбрал стать рабом, а не тираном. Но четверо друзей ему не верят, и уязвлённый фотограф решает отомстить — и донести в тайную полицию о том, что четверо друзей ведут разговоры, в которых нелестно отзываются о властях. На следующий день всех четверых арестовывают и доставляют в тайную полицию. Там они оказываются перед выбором, аналогичным  вышеописанному. Тюремщики, желая подавить личность и уязвить человеческое достоинство своих заключённых, предлагают сделку: каждый, кто два раза ударит избитого до полусмерти подпольщика, который висит в пыточной, распятый на дыбе. будет немедленно отпущен на свободу. Ковач вызывается первым, но подойдя к жертве, падает, не в силах поднять руку на «Иисуса». Его уводят на очередные пытки, он кричит: «Я хотел, но не мог…». Вторым пытается совершить сложный поступок Кираи, но Бела не даёт ему и сам бросается на мучителей, его расстреливают. И только Дюрица превозмогает себя и ударяет дважды, хотя это и даётся ему нелегко. Дюрицу тут же выпускают и он бредёт в шоке по улицам. Он видит, как бомба попадает в какое-то здание (видимо, тюрьму) и сносит его полностью. Дюрица возвращается домой, и тут-то открывается: он прячет дома детей тех самых исчезнувших соседей, "с «неправильными» политическими взглядами или с «неправильным» расовым происхождением". (Википедия).

Примечание к синопсису. Честно говоря, я фильм непосредственно перед писанием этого текста не пересматривал и пишу по памяти. Возможно, я ошибаюсь, но что-то не припомню, чтобы из фильма было ясно, что фотограф настучал из мести, уязвленного самолюбия и т.п. После того, как он покинул кабачок, его больше в фильме не показывают, и зритель лишь косвенно может сделать вывод, что это именно он заложил всю компанию. Если же я не ошибаюсь, то непонятно, откуда автор синопсиса проведал о мотивах его предательства? Возможно такое объяснение: советский вариант фильма, который я смотрел лет 35 назад, на 7 минут короче оригинала...
Конец примечанию. И начало обсуждению. Меня недаром интересует именно предатель-фотограф. В хоре голосов, толкующих в кабачке под паленку о высоких материях, фальцет фотографа ведет партию духовности и альтруизма. Он единственный из компании, кто без колебаний заявил, что предпочел бы кандалы раба плети тирана. Остальные куда менее уверены, что выбрали бы раба. Столяр Ковач, возвратившись домой, до утра не может уснуть. Он тщетно пытается объяснить жене, чем его так ошеломил мысленный эксперимент, предложенный коварным Дюрицей. Жена его не понимает, да у него и слов-то не хватает, чтобы ей растолковать. В голове же у него примерно следующее. Вот мы, маленькие люди, живем в постоянных жалобах на своих угнетателей. Мы, можно сказать, находим в этих жалобах главное утешение нашей жизни – в них, и еще в том, что сами не такие жестокие и жадные, как те. Но если  любой из нас где-то в глубине души не прочь променять десять заповедей на льготы, которыми пользуются сильные мира сего, – то чего стоит наше скромное, но гордое благочестие, наш отказ «терзать несчастных по застенкам»?  Он всего лишь «кислый виноград»... А если так, то ради чего же мы, простые люди, живем? Ни льгот у нас нет, ни благочестия. 
Парадокс фильма в том, что единственный из компании, кого подобного рода сомнения не посетили, - он и оказывается предателем. Значит, Фабри хочет сказать: где нет моральных сомнений, нет и самой морали?  Убеждение, не прошедшее через горнило мучительных колебаний и испытаний, остается всего лишь на уровне слов? Что ж, можно выразить смысл "Пятой печати " и так -  слишком далеко от истины не будет. Между прочим, такая мысль центральна для всего творчества Томаса Манна. И все-таки... как-то чересчур абстрактно, возвышенно и мудрено. Фильм Фабри, несомненно, философский. Но Фабри, судя хотя бы по его предыдущим работам ("Карусель", тот же "Господин учитель Ганнибал"), философ совсем другого рода,  чем высоколобый интеллектуал Томас Манн. Он философ-прагматик, и нам с вами лучше поискать точный смысл фильма где-то поближе к земле.
