8 марта, в международный женский день, в интернете появился мощный, совсем не дамский текст:  

При свете Майдана российское общество (не власть, а общество) выглядит позорно. Слово жесткое, но мягче я не скажу. Это, естественно, мое личное мнение, и очень немногие в России со мной согласятся. Многих – и многих из тех, кого обыкновенно относят к интеллектуалам и «либералам», — оскорбит само название этих заметок: свет Майдана! Костры Майдана, чад Майдана, в лучшем случае, драма Майдана – это бы их устроило. То, что я знаю о Майдане, знаю от моих дорогих друзей, которые прожили эти месяцы на Майдане, знаю из прямых трансляций с места событий, знаю по откликам В.В.Сильвестрова (а чувству реальности великого художника я верю больше много другого), – все это заставляет меня говорить о свете Майдана. Я имею в виду, естественно, мирный и упорный в своей мирности Майдан, а не выходки маргиналов, на которые у нас обращено основное внимание.

Прежде всего, это свет преодоленного страха. О победе Майдана как о победе над страхом пишет К.Сигов. Когда я все это время читала ленту с размышлениями моих просвещенных соотечественников о событиях на Украине (их темы я в дальнейшем попробую перечислить) у меня почему-то вертелись в уме стихи Т.С.Элиота из «Четырех квартетов» — о «мудрости стариков». Я помнила эти стихи очень смутно:

Do not let me hear

Of the wisdom of old men…

Я поняла, почему это вспоминается, когда перечла все (дальше в моем переводе):

Не говорите мне

О мудрости стариков – лучше об их дури, 

Об их страхе перед страхом и яростью, их страхе обладать,

Принадлежать другому, или другим, или Богу.

Дело не в том, что наши комментаторы – старики, а в том, что единственная мудрость, из которой они исходят, – это мудрость страха. Событие преодоления страха – Майдан – видится глазами людей, не вышедших из состояния страха. Они видят не то, что есть, а то, что может за этим последовать (а хорошего, понятно, не последует).

Ж.Нива писал о Майдане как о возможности нового дыхания для Европы, которая, после двух травм двадцатого века, нацизма и коммунизма, живет компромиссом и уже не имеет идеалов. Он писал об этой возможности как о мало вероятной. Нового вдохновения противостояния злу он не ждет. Европа исходит из компромисса как возможности в том числе и душевного мира. Страх любого энтузиазма слишком прочен. В России он еще крепче.

Свет Майдана – это и свет надежды. Надежда на нечто другое, чем мы уже видели, представляется безумной. Вспоминаются прецеденты: за Февралем последует Октябрь (самый частый аргумент), иначе говоря, за идеалистическим этапом революции — диктатура и террор. И дальше – гражданская война, распад страны… Так, как боятся революции в России, наверное, нигде не боятся. И у нас есть основания предпочитать все, что угодно, войне и революции. Опыт поколений. Но надежда действует вопреки всем предысториям и основаниям. Такой надежды в России нет. Мы чувствуем себя в каком-то поезде, который летит, куда его направляют, не спрашивая нас, и всё это очевидно не в наших руках. Российское общество, пережившее свою снежную весну в 2011, подавлено, как…никогда.

Свет Майдана – это и свет солидарности. О чудесных проявлениях этой солидарности мы читали вести с Майдана. Эта солидарность не знала ни сословных, ни национальных границ. В России опыта солидарности нет, и в прошлом почти не бывало. Как-то, семь лет назад, я писала об этом и не буду повторяться. С тех пор изменилось не многое, но изменилось: растут новые формы волонтерства, общих гуманитарных действий, прежде у нас неизвестные.

Свет Майдана – это и свет реабилитированной человечности. Российский интеллектуал живет в атмосфере глобальной иронии, глубокого скептицизма и цинизма. Высокие, «пафосные» формы поведения и выражения заведомо не внушают ему доверия. Огромная площадь, которая с воодушевлением поет вместе национальный гимн, читает «Отче наш» — это не вмещается в представления о том, что «актуально» и «современно». Можно встретить реплики, где украинские события описываются как «архаичные» и «несовременные». Еще бы! Актуальное у нас – это злой гротеск и клоунада.

Еще один повторяющийся мотив у тех, кому не нравится Майдан, — сложность. Все не так просто, напоминают нам, абсолютного зла и абсолютного добра не существует… И те, и другие правы и неправы, главное – пусть живут дружно. Дружба с откровенными ворами? Что же, скажут мне, и те неизвестно что будут делать, когда дорвутся до власти. Эта позиция непроясняемой «сложности» подтверждается рассказами о том, что и те делают нечто жестокое, и эти… приводятся факты, преимущественно о «тех». Моральный агностицизм – это наше наследство. До сих пор отказываются сказать определенно, «хорош»..или..«плох» сталинизм..