У меня есть друг. Этот интеллигентный вполне человек сидел в тюрьме и вынес оттуда грустное убеждение: интеллигенты ведут себя в трудных обстоятельствах гораздо хуже, чем «народ». В зоне они куда легче шли на сотрудничество с администрацией, куда быстрее могли продать. Увы, увы... Я с ним спорил и до сих пор спорю, но... так уж мой друг считает.
Фабри чем-то напоминает этого человека своим подозрительным отношением к «моралистам на зарплате», т.е. к интеллигенции. Вера его состоит в том, что «обыкновенный» человек – а таковые для него не только пролетарий Ковач и часовщик Дюрица, но и кабатчик Бела, и мелкий спекулянт Кираи (лица, которых по советским стандартам никак нельзя причислить к носителям «правильной» морали), – он может быть и хитрецом, и шкурником, но от него хоть  знаешь, чего ждать. «Своя рубаха ближе к телу» - не самый красивый принцип, но тот, кто его придерживается, по крайней мере будет заботиться о чистоте своего нательного белья. У американцев есть хорошее выражение: "What makes somebody tick?” – «Что заставляет такого-то тикать?» Что заставляет тикать тех, кто готов в любую минуту пожертвовать рубашку ближнему? Вот эти самые «высокие идеалы»? Ай, бросьте. Людьми движут не идеалы, а интересы. Мораль "обыкновенного" человека плоха или хороша, но она, по крайней мере, в чем-то прочно укоренена, пусть это «что-то» - человеческая телесность, требующая приличной рубахи лично для себя.   Обывательщина, мещанство, буржуазность? Пусть так. Даже определенно так. По сути говоря, "Пятая печать" и есть апология буржуазности.
Россия лишь после перестройки дошла до шаткого осознания, что крепкая мораль в человеке, как и законность, правопорядок и настоящая демократия в государстве невозможны без  среднего класса – класса зажиточных шкурников. Венгрия никогда такого осознания не теряла: искус социализма так и не опьянил ее земляно-мужицко-мещанский народ. (Кстати, этот добропорядочный народ – один из самых пьющих в мире. Не потому ли, что никакими идеологическими алкоголями он не способен опьяниться?)  Довлатов сказал: «Советскому человеку легче украсть, чем продать». Преступление – пусть; преступление - это бывает и красиво. Но не торгашество, фу! Советскому человеку нелегко принять, что идеалист-фотохудожник легче продаст его гестапо, чем материалист-кабатчик. (Оттого-то я и спорю и спорю со своим другом!)
Но это еще не все. Вот завершение циничного парадокса «Пятой печати»: не только идеалист оказался предателем,  но четверка из кабачка, те самые мелкие человечки, которые признали, что предпочли бы быть тиранами, нежели рабами, на поверку оказались людьми крепкой морали. Даже под страхом смерти они не могут заставить себя совершить страшный грех – ударить Иисуса-подпольщика на его последнем издыхании.
А потом - потом один из них, часовщик Дюрица, преодолел моральный императив и два раза ударил великомученика по лицу (пусть после этого, выйдя за ворота гестапо, он долго не мог пошевелить руками). Ценой святотатства он купил жизнь, которая нужна ему, чтобы кормить стайку своих и чужих (еврейских) детей.
Фабри принуждает нас задуматься, что моральнее: отказаться ударить Иисуса, чтобы тот не убедился в последнюю  минуту жизни, что один из тех, за кого он пошел на Голгофу, плевать на него хотел, - или все-таки ударить его, который все равно умрет, и получить возможность реально помочь нескольким беспомощным человеческим существам?  Первое, несомненно, святотатство. Но что такое святотатство? В сущности, это ритуал (пусть анти-ритуал), нечто из области мифологии и  метафизики. А дети – они живые, теплые, они кушать хотят. Так плевать на ритуалы! Плевать на все священные мифы человечества! Жизнь - навоз, но приходится возиться в нем, если хочешь что-то посеять. Ангелы летают поверх навоза. Но человек не ангел. И что могут посеять ангелы? Они только красиво поют. (И всегда ли искренне? «Что ж там ангелы поют такими злыми голосами?» Высоцкому послышалось?) 
Страшно. Страшно, насколько далеко зашел Фабри в своем беспощадном художественном эксперименте. Но зато, как подобает венгерскому мужику, он высказался «по делу», процедил сквозь полусомкнутые зубы жестокой притчи нечто такое, что может стать инструкцией человеку в минуту тяжкого выбора. «Пятая печать» – не стихи, а хлеб, а сам Фабри – режиссер-хлебороб, и не желает быть никем другим.
Фильмом «Господин учитель Ганнибал» Фабри посоветовал «обыкновенному человеку» не совать нос ни в какую идеологию. «Пятой печатью» он добавил, что надо не только держаться подальше от нее, но и презирать ее, подрывать. Солженицын убеждал, что каждый из нас может бороться с империей зла неучастием. Не пожимать руку палача, не голосовать, не подписывать – руки в карманы! Фабри, не будучи диссидентом, выразил фактически то же самое на свой лад, призвав: руки в навоз!  


Необязательное приложение: «Два письма С.Бакиса другу».

                                                      1.
 
... Л.К. Чуковская охладела к своему молодому другу, поэту, литературоведу и диссиденту Анатолию Якобсону, когда тот, пусть вынужденно, собрался отваливать в Израиль. Она считала, что интеллигентные люди не должны покидать СССР, а должны мучиться до упора, делая все посильное, чтобы СССР стал хоть немного человечнее, а лучше всего – чтобы он, наконец, пропал. До Л.К. не доходило, что тысячи простых, неинтеллигентных якобсонов своими фотокарточками из США, на которых они с красными от кира и поляроида глазами стоят на фоне столов, где икра, карбонат и сервелат, или приветно машут ручками из окон подержанных фордов, разрушают "империю зла" куда эффективнее, чем высокие духом диссиденты, которые борются за освобождение других диссидентов, которые борются за освобождение других диссидентов, которые борются за освобождение других диссидентов из чувашских лагерей.
                                                                                                                                                                     2.

В предыдущем письме я писал о том, как якобсоны разрушили ССР извне, посылая на родину с Брайтона фотокарточки. Теперь завершу свое исследование, дополнив его рассказом, а скорей, философическим рассуждением о том, как те же лица доразрушили ССР изнутри. Если в первом письме еврей выступал как подрывник-эмигрант, то теперь он выступит как подрывник-мещанин. 
Советские евреи, несомненно, внесли вклад во все социально-культурные страты, за исключением, пожалуй, крестьянства. Однако если задаться вопросом: а была ли такая страта советского общества, которую евреи не только активно пополняли, но как бы даже и воплощали, то это будет  не страта интеллектуалов, и не ИТР, и даже не "торгаши" (хотя антисемиты считали так), а именно те, кого советские газеты обзывали мещанами, обывателями.
Если смотреть исторически, мещане не всегда считались людьми презренными. Гоголь и Достоевский называли аналогов тех, кого в советские времена будут классифицировать как мещан, "маленькими людьми", и горячо им сочувствовали. В поздне-царские времена мещане были очень даже любимы истэблишментом, который в определенном смысле считал их своей опорой. В русской литературе презрение к мещанам пошло, видимо, от ницшеанца Горького, который изобретал для них такие нехорошие имена, как "ужи", "глупые 'пингвины с жирными телами" и т.д. 
Негативное отношение к мещанам усилилось с наступлением Советской власти, которая не только презирала, но и боялась их, боялась куда больше, чем любых внешних врагов. От внешних можно загородиться "железным занавесом", но что поделать с этой внутренней ползучей заразой?
Отчего же Советская власть так не любила мещан? Да оттого же, отчего царская их любила. Главной надеждой мохнатого монархизма была органическая бытийность человеческих существ, их тупой здравый смысл, их естественная остойчивость, оседлость, осмотрительность, осторожность, инстинктивная боязнь перемен. Соответственно, главной угрозой царизму был безбашенно-безбытный романтик, всякую бытийность ненавидящий. После Октября знаки поменялись: главным другом Советской власти с ее утопическим намерением перевернуть древо жизни вверх тормашками и врастить его корнями в небо стал романтик, главным врагом - приземленный мещанин, которому была объявлена война на истребление.