Я ограничиваюсь обзором реакций интеллектуалов. О тех, кто говорит о «еврофашизме», «бандеровцах» и т.п., не хочу говорить. Таких, боюсь, подавляющее большинство. Будем считать, что они жертвы официальной «информации». Вероятно, слушать одни и те же слова изо дня в день не проходит без последствий. «Информационная война» официальной пропагандой несомненно выиграна.

Только на одном из этих общераспространенных мотивов я задержусь, потому что он посложнее, чем «фашизм» и «антисемитизм» Майдана. Это русофобия.

Выступления против собственных клептократов и практиков того стиля жизни, который условно назовем «сталинизмом» (то есть, государства, в котором власть ничем не ограничена, не отвечает перед собственным населением и не информирует его о своих предприятиях, а подданный должен быть ей «беззаветно предан») воспринимаются как «антирусские» акции. И это, к сожалению, не простой вопрос. Такой режим поддерживается из Москвы, к такому режиму – все более концентрированному – движется Россия. Окончательного разделения «русского» и «советского» у нас не произошло. Люди Майдана предприняли попытку рассечь «украинское» и «советское». Таких попыток, как мы видим из последних событий, не прощают.

                                                        ---

Повторю: это статья замечательной русской поэтессы, переводчицы и мыслителя Ольги Седаковой.  

А чуть больше чем за месяц до этого, 2 февраля, я поместил на сайте свое  «Письмо из-под утеса – об Украине».  (Тем, кто не читал этого текста, рекомендуется, для лучшего понимания того, что будет сказано дальше, с ним ознакомиться. Для этого следует выйти на стр. 2 сайта). Такое впечатление, что Седакова написала свою отважную статью именно обо мне.  Как бы предчувствуя разящую критику этой умнейшей и прекраснейшей, без всякой иронии, женщины, я попытался  упредить ее удар, самокритично изобразив себя на картинке, предпосланной письму,  в виде крайне позорном (см. заставку к данному тексту).       

Да, это именно в меня, трусливого старика-геморройщика, «страшащегося страха и ярости» и в предчувствии будущих очистительных гроз заховавшегося в утепленном сортире, метит Седакова. Понимаю. Стыжусь. Хотел бы быть легким и молодым: перекинул узелок через плечо и бодро, с песней «И покажем, что мы, хлопци, козацького роду» - айда на Майдан.

Но увы, лета к суровой прозе клонят.  Да, я бескрыл. Но пропетый Седаковой гимн безумству храбрых, красоте благородного жеста, чем бы ни был он чреват, - этот гимн бескрыш.  Безкрылость или безкрышесть – что хуже? Вопрос.  Но есть английская пословица: «Let’s err on the side of caution» («Если ошибаться – то лучше уж в сторону осторожности»). Это, конечно, опять нечто из репертуара старперов.  Седаковой, кстати, 65, но после такого текста кто-кто, а уж она сама должна непременно податься на Майдан. Проблемы со здоровьем? Срочные авторские обязательства? Другие обстоятельства чисто земного порядка? Но ведь  Седакова призывает не думать о земных последствиях.  Раз так, она просто обязана полететь буревестником к Днепру, ну хоть чтобы ответить за базар (по-научному – дискурс). Если в первый же день на Майдане она расчихается - ничего страшного, ей с самого начала было начхать на последствия.  

Но я не желаю Седаковой заболеть. Я симпатизирую ей. И я симпатизирую Майдану, не сомневаюсь, что на нем стояло множество прекрасных, высоких духом людей (не знаю, как сейчас). Презираю Януковича, ненавижу Путина, возмущаюсь аннексией Крыма. По всем пунктам всё как положено, не подумайте чего плохого. Я свой, я ваш. Но вместе с тем,  я ничего не могу поделать со своей ментальностью пингвина, запечного сверчка, хитрого жука. Со своей, увы, не поехавшей еще  крышей. И то, что под крышей, давно уже привело меня к выводу, что беды этого мира происходят не так оттого, что в нем не хватает благородных людей, как оттого, что люди благородные почти всегда считают: «Раз уж я стою на стороне добра, то должен стоять до конца!» До конца – это значит, благородная личность готова, когда надо в интересах добра, малость или не малость переврать. А что такого, если  правда в целом все равно «на нашей стороне»? Да и как часом не переврать, если, сказав по некоему пункту правду, ты фактически поможешь злу? Да ни за что! Последствия такой установки на огульную апологию «своего» и «наших» серьезнее, чем может показаться на первый взгляд: поймав тебя даже на малой лжи, противоположная сторона, которая, конечно, тоже борется за добро, уже не может поверить и твоей большой правде. И начинается холодная или горячая война, где все средства хороши. 