При этом Советская власть прекрасно понимала: никакого мещанства, на самом-то деле, нет: необходимо просто-напросто истребить нормальную тягу людей к приватному: к личной собственности, лично-семейному благополучию, интимной вообще сфере -  и заменить ее странной, мазохистической тягой к жертвенности. Трудно, ужасно трудно! В той мере, в которой это проклятое явление определено классово-марксистской причинностью, его можно кое-как выметать поганой метлой государственного прессинга: ну там налоги всякие на собственность, экономические ограничения, бомбежка, наконец, свинцовым кугелем по всем этим Зарядьям, Бессарабкам и Молдаванкам: снести, снести эти мещанские вшивники к едрене-фене и возвести на их обломках прекрасные Дома Коммунистического Быта!
Но что поделать с мещанством в душах? Что поделать с человеком вообще, который, между нами коммунистами говоря, и есть по своей подлой природе неистребимый мещанин? Вот где собака зарыта! На атомно-генетическом уровне придется нам, товарищи, с этой коростой воевать! А раз так, раз мещанство - феномен души, то и истреблять его предстоит инженерам человеческих душ, да, в первую очередь им!
Двумя главными инженерами стали, понятно, Горький с Маяковским. Для первого это была привычная работа, начатая еще на заре века и которая ему, что поделаешь, уже несколько приелась. Второй же взялся за дело со страстностью поистине маниакальной. Маяковский не ел, не пил, не ходил, не спал без мысли, что мещанство-обывательство должно быть уничтожено. Да-да, и не спал: он для того-то и делил свою возлюбленную с другом, чтобы побороться с мещанской идеологией частного собственничества. Но какая же, прости господи, собственность у советского обывателя? Он и до Октября-то был небогат, а в Октябре все, что было, матросики изъяли. А вот нет, у него еще остались гитара, герань и канарейка!  Эта маленькая птичка просто не давала Маяковскому покоя, она бесила его, как юдофоба могендовид:             
Страшнее Врангеля обывательский быт.
Скорее
головы канарейкам сверните —
чтоб коммунизм
канарейками не был побит!
Вот так. Канарейкам - бой! Мещанству то есть. Но опять двадцать пять: что же оно все-таки такое? Мы уже пытались дать определение, но ведь это такая изначально-органическая гадость, такое нечто угнездившееся в самой  природе "человеческого, слишком человеческого"  (Ницше), что ловко ускользает от всяких определений. На этот раз скажем так: мещанство - это желание матери, чтобы ребенок ее был сыт, здоров и невредим. Понятно, и это определение можно оспорить, но если все-таки с ним согласиться, тогда следующий вопрос: а какую же мать можно избрать в самые закоренелые, неискоренимые, архетипические мещанки? Скажем, русская мать - это Мать-Победительница, призывающая всех отдельных матерей отдать сыновей фронту. А какая мать годится для символа Матери-Предательницы, которая ни к чему не призывает и с дорогой душой спрятала бы своего сыночка пересидеть войну в подвале? Ну какая, какая... Не ясно, что ли?  Конечно, еврейская. А идише момэ, она самая. Так же как хитрый, живучий, вездесущий и семейственный Еврей в целом - больше всего подходит для инкарнации Вселенского Мещанина. 
Советские евреи осознавали, что они - инкарнация. А те из них, кто были инженерами человеческих душ, воевали с мещанством страстнее, чем инженеры других национальностей. Удивляться не приходится - ведь для инженеров-евреев это была война на два фронта - вне себя и в себе. Вот что писал, например, Илья Ильф (ну пусть в соавторстве с русским Петровым):
"Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире изобретен дизель-мотор, написаны "Мертвые души", построена Днепровская гидростанция и совершен перелет вокруг света. В маленьком мире изобретен кричащий пузырь "уйди-уйди", написана песенка "Кирпичики" и построены брюки фасона "полпред". В большом мире людьми двигает стремление облагодетельствовать человечество. Маленький мир далек от таких высоких материй. У его обитателей стремление одно — как-нибудь прожить, не испытывая чувства голода".
Ильф говорит не так, как Маяковский, без брызг из вставных челюстей, с юмором, с присущей ему мягкой интонацией. Но все равно - сколько в этом пассаже, в самом делении людей на больших и маленьких,  презрения к мещанину, этому человечку-грызуну. Пойдя же на шаг дальше и глубже: сколько в нем, в сущности, стыда за евреев! Кто сочинил текст к этим ничтожным "Кирпичикам"? Герман. Павел Давидович, кто ж еще. А кто изобрел и построил "уйди-уйди" и "полпред"? Ну разумеется, артельщики. А кто артельщики? Они, они. Мы, мы. Нет, бридер идн, давайте честно признаем: наш брат - мещанин, и мещанин - это наш брат. Увы, увы.
Несмотря на всю очевидную справедливость этого силлогизма, довоенная борьба с мещанством не имела антисемитского душка. Ну время было такое! Слепое к национальностям, счастливое для евреев довоенное время!
Послевоенный антисемитизм инстинктивно и сознательно ударял и по зайцу мещанства. И наоборот, щемяще-раннереволюционное вытравливание мещанства продолжилось после войны со вкусно-солоноватым привкусом антисемитской травли.
В 1967-м году  Александра Аскольдов снял по рассказу Василия Гроссмана "Бердичев" фильм "Комиссар".  Действие картины происходит в Гражданскую войну. Игрою судеб беременная женщина-комиссар поселяется в доме бляхаря Ефима Магазанника. В ходе фильма выясняется, что эта могучая комиссар, которая, несомненно,  порубила собственноручно массу беляков (а в реальной - не книжно-фильмовой - действительности: неизвестно сколько она, может, порубила и всяких местечковых "мещан") и отлично комиссарила, и безупречно тянула, скача на своем коне по земле, прямейшую красную линию, имея безошибочный классовый инстинкт, - выясняется, что она не имеет ни малейшего материнского инстинкта и вообще совершенно беспомощна, когда дело касается не "рубки лозы", а всяких простых и необходимых человеческих дел, как пеленанье, тетешканье и кормленье  младенца (странно это или не странно, что ни капли молока не смогли выдать ее полные революционного огня пудовые груди?). А эти маленькие Магазанники - они никаких линий не ведут, темны в классовой борьбе, как ночная синагога... однако без них, их практической сметки, житейско-жидовской сноровки, а главное, их классово-неориентированной - абсолютно мещанской! - человеческой участливости, по-научному именуемой абстрактным гуманизмом, - короче говоря, вне бытийственного тепла этого дома маленький сыночек комиссарши быстро и благополучно откинул бы коньки. А так он выжил. А комиссарша отлежалась и поскакала дальше дорубывать контру. А Магазанников и их деток в конце фильма убили во время погрома какие-то идеологически заряженные мужички, не ясно даже, белого, красного, зеленого или какого так колёра.  Вот такую простую историю рассказал-показал Аскольдов. И был за это наказан так, как никогда не наказывали в "вегетарианские" послевоенные времена ни одного кинорежиссера. Не только фильм Аскольдова был запрещен, двадцать лет пролежал на полке, выйдя на экраны лишь в Перестройку, но и самому Аскольдову навсегда запретили быть режиссером, он больше не снял ни одного фильма. Почему же Советская власть столь жестоко ударила по "Комиссару"? А она не жестоко ударила, ударила с обычной силой. Просто в данном случае был не одинарный, а двойной удар. Во-первых, по фильму, явно симпатизирующему еврейскому бляхарю больше, чем русской комиссарше. Во-вторых, по идеологии этого фильма. Идеологии, открыто и страстно направленной против той, что переполняла голову Ильфа с ее дихотомией "маленьких" и "больших" людей. Нет никаких больших и маленьких! Нет героев и мещан! А если и есть - так мещане важнее, нужнее и, если хотите, героичное героев! Потому что если можно на что-то надеяться в наше время тотального брэйнвошинга - так только на этих жопастых, туповатых людишек, которые, как ни промывай им мозги,  все равно не отступятся от шкурных постулатов "своя рубашка ближе к телу" и "мой дом - моя крепость". Чем ниже центр тяжести, тем трудней перевернуть: слава толстым жопам! Чем тупее мозги, тем трудней переубедить: слава тупым мозгам! Слава тем, кому невозможно втемяшить, что общественное важнее личного, что стыдно быть обывателем, что бывают такие времена, когда маленький человек обязан "своими руками историю делать"  и что, если одна из девчат, дочь твоя, допустим, при этом умерла, взорвав на себе пояс, то это самая счастливая для нее участь. Гитлеры и сталины жирно прочерчивают генеральную линию на карте мира - миллионы мелких людишек что-то там чиркают в книжечках ежедневных расходов - и если нечто способно перешибить неуклонно направляющую человечество в тартарары линию Gross/Welt/Global/Geo/Blah-Blah-Blah-Politik - так только тесно-прижимистые рядочки цифирек в этих заеложенных книжечках. Вот в какой круг мыслей способен был завести маленький фильм о сусликах мира сего, и не напрасно большой человек Суслов так сурово покарал его автора.