Симпатизируя Седаковой и вообще придерживаясь  вполне либеральных взглядов, я тем не менее не могу удержаться от размышлений и вопросов. 

А). Седакова говорит, что Майдан прекрасен.  А чем он прекрасен? Тем, что это акт свободы, говорит она. Но не всякий мятеж есть акт свободы – все зависит от исторической сущности и результатов. В Октябрьской революции тоже участвовало множество прекрасных людей, а отнюдь не только сброд, и тем не менее впоследствии оказалось, что она не была актом свободы. Можно и сейчас относиться к Октябрю романтически, но для этого надо обладать специфическим зрением, позволяющим смотреть назад не через коллективизацию, 37-й, 49-й и 68-й годы, а дугой поверх них. Сторонний же восторг перед мятежом лишь по той причине, что это мятеж, есть проявление скорее рабства, чем свободолюбия. Школьники, томящиеся на занудных уроках, зэки, мечтающие о нежданной амнистии, солдатики, с тоской зачеркивающие дни в дембельском календаре,  затравленные начальством чиновники, не удовлетворенные  мужьями и  утомленные кухней домохозяйки, пахари от расклякшей бесконечной нивы, рабочие от зудящего, как бормашина, станка – все они завистливо следят за чужим бунтом, круша в воображении своих собственных поработителей, как потребитель порно трахается вместе с мужиками на экране. 

Седакова и те, кто думает, а точнее, чувствует, как она, восхищаются революционностью как стихией. При этом главное слово, которое должно объяснить, обосновать Майдан - "достали". Людей достали, они, как Рембо, больше не могут сносить унижения. Народ терпел-терпел, но наконец не выдержал и взорвался. Взрыв прекрасен, эстетически привлекателен.

Но извините. Любоваться взрывом, понятия не имея, куда пойдет и на каком радиусе остановится взрывная волна - в этом есть нечто ницшеанское. Я скажу вещь, которую могут неправильно понять, но ведь гости сайта все люди умные. Те, кто в эти дни восхищается Путиным, - у них на устах то же самое слово "достали", они тоже упиваются красотой взрыва. Путин о собственных чувствах, естественно, помалкивает: раскрывать свой ментально-душевный мир - последнее, что допустит этот крайне скрытный, коварный, всегда делающий главную ставку на неожиданность и упреждение человек, - но мне кажется, глагол "достали" сейчас жжет и его сердце. Он думает, он чувствует примерно так: "Меня достали двойные стандарты Запада, который постоянно делает то, что запрещает делать Востоку... России... мне, и при этом еще умудряется оставаться белым и пушистым. Это все равно что тебя постоянно бьют по морде, а стоит разок вмазать в ответ, как тебя обвиняют в хулиганстве. Меня достало унизительное положение России... мое в большой восьмерке, куда меня милостиво приняли на правах полугостя, которого в любой момент могут выгнать из-за стола. Меня достал антирусский... антипутинский визг Украины, живущей на нашем... на моем газе, да еще нахально вымогающей скидок, иначе она переметнется под крыло Обамы. Это все равно что сифилитик требует: "Дай рубль, а то в морду плюну!" Меня достало вечное недовольство так называемых либералов любым моим шагом, хорошо он или плох, их стеб, их презрительный консенсус, что такому, как я, западло руку подать, лай шендеровичей, которые могут лаять только потому, что я им это позволяю. И вообще меня достал весь этот квазиприличный, псевдопристойный мир, в котором меня едва терпят, держат за хама, потому что я озвучиваю то, что они думают. Меркель вякнула Обаме, что я потерял чувство реальности, хотя я всего лишь слегка нарушил рамки политкорректности, попытавшись говорить с ней реально. Да, как только я пытаюсь говорить по-чесноку и  реально, наши и ихние чистоплюи тут же называют меня "реальным пацаном". Стоит мне сказать, что законы существуют для обеих сторон, как меня обзывают "вором в законе". Лишь только я заговорю с этими пидорами о понятиях мужской чести, которых еще никто не отменял, как меня обвиняют, что я способен мыслить только "по понятиям", и навешивают ярлык "гомофоба". Хватит! Я хулиган? Так вот я сломаю сейчас ваш сраный статус кво, у меня достаточно для этого смелости и драйва, просто  даже нервной энергии и физических сил, потому что я, в отличие от вас, ежедневно потею в джиме. Бздуны с дряблыми животами, вы увидите, что такое настоящий хулиган! Мне нечего терять, кроме моей репутации черной кости при королевском дворе. А выиграть я могу много - например, в раскаленном до точки войны воздухе всеx засевших в швах страны либеральных вшей выжжет, как в вошебойке. А дальше, дальше... Не знаю пока, что дальше. Посмотрим по обстоятельствам. По крайней мере, поймаю кайф, наблюдая, как у вас играет очко, господа приличные люди. Определенно знаю и хочу одного: показать вам, воровато злодействующие насильники, что такое честный вор - видит бог, я не хотел им быть, но вы достали меня, достали! - и что такое открытое честное насилие, как красиво оно, как освежает завонявшийся мир!"

Надеюсь, читатель понимает, что я не помещаю Путина и Седакову даже на одном га, боже упаси: хочу лишь сказать, что неким парадоксальным образом они пересекаются в точке, где слились победительно сверкающая молодость, ницшеанский иррациональный порыв и эстетически обольстительный авантюризм.  

(Впрочем, балагула, еврейский извозчик - весьма неудачное определение для майдановских погонял. Дня два назад простой парень с Майдана сказал в телекамеру: «Для того ли мы боролись, чтобы еврей поднялся на нашей крови в премьер-министры? Ничего, придет время, он ответит вместе с теми, кто сидел в этих креслах до него!» Может быть, этот парень не выражал всеобщего настроения, может быть. Но не думаю, что телевизионщики выудили из Майдана какого-то уникального парня. И он это сказал, это правда, на которую тоже нельзя закрывать глаза. Жалко, что соответствующее видео где-то потонуло в сети и я не могу здесь дать на него ссылку. За неимением ничего более подходящего прилагаю в качестве видеоматериала ролик с монологом Олега Ляшко, не самого рядового из радикалов).       

В). Янукович в своем первом, длинном интервью выглядел жалко. И тем не менее. Ну что плохого в том, что он бежал? Надо было, чтобы он, как Сальвадор Альенде, отстреливался до последнего патрона? Но в кого бы летели его патроны? Получается так: пока он вяло сопротивлялся, его называли душегубом, а когда, единственным приемлемым для себя способом, отказался от сопротивления,  тут же был заклеймен как трус.  «Да, но он же бежал не потому, что не хотел кровопролития – ведь он душегуб! – а для спасения собственной шкуры!» Да какая разница? Сбежал, и слава богу! А кроме того: откуда вы так точно знаете, что нежелание кровопролития не было одним из мотивов бегства? «Так ты за Януковича, что ли?» Нет, я резко против. Но вот император Сёва (Хирохито), отказавшийся от титула «Богоданный», чтобы японский народ не должен был защищать его до упора, т.е. до следующего американского атомного удара, теперь считается в Стране восходящего солнца чуть ли не святым (см. фильм Сокурова «Солнце»). Я далек от того, чтобы причислить Януковича к лику святых. И все-таки своим трусливым бегством он сберег Украине неопределенное число молодых жизней. Так что лучше бы украинская пропаганда хоть на время предоставила этого человека его незавидной участи и сразу после «перемоги» сосредоточилась на укреплении доверия между западными и восточными украинцами. Да и сладострастное заглядывание в окна дворца бывшего президента – это тоже пропагандистский трюк для бедных. Подождем несколько лет: есть ли стопроцентная гарантия, что мы увидим за окнами особняков новой украинской элиты копии монашеских келий?

Г). Этот пункт касается не Украины, а России. Меня поражает, что даже самые горячие русские друзья Майдана в своих интервью говорят о чем угодно: что Россию в результате авантюры Путина ожидает экономический крах; что дни Путина сочтены; что теперь того и гляди жди 3-й мировой, - но почему-то никто не скажет, что ему стыдно за Россию. Между тем после вторжения в Чехословакию именно стыд был доминирующей реакцией интеллигентных русских. Может быть,  интеллигентные русские ХХI века не видят в аннексии славного Севастополя и т.д. ничего морально постыдного, считая ее лишь политически опасной и экономически невыгодной?  Тогда так и сказали бы. Или стыдно сознаться в шевелящихся на дне подсознания имперских позывах?   

Д) Такое же согласие по умолчанию с правом России на Крым сквозит в предупреждениях Обамы и проч., что, если Путин поползет из Крыма дальше на север Украины, Запад не ограничится нынешними смешными санкциями, а использует НАТО. Я не знаю, следует ли использовать НАТО вообще, но если да, то почему Крыма для этого недостаточно? В американском юридическом языке существуют понятия crime (преступление) и misdemeanour (судебно наказуемый проступок). Выходит, то, что Путин уже совершил, это для Запада всего лишь второе?               

Е) Мне странно, что заседания нового украинского парламента показывают какими-то невнятными урывками. Казалось бы, теперь, когда вся власть принадлежит народу, всё должно быть как никогда прозрачно. Во всяком случае, мне никак не удавалось поймать в украинском телеэфире хоть одно заседание с начала  до конца. Возможно, я мало старался. Но то, что мне удалось посмотреть, вызывало у меня чувство неловкости. По настроению это напоминало бункер Гитлера в мае 45-го. Разумеется, я говорю не о содержании, а лишь об атмосфере натужного пафоса и морально-политического паралича. Где-то невдалеке уже гремит русская канонада, а под землей продолжают заверять друг друга в неминуемой победе, одновременно готовясь к бегству или самоубийству. Не лучше ли признать, что Украина слишком слаба, чтобы воевать с Путиным, и подумать о реалистичных ответах? Запад нам поможет? Но к чему такая выспренняя риторика, раз единственная надежда на дядю Сэма? Тут не удивишься, что Майдан начинает ненавидеть и презирать свою новую власть, а в украинской прессе появляются безумные призывы к козакам, покуда там новые прозаседавшиеся балакают, собраться да и ударить по Путину всей украинской силой. (См., например, недавнюю статью Сергея Рахманина). К чему может привести такой лихой с налету с повороту удар, даже если Ольга Седакова станет впереди рядом с Сагайдачным?

«ОК, ты хочешь сказать, что не надо делать хорошую мину при плохой игре. Но это твоя отрицательная программа. А какая положительная?»  Ее у меня нет, я не политик. Возможно, следует отказаться от российского газа. Нельзя твердить о независимости от России, подпитываясь ее углеводородом – это все равно, что младенец сосет мамину сисю, кусая ее беззубыми деснами. (Я не только не политик, но и не экономист, и наверняка не улавливаю нюансов украинско-русских газовых заморочек. Но в данном случае я как раз солидаризуюсь по духу с Седаковой: красиво было бы, плюнув на последствия, отвергнуть ленд-лиз от врага! Печь холодна, зато честь сохранена! Киев, как блокадный Ленинград, полувымер, но не сдался!)  

      

Побросав камешков во все огороды, закругляюсь. А вывод? Чисто конкретно, он неутешителен: Украина сейчас проиграет, потому что дать как следует Путину по морде физически невозможно, а не дать стыдно. (Путин, не сомневаюсь, тоже в дальней перспективе проиграет: видел уже мир таких непотопляемых мачо, и они всегда плохо кончали. Но разве пожар в доме соседа может утешить погорельца?) В моральном же плане люди благородные должны все-таки извлечь урок: надо меньше врать. Ложь вредна, среди прочего, и тем, что врущий самогипнотизируется и при столкновении с грубой реальностью не знает, что делать. (Это, кстати, случилось и со сталинским СССР в июне 41-го. Сколько земли и крови потеряли, пока наконец не научились хоть немного смотреть правде в глаза). Булгаков сказал: «Говорить правду легко и приятно». Это не совсем так. Иногда говорить правду очень тяжело. Если украинские лидеры станут сейчас говорить правду, в них могут полететь булыжники – оружие пролетариата. Но популизм, на котором можно ехать в спокойные времена, в часы бурь приближает крах. Надо не бояться булыжников и честно сказать, что следует и чего не следует делать сейчас и здесь, в ограниченном коридоре возможностей. Но для этого надо сначала самим понять это. Если же те, кто должен в трудную минуту показать народу «дорожную карту», не предложат ее, они тем самым подтвердят, что в головах у них  с самого начала было пусто: отношения с Россией, давно известное коварство Путина и распустившийся в последние годы махровым цветом русский национализм  – не мелочи, которых простительно было не учитывать, затевая всю бучу. Седакова обожает высокий идеализм, но пробил час сурового реализма, господа. Это понедельник, день первый после референдума.