И все же, что такое мещанство? Ну никак нам не дается его определение! Потому что есть мещанство - и нет его. Глобально оно - и ничтожно. Вот хороший вопрос для поступающего в спецматфизшколу ребенка: почему нельзя раздавить атом? Ну в самом деле, если крепко ударить по столу молотком - почему при этом ни один атом не разобьется? Ведь не разобьется же? Ученый скажет что-то про корпускулы и т.д. Ну понятно, понятно... то есть совсем непонятно. А один умный мальчик объяснил так: "Потому что атом очень маленький". "Ну и что, что маленький? Молоток ударяет по всей площади, ударит и по этому маленькому, так?" "Молоток неровный. Он пропустит атом". "Но какая-то часть молотка все-таки попадает?" "Нет, не попадает. Она такая же неровная, как весь молоток. Как по атому ни бей, он всегда будет оставаться, ну в общем, в щелях между молотком. По атому может попасть только другой атом". Не гениально ли?
Но постойте, постойте. Что-то знакомое. "Когда уничтожены были крупные реакционные силы, враждебные социализму, обнаружилось со всей очевидностью, что осталась еще одна сила, на первый взгляд будто и не столь могучая, но заключающая в себе серьезную опасность для нового общественного строя. Эта сила - мещанство, обыватели. С нею нельзя было покончить разом, по декрету. Ее нельзя было ликвидировать, отняв у нее материальную основу существования. У нее нечего было отнимать.  Это - мещанство. Оно аморфно. Его не разрубишь мечом, его надо выкорчевывать из щелей". Это пишет известный критик-костолом сталинских времен Давид Ильич Заславский -  пишет,  не ломая в данном случае кости, а поглаживая по шерсти наших любимцев Ильфа-Петрова, похваливая их за "боевитую антимещанскую направленность" их романов. Из  щ е л е й. Так может, Давид Ильич и дает нам искомую формулу? Мещане - даже не клопы по Маяковскому, они - атомы, прячущиеся в щелях мира! Неистребимые атомы, по которым неспособен угодить никакой каленый меч, никакой глобально-социальный молоток. И это потому, в частности, что они, мещане, ни в какую политику благоразумно не лезут и ко всякому такому возвышенному, слава богу, и н д и ф ф е р е н т н ы (любимое словцо Михаила Зощенко, еще одного писателя, посвятившего свою музу загадочному явлению мещанства; отношение Зощенко к мещанину было сложнее, чем у его собратьев по "насмешливому цеху", и мы не станем сейчас касаться этой интересной и сложной темы). Ничто их, мещан этих, не колышет не задевает. То есть колышут их задевают лишь другие атомы: ихние мужья, жены, друзья, соседи, махатунэстэ-шмахатунэстэ. Элементарные расчеты, азбучные истины, простые слова любви и примитивные доводы здравого смысла. Больше ничего. Только и всего. Тоталитаризм на то и тоталитаризм, что стремится управлять не только макро-, но и микросоциальной механикой: вторгаясь в семьи, в мозги, в души. Иногда получается. Но окончательной победы тоталитаризм пока что не одержал.
В оттепельном фильме М.Ромма "Девять дней одного года" ленивоватый физик-атомщик Куликов (Смоктуновский) думает вслух про героического физика-атомщика Гусева (Баталова):"Если бы все человечество состояло из гусевых! Если бы оно состояло из гусевых!"
Если бы все человечество состояло из якобсонов.                 
                                



Ференц Шанта (1927 – 2008)    Золтан Фабри (1917-1994)





Автор С. Бакис

       

                                     

Категория: Золтан ФАБРИ | Добавил: ovechka (27.08.2012) | Автор: С. Бакис
Просмотров: 3692 | Комментарии: 5 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